– Это не наши, – сказал Хеммак.
Отталкивающий, как это обычно бывает, труп не имел никаких повреждений. На нем была мягкая куртка с вшитыми железными пластинами, на поясе висели пустые ножны. Возможно, солдат из Красного Замка герцога Геллета. Иногда в подвалах замка, возвышающегося на склоне горы Хонас, кто-то терялся, но Горгот не знал ни одного, кому бы удалось забраться настолько глубоко, прежде чем смерть предъявляла ему свои права.
– Мой. – Он вытянул из-за пояса мужчины нож, пока Хеммак обшаривал тело в поисках монет. Добротная, выкованная в замке сталь была неплохим трофеем. Горгот поднял фонарь, ища глазами отсутствующий меч.
Когда покойник повернул голову, его шея скрипнула и сухая кожа разошлась, открывая потемневшее мясо. Горгот быстро попятился, губы скривила гримаса отвращения.
– Они пошли туда, – раздался голос мертвеца, скрипучий, словно кожу терли о камень. – Женщина и двое детей. – Губы разомкнулись, обнажив желтые зубы. – Мальцы были бы неплохим подношением.
Горгот поднял ногу, чтобы припечатать мертвую тварь и заставить ее заткнуться, но со вздохом опустил. Когда Челла впервые привела своих некромантов к горе, левкроты оказали им сопротивление. Но безуспешно. И родители Горгота выторговали мир. Остатки племени были не в состоянии противостоять условиям Челлы.
Хеммак повел дальше.
Часом позже они снова остановились.
– Впереди беда.
Теперь и Горгот почувствовал едва уловимый кисло-сладкий запах. Токсинами Зодчих была пропитана вся гора Хонас, однако в некоторых местах они собирались в трещинах или разлагались в скрытых пустотах. Левкроты в течение короткого времени могут выдержать высокие концентрации, но их тела будут изменяться, приспосабливаясь к новым ядам. Если Алитея увела сыновей в такое место, то их изменения будут происходить еще быстрее и еще интенсивнее. Его сестра не сделала бы этого – она ведь была в отчаянии, а не сошла с ума.
Через пятьсот ярдов им открылся источник запаха. Пол обвалился на участке примерно пять ярдов в длину и шириной во весь коридор. Фонарь осветил полуразрушенную трубу, достаточно широкую, чтобы Горгот мог стоять в ней в полный свой рост – более семи футов. Обвалившаяся верхняя часть трубы вперемешку со щебнем валялась на дне, и через весь этот мусор пробила путь ядовитая зеленая струйка. От ее едкого смрада закручивались даже волоски в носу Горгота. Глаза защипало, а кожа начала зудеть.
Обвал выглядел свежим, и если бы Алитея в него угодила, то выбраться бы уже не смогла.
– Мы их потеряли. – Хеммак попятился, от действия токсина язвы на его шее начали сочиться.
– Они родные мне. – Горгот медлил, стоя у края. Джейн знала, что он будет медлить. – Возвращайся, дружище. Я их найду. – И, стиснув зубы, Горгот прыгнул. Джейн знала, что он прыгнет.
* * *
Фонарь осветил тридцать ярдов трубы впереди и тридцать позади. Там где сгущались тени, можно было разглядеть только ржавую решетку. Мальчики могли протиснуться между прутьями. Алитея могла через них проломиться. Но решетка оставалась нетронутой. Горгот двинулся в другую сторону, шлепая босыми ногами по токсичному ручью.
Кашляя и задыхаясь, Горгот брел дальше. Может, милю, может, меньше. Грудь болела, яд сжигал легкие, и ребра, казалось, пытались вырваться наружу. Откуда-то спереди по трубе эхом разносился металлический грохот, далекий, но приближающийся. Наконец труба вывела его к месту, где она впадала в большую камеру, пол залит водой, лес колонн поддерживал плоский потолок. Свет фонаря не достигал дальней стены. Грохот здесь усилился, разносясь по всему залу, словно колотили мечами по броне. Горгот спрыгнул в стоячую воду, с облегчением отметив, что она едва достигает колен и что яды здесь ощущаются не столь концентрированными.
Он двинулся к источнику шума. Пространство между колоннами было усеяно островками пены и кучами какой-то гнили. Тут и там с ржавых потолочных балок свисали толстые цепи. Пока он шел, свет фонаря раскачивал тени стоявших повсюду колонн. Когда Горгот наткнулся на тело Алитеи, ему понадобилось какое-то время, чтобы разобрать, что это был труп, и чуть больше, чтобы понять, что это его младшая сестра. Рокот его страдания, отразившись от далеких стен, вернулся к нему эхом, и грохочущий звук тут же затих.
Первое, что он услышал в наступившей тишине, был детский плач, слабый, но отчетливый. Шлепая по воде, которая теперь поднималась выше колен, Горгот двинулся вперед, гоня перед собой волну.
Во всех направлениях разбегался лес стоявших на одинаковом расстоянии тонких колонн. Местами потолок между ними опасно провис, капая слизью из темных трещин. В других местах он частично обрушился, коварно притаившись под водой острыми камнями. Горгот двинулся прямо на жалобный плач, но не успел далеко пройти, как, заглушая все остальные звуки, грохот возобновился.
Пятьюдесятью ярдами далее фонарь высветил источник плача. Два малыша забрались по свисающей с потолка веревке из каких-то волокон Зодчих. Разрушения вскрыли внутри камня каналы, по которым когда-то бежал огонь Зодчих. Мальчики прижимались друг к другу на выступе на уровне потолка, в полости, оставленной вывалившимся камнем. Под ними ходил механизм из серебристо-стальных пластин, сделанный в виде грубого подобия человека, какими были и левкроты. Штуковина была несколько ниже Горгота и значительно меньше в ширину, за нею тянулись витки проводов, с которых свисали волокна ила. Некоторые пластины были помяты, другие изрыты, словно их что-то разъело.
Когда существо повернуло голову на свет фонаря, на Горгота уставились серые фасеточные глаза. Существо подняло руки, которые у него были более сложными, чем у самого Горгота, металлические или керамические пальцы сжимались и разжимались. Несколько лет назад Горгот нашел остатки похожего механизма, но этот был больше. И однажды енгма выбралась после разведки глубоких туннелей с серебристым стальным черепом почти с ярд в диаметре, но никто из левкротов ни разу не видел его живьем – если только существо, созданное из винтиков и проводов, правильно было назвать живым.
Без каких-либо угроз или криков существо ринулось вперед, огибая ряды тяжелых, свисающих с потолочных балок цепей. Горгот приготовился к атаке, подставив плечо в попытке перебросить механизм через себя. Удар был как от падающего с высоты валуна. Сила и вес Горгота, которым не было равных среди левкротов, оказались бесполезны. Он обнаружил, что отброшен и опрокинут в воду. Одновременно вспыхнувшие шок от холодной воды и горячая боль в руке заставили его подняться и шатаясь встать на ноги. Фонарь остался лежать рядом на дне, освещая зловещим зеленоватым светом колышущееся вместе с волнами пространство. Стальное существо снова развернулось в сторону Горгота. Защищаясь, он попытался вскинуть руки, но поднялась только одна. Когда враг снова атаковал, он нырнул в сторону. Это бы его не спасло, но существо споткнулось о скрытый водою хлам и его протянутые руки промахнулись на несколько дюймов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
