Его имя. Имя, которое она вызнала обманом, еще не понимая его ценности. Зная истинное имя Ройбена, она обрела над ним полную власть. Неудивительно, что Зимний двор ее не любил. Ведь она могла приказать королю выполнить любое ее желание, и он не смог бы отказаться.
— По-идиотски выгляжу, да? — спросил Корни, выходя из-за кустов.
На нем была черная с красным туника, украшенная вышивкой, и черные штаны. Ноги остались босыми.
— Моя нормальная одежда насквозь мокрая. Ну и ладно, хоть высохнет пока.
Кайя закружилась на месте, взметнув тонкую юбку.
— А мне нравится новое платье!
— Симпатично. Зеленый цвет красиво оттеняет твои розовые веки.
— Заткнись!
Кайя подобрала с земли веточку и накрутила на нее локон, как в школе накручивала волосы на карандаш.
— А где Луис?
Корни мотнул головой. Кайя обернулась и увидела Луиса. Он сидел поддеревом и с мрачным видом доедал последний шоколадный батончик. На нем был длинный коричневый камзол, перетянутый в талии серебряным поясом с блестящей пряжкой. Рядом на ветке висел матово-алый плащ Кайи.
— Думаю, это был намек на то, что мы приглашены на вечеринку, — сказала Кайя.
Луис подошел ближе.
— Точнее сказать, это пирушка.
— Так пошли, — нетерпеливо произнес Корни.
Кайя пошла на звук музыки, пропуская сквозь пальцы встречные листья. Она сорвала с ветки тяжелый белый цветок и принялась рассеянно обрывать лепестки.
— Любит — не любит, — ехидно сказал Корни.
Кайя смутилась и выкинула цветок.
— И вовсе не это! Я просто так.
Среди деревьев бродили призрачные тени. Повсюду раздавались смех и музыка. Они то доносились издалека, то звучали совсем рядом, и вдруг Кайя очутилась прямо в центре праздника.
Толпы фейри танцевали, водили огромные неровные хороводы или просто хохотали над шутками, которые понимали только они. Какая-то женщина-фейри склонилась над прудом и оживленно разговаривала со своим отражением. Другая нежно гладила кору дерева, будто это был мех ее домашнего любимца.
Кайя повернулась к Корни, собираясь заговорить с ним, но тут неподалеку мелькнули белые волосы и глаза, похожие на живое серебро. Кто-то закутанный в плащ с капюшоном пробирался сквозь толпу. Кайя знала только одного фейри с подобными глазами.
— Сейчас вернусь, — бросила она на бегу, проскальзывая между девушкой в платье из речной травы и карликом на ходулях, сделанных из сырого замшелого дерева.
— Ройбен? — прошептала она, догоняя фейри и касаясь его плеча.
Сердце девушки колотилось. Она была счастлива и так ненавидела себя за это, что готова была надавать пощечин самой себе.
— Ты сволочь! Мог быть дать мне Задание принести яблоко с ближайшего стола! Или заплести тебе косу!
Фейри повернулся, снял капюшон, и Кайя поняла, что перед ней вовсе не Ройбен, а его сестра Этайн.
— Кайя! — приветливо сказала она. — Я так рада с тобой встретиться.
Кайя замерла от ужаса. Ее ответная улыбка больше походила на гримасу. Неужели она только что ляпнула вслух такое, что вряд ли сказала бы и самому Ройбену?
— Удели мне минутку, — попросила Этайн. — Я должна передать послание королеве, но сперва хочу кое-что узнать. Насчет брата.
Кайя пожала плечами.
— Не знаю, чем могу помочь.
— В детстве он вовсе не был жестоким, сейчас стал злобным, холодным и ужасным, пошел войной на тех, кого любил.
Кайя с трудом могла представить себе Ройбена в детстве.
— Вы выросли у фейри? — спросила она.
— У меня нет времени…
— Так поищи его. Я хочу знать.
Этайн посмотрела на Кайю долгим взглядом и вздохнула.
— Мы выросли у фейри, но воспитала нас смертная женщина. Она была похищена и называла нас именами своих детей, оставшихся в мире людей. Мэри и Роберт. Мне это не нравилось. Но вообще-то она была доброй.
— Как насчет ваших родителей? Вы их знали? Любили их?
— Прошу, ответь на мой вопрос, — сказала Этайн. — Моя госпожа хочет устроить поединок вместо войны между дворами. Если Ройбен победит, то войны не будет. Но он умрет в любом случае.
— Твоя госпожа — настоящая сука, — вырвалось у Кайи.
Этайн сжала руки.
— Нет, я уверена в том, что она примет его обратно, если только он ее попросит. Почему Ройбен не хочет это сделать?
— Не знаю.
— Ты должна повлиять на него. Ройбен к тебе привязан.
Кайя хотела было возразить, но Этайн опередила ее:
— Я же слышала, как ты обратилась ко мне, принимая меня за брата. Ты говорила с ним как с другом.
Кайя помотала головой.
— Слушай, я же сделала это несчастное Заявление и получила Задание. Ройбен совершенно конкретно послал меня подальше. И после этого ты хочешь, чтобы я на него влияла?
— Я видела тебя той ночью, под холмом, хотя и не слышала слов. — Этайн улыбнулась. — Нетрудно было понять, что тебя послали не за яблоком с ближайшего стола.
Кайя покраснела.
— Король Зимнего двора никогда и никому не дал бы такое простое Задание.
— Но почему? Он сказал, что я…
Кайя остановилась, вдруг осознав, что ей не следует повторять здесь слова Ройбена: «Ты единственное, чего я желаю». И вдвойне небезопасно было передавать эти слова Этайн.
— Заявление — это очень серьезно.
— Но… Я думала, это что-то вроде признания, что мы вместе.
— Все гораздо глубже. У короля может быть только одна супруга, а чаще и вовсе никакой нет. Заявление связывает вас обоих… и двор тоже. Ты знаешь, что брат однажды уже делал Заявление?
— Угу, королеве, — сказала Кайя, хотя никогда не слышала ни о чем подобном.
Она представила, как Силариаль стоит под ивой в окружении придворных и объясняет Ройбену, как именно он должен будет доказать свою любовь.
— Он ведь выполнил Задание, да?
— Да, — кивнула Этайн. — Брат должен был служить Никневин до конца перемирия. Смерть Никневин освободила его. Если теперь Ройбен вернется к Летнему двору, то он станет супругом королевы. Заявление — это сделка. Свою часть он выполнил.
Кайя окинула взглядом веселящихся фейри и внезапно почувствовала себя маленькой и глупой.
— Думаешь, они должны быть вместе? Тебя удивляет, что Ройбен разглядел что-то ценное во мне, какой-то грязной пикси с плохими манерами?
— Ты умна, — сказала Этайн, не встречаясь с ней взглядом. — Полагаю, он это оценил.
Кайя опустила взгляд на свои потрепанные ботинки.
«Не так уж и умна, — подумала она. — Мягко говоря».
— В глубине души я верю в то, что брат любит Силариаль, — задумчиво сказала Этайн. — Он винит ее в своих страданиях, но моя госпожа никогда не заставляла его страдать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
