Поравнявшись с часовней, Хаген спешился. Вход в домик был расчищен от снега, из-за дома доносилось тревожное конское ржание.
— Зигфрид! — крикнул Хаген. — Зигфрид из Ксантена! Я привез важное известие от короля! — Получить мгновенный ответ он и не надеялся. Прошло несколько минут — тишина. Хаген окликнул его еще раз — нет ответа. Постучав кулаком в дверь и секунду подождав, Тронье шагнул в дом.
Часовня была пуста.
Под деревянным распятием на стене горела свеча, чуть поодаль на крючке висел отороченный мехом плащ. Под ним на лавке лежала перевязь Зигфрида и ножны с мечом.
Хаген остановился. Бросить Бальмунг, легендарный меч нибелунгов, вот так просто, как обычный кинжал, — нет, это не укладывалось в голове.
И все же это действительно был Бальмунг. Изящная, украшенная драгоценными камнями рукоять и необычайно длинное лезвие — ошибки быть не могло.
Нерешительно Тронье поднял меч и вынул клинок из ножен. Тысячу раз он видел Бальмунг висящим на поясе его владельца, но никогда ему не предоставлялась возможность прикоснуться своими руками к наследию нибелунгов. Клинок слегка задрожал в его пальцах, и на мгновение Хагену показалось, будто он слышит едва уловимый голос оружия, негромкий шепот, легкое дыхание меча — словно прикосновение руки разбудило дремавший в нем дух.
Повернув ножны к свету, Тронье увидел, что внутри они были отделаны не металлом и не кожей, а каким-то необычным пористым камнем — камнем или же еще более твердым материалом. Обработан он был столь искусно, что, когда меч вынимали из ножен, клинок всякий раз затачивался заново. На вид Бальмунг казался очень тяжелым — Хаген невольно схватил его обеими руками, но на самом деле он весил даже меньше римского короткого кинжала. Кончиками пальцев Тронье провел по острию — оно было тоньше пергамента, но сталь меча удивляла своей прочностью.
Прицелившись в воображаемого противника, Хаген сделал выпад. Со свистом клинок распорол воздух — казалось, он слился с кистью, став продолжением его руки. Вес оружия не чувствовался совершенно, Бальмунг словно повиновался не усилию мускулов, а одной лишь воле его обладателя.
— Нравится? — раздался голос за его спиной.
Хаген испуганно вздрогнул. В дверном проеме стоял Зигфрид, почти целиком заслоняя своей мощной фигурой проход. Позади него мелькнула быстрая тень, послышались поспешные шаги, затем конское ржание, бряцание уздечки.
— Понравился тебе Бальмунг? — повторил Зигфрид. В голосе его, ставшем вдруг хриплым, чувствовался тщательно скрываемый гнев — или это был испуг, неуверенность… Он протянул руку, в упор глядя на Хагена.
Тронье не шелохнулся. Клинок в его руке придавал ему никогда доселе не испытанное чувство силы, мощи и превосходства — это было пугающее чувство. Он постепенно начинал понимать, что истинная сила Бальмунга крылась не только в его прочности и остроте клинка. Порывистым движением он вложил меч в ножны и положил его обратно на скамью.
— Что случилось? — Голос Ксантенца звучал раздраженно, он не давал Хагену бросить взгляд за дверь. Снова за его спиной метнулась тень, раздался удаляющийся топот копыт.
— Я искал тебя, Зигфрид, — От Хагена не ускользнуло, что Зигфрид немного успокоился. Поведение его казалось странным: неужели он так нервничал из-за того, что Хаген застал его за любовной интрижкой?
— И нашел, — кивнул Ксантенец. — Ну говори. Надеюсь, причина шпионить за мной была весомой, Хаген.
Хаген сохранял спокойствие.
— Даже целых две. Объявление войны двумя королями сразу. Достаточная причина?
Зигфрид задумался.
— Людегер и Людегаст, — молвил он затем, — Значит, они наконец решились.
— Наконец?
Зигфрид рассмеялся:
— Только не рассказывай, что для тебя это неожиданность, Хаген. Вормс и Бургундия давно подогревают аппетит соседей, точно золотое яблочко на дереве. Неужели ты всерьез думал, что ни один из них не догадается его сорвать?
— Уж этого мы не допустим, — отрезал Хаген, — Но я не затем явился, чтобы обсуждать это с тобой. Мне отдан приказ доставить тебя в Вормс. Отряд должен был вернуться еще вчера.
— Я… задержался, — равнодушно произнес Зигфрид. Он уже окончательно взял себя в руки.
— Я вижу, — кивнул Хаген.
— Быть может, то, что ты видишь, обманчиво.
— Мне этого вполне хватило. Но могу тебя успокоить: я никому не собираюсь рассказывать о том, что видел.
— А кто тебе сказал, что мне это очень повредит? — скучающим тоном осведомился Зигфрид.
От злости Хаген сжал кулаки:
— Спорить с тобой я не собираюсь. Времени нет — нас ждут в Вормсе, — Он протянул Зигфриду меч и плащ, — Что же ты медлишь?
Ксантенец не торопясь принялся надевать перевязь, он явно тянул время.
Они вышли на улицу, Хаген вскочил в седло. Конь недовольно фыркнул. Свежий след лошадиных копыт прямой линией устремлялся на юг, к Вормсу. Ну, если пассия Зигфрида жила в крепости и была не какой-нибудь продажной девкой, то Хаген вполне мог понять осторожность Ксантенца, даже столь преувеличенную.
Зигфрид наконец появился из-за дома верхом на белоснежном роскошном коне. Мускулы жеребца играли под шелковистой шкурой, он нетерпеливо прядал ушами. Хаген удивился: Зигфрид покинул крепость на другом коне, интересно, откуда взялся этот?
Но спрашивать об этом он не стал: нельзя было терять ни минуты.
Глава 9
Свежий след лошадиных копыт преследовал их почти до самого Вормса и лишь неподалеку от города свернул на восток, в бесконечный заснеженный простор. Но Хаген больше не думал о том, с кем мог встречаться Зигфрид в старой часовне — в городе хватало молоденьких дурочек, потерявших голову и готовых на все, лишь бы потом утешать себя воспоминаниями о жарких объятиях прославленного рыцаря. Возможно, дама была близка к королевскому двору и посему стремилась сохранить полную тайну. А Зигфрид — что ж, в пылу любовной страсти он пытался забыть истинную причину своего появления в Вормсе.
За несколько часов, прошедших с тех пор, как Хаген выехал из крепости, город изменился. На первый взгляд это не бросалось в глаза: на улицах было, как обычно, немноголюдно, над соломенными крышами приземистых домишек висел привычный запах угля, конского навоза и нечистот. С Рейна веял свежий ветерок. Но иными стали теперь лица людей: они встречали его не восторженными, как обычно, взглядами — в глазах горожан отражались теперь боль и страх. Да, тайна не могла долго оставаться неузнанной, горестные вести всегда распространяются необычайно быстро. Пока еще люди были обескуражены первым испугом, но Хаген, не раз переживший подобное, знал, что это скоро пройдет. Страх сменится отчаянным желанием выжить; привыкнув к мысли о горе и смерти, люди будут пытаться жадно взять от жизни все, что можно, пока еще не поздно.
