– Вы рассказали ей о Толе?
– Нет, я только сказала, что к ней приходил щуплый мужичок, долго звонил в дверь. Я даже придумала, что он был с цветами, мне хотелось сделать ей приятное…
«И сделала…»
– Хотела узнать, кто он и в каких они отношениях. Но она расхохоталась и сказала, что это один ненормальный из ресторана, у которого они просили прикурить. Вот и все. Что он якобы увязался за ней, но она его отшила. «Забирайте его себе», вот так она сказала. Так что я никого не собиралась уводить…
– И что же было дальше? Вы обнаружили пропажу парика и поэтому не пошли в парикмахерскую?
– Да нет, я как раз пошла туда. Пришлось надеть черный парик. Он ужасный, сильно меняет внешность, а мне этого и надо было. Когда я поняла, что он зачем-то украл у меня парик (Ирочка-то мне сказала, что она ничего у меня не брала, значит, это он!), у меня пропала всякая охота встречаться с этим типом. Спустя сутки, вспоминая его ужимки и дурацкое выражение лица, я и сама удивилась, как могла допустить мысль о том, чтобы выйти за него замуж. И вот в таком жутком виде, в этом кошмарном парике я и вышла из дома.
– Но зачем, если передумали с ним встречаться?
– Да просто решила пойти в парикмахерскую.
– Где вы договорились с ним встретиться?
– В сквере, напротив парикмахерской. Бульвар на Астраханской знаете? Вот там… Я захожу в парикмахерскую, сажусь в кресло и думаю только о том, как бы он меня не узнал, когда я выйду, и не увязался за мной… Меня постригли, я хотела уже уйти, как оказалось, что у меня пропал парик. Вот этот дурацкий парик! – Абрамова схватила со стола ворох черных волос – искусственный скальп, Юлину находку и важнейшую улику – и в сердцах швырнула на пол. – Вы не поверите, но гардеробщица оказалась такой душевной женщиной, что отдала мне за полтинник свой парик. Белый! Шикарный! Даже я себя в зеркале не узнала, не то что какой-то там Толя…
– Вы с ним больше не встречались?
– Нет, слава богу. Но теперь-то я понимаю, для чего он меня поджидал на бульваре… Тоже, наверное, хотел придушить. Как свидетельницу. Ведь это я назвала ему всех Ирочкиных подруг, дала ему телефоны и адреса… Надо бы мне теперь той гардеробщице шоколадку купить, ведь она меня этим париком от смерти спасла, выходит…
Получалось, Толя зашел в парикмахерскую и украл парик у Абрамовой. Зачем? И почему именно там? Потому, что он пришел на Астраханскую, чтобы встретиться с Верой Ивановной. А поскольку ему было все равно, где раздобывать парики, то почему бы не…
«Стоп. Он вовсе не собирался красть парик в парикмахерской. Вероятно, он ждал Абрамову на улице, затем решил зайти и посмотреть, там ли она. Ведь та пришла туда в черном парике, поэтому он мог ее и не узнать. Подумал, что просмотрел. Вошел, огляделся и наверняка ее не увидел, иначе Веры Ивановны уже не было бы в живых, ведь он назначил ей встречу исключительно для того, чтобы убрать ее как свидетельницу… Так вот, вошел, Абрамова сидела перед зеркалом, и ей делали стрижку. Он мог ее не узнать, вернулся в коридор или холл, где на стуле лежали сумка и парик, и, увидев этот парик, взял его просто по случаю… Взял, вышел снова на улицу и еще какое-то время ждал. Когда же Абрамова вышла из парикмахерской в белом парике гардеробщицы, Толи на улице либо уже не было, поскольку все сроки вышли, либо, увидев выходящую из парикмахерской пышную блондинку, он просто не обратил на нее внимания. И это на самом деле спасло ей жизнь».
Проведя рукой по горячему лбу, Юля вдруг поняла, что смертельно устала. Была глубокая ночь. Мозг просил отдыха, сна. Она, тысячу раз пытавшаяся представить себя на месте убийцы, оказалась бессильной понять логику, мотивы его чудовищных поступков. Силы иссякли.
Взглянув в глаза Абрамовой, она увидела в них страх.
– Сколько заплатил вам Бобрищев, чтобы вы молчали о том, что в день смерти Ирины он был здесь?
Вера Ивановна закрыла лицо руками.
– Тысячу рублей, – выдавила она из себя. – Но убил не он, ведь когда он от нее уходил, она была жива и здорова и даже зашла ко мне покурить…
– Тысяча рублей… Не густо…
– Для вас, может, и не густо, а для меня это – деньги! – с пафосом выдала она.
«На суде, если она скажет об этом, Бобрищев будет оправдан», – подумала Юля.
– Скажите, Вера Ивановна, а больше вы из квартиры Иры ничего не брали?
– Клянусь, ничего…
– А ножницы? Хорошие, дорогие ножницы, которые стоят не меньше тех денег, что заплатил вам Бобрищев…
Абрамова встала, шумно прошлась по комнате, выдвинула ящик письменного стола, достала что-то блестящее («Господи, ножницы! – не поверила своим глазам Юля, пустившая в ход обыкновенный блеф. – Сработало!») и грохнула этим об стол: мол, нате вам, подавитесь!
Юля молча упаковала эти поистине драгоценные ножницы в пакет и, не сказав больше ни слова, вышла из квартиры.
«Коршикову – конец», – пронеслось у нее в голове, когда она усаживалась в машину.
Свет, льющийся из окон агентства, казался единственным источником тепла и жизни в холодной осенней ночи.
Наташа Зима встретила Юлю улыбкой. Аромат кофе, хлынувший из оранжевого аквариума приемной, едва она перешагнула порог, вызвал угрызения совести: бедная Ната, ей пришлось глушить всю ночь кофе, вместо того чтобы спать себе спокойно в теплой постельке!
– Он звонил… – лицо Зимы светилось.
– Кто, Брич?
– Ну да, а кто же еще? Я хотела продиктовать ему твой телефон, но он оборвал меня, сказал, что все знает, и повесил трубку.
– А что мне еще оставалось делать, если тебя здесь нет? – вдруг послышался сочный булькающий голос, и в приемную ввалился грязный мужичок с растрепанной бородой и жирными, торчащими в разные стороны кудрявыми волосами. Его хитрые глазки забегали по сторонам в поисках возможной опасности. Все знали, как осторожен Брич – благодаря этому он, как говорили, еще оставался жив.
Юля быстро оглянулась, боясь, как бы от столь неожиданного появления Брича у Наташи не разорвалось сердце – в приемной материализовался сам сатана, разве что серой не пахло…
Но Зима стояла и улыбалась, как человек, любующийся результатом своих усилий.
– Хотите кофе? – спросила она, не скрывая радости от того, что все удалось и Брич все-таки клюнул. – А еще есть сардины… Будете?
– Валяй, – махнул рукой вмиг расслабившийся Брич и упал в кресло.
Наташа кинулась готовить кофе, а Юля, воспользовавшись минутой, прошептала на всякий случай в ухо Бричу: «Это наш человек», расставив все точки над «i», после чего можно было спокойно разговаривать.
– Ну, что там у тебя? Как Крымов? – прохрипел ночной гость, по-кошачьи царапая столешницу журнального столика грязными ногтями. – Все нормально?
– Про Крымова ты и так все знаешь, предлагаю сразу перейти к делу. У меня мало времени.
– Еще только три часа, успеется. Сейчас вот кофейку выпьем…
Наташа поставила перед гостем поднос с кофе и едой, села рядом и приготовилась слушать.
– Сардины в масле? – спросил Брич, подозрительно осматривая золотистые рыбки, просвечивающиеся сквозь прозрачный слой масла.
– Ну да, а что? – насторожилась Наташа. – Вы такие не любите? Но это отличные сардины!
– Да у меня что-то с печенью…
– Наташа, налей и мне тоже кофе, – попросила ее Юля.
Кофейник пошел по кругу. Брич попросил себе молока, а когда оказалось, что его нет, сильно расстроился, сказал, что у него и желудок барахлит и что он предпочитает кофе с молоком.
Еще не понимая, что происходит, Юля попросила Наташу принести ему из аптечки хорошие швейцарские таблетки против несварения. Брич с улыбкой их запил водой, после чего все же решился поесть сардин. Сидели, пили кофе, Брич говорил о мерзкой погоде, о ветре, о том, что зима нынче будет теплая, без снега, с дождями…
И вдруг случилось то, ради чего и был, оказывается, устроен весь этот спектакль. Наташа уснула. Свернулась кошкой в кресле, подобрав лапки, и уснула, словно забыв, где находится.
Юля с укором взглянула на Брича:
– Твоя работа?
– Вы мне таблетки, я вам таблетки, что такого? А девочку эту я не знаю, зачем говорить при ней? Тебе что, не жалко будет, если ее найдут с пробитой башкой? Меньше знаешь – целее будешь, – изрек Брич, моментально отрезвляя Земцову. Как же она могла допустить мысль, что Брич станет ей рассказывать что-то в присутствии неизвестной ему Зимы? Он усыпил ее, кинув незаметно ей в кофе снотворное или наркотик.
– Это хотя бы не опасно?
– Это даже полезно. Не переживай. Зато теперь она хоть и рядом, но ничего не услышит и выспится заодно. Какие проблемы? Я тебя слушаю.
– Зоя Пресецкая и Ира Званцева. Тебе что-нибудь известно о них?
– Званцева – генеральская дочка, пила, за выпивку могла обслужить многих моих знакомых прямо в машине.
Юля почувствовала, как щеки ее запылали – услышать такое про Ирочку Званцеву! Какие же мужики циники! И все же в глубине души она верила Бричу. Не стал бы он наговаривать на Иру, не тот человек. Раз уж сказал такое, значит, так оно и было…
