Церковный колокол гулко зазвонил, когда Хаген и Зигфрид въехали в ворота крепости. Сердце Хагена сжалось от боли.
Поравнявшись с постоялым двором, Зигфрид резко натянул поводья:
— Они там?
Перед входом переминались с ноги на ногу двое стражников. Только теперь Хаген обратил внимание, что прохожие спешили перейти на другую сторону улицы, стремясь держаться подальше от словно зачумленного места, где остановились чужестранцы.
— Погоди, Зигфрид, — остановил он собиравшегося уже соскочить с коня Ксантенца. — У нас еще будет возможность побеседовать с ними.
Зигфрид недовольно нахмурился, но все же повиновался. Пришпорив жеребца, он поскакал прямо к главной башне. Хаген не спеша последовал за ним: теперь, у цели, окончательно загонять бедное животное было бы неоправданной жестокостью.
Зигфрид уже исчез в башне, когда Тронье подъехал к крыльцу. Два конюха чистили его великолепного жеребца. Хаген замешкался: разумеется, первым делом он должен был вслед за Ксантенцем поспешить к Гунтеру, но как же Альберих? Хоть вечер еще далеко не наступил, гном вполне уже мог вернуться с кое-какими новостями, а это было бы полезно для их военного совета.
Один из конюхов взял под уздцы его лошадь, но Хаген, покачав головой, натянул поводья и поскакал к конюшням.
Теперь они не казались запущенными: из похода вернулся большой отряд, и конюхам было полно работы — расседлать и вычистить смертельно уставших животных. Судя по всему, возвратились они совсем недавно — странно, потому что отряд должен был намного опередить Хагена. Он потратил много времени, разыскивая Ксантенца.
Альбериха нигде видно не было. Хаген осмотрелся вокруг, кивнул пробегавшему мимо конюху и хотел было уже выйти, как вдруг взгляд его задержался на одной из лошадей. Она была меньше и изящнее остальных животных. Хаген готов был поклясться, что в отряде Зигфрида ее не было. Но лошадка стояла вместе с недавно прибывшими конями.
— Эта лошадь, — сказал он. — Чья она? Кто на ней прискакал?
Конюх отвел взгляд:
— Я… не знаю, господин. Ее привели со всеми остальными. Понятия не имею, кто на ней ехал.
Это было неправдой. Хагену не было нужды даже смотреть парнишке в глаза, чтобы понять, что он лжет. Какая же важная причина побудила простого кнехта обманывать самого Хагена из Тронье? Отстранив конюха, Хаген шагнул к лошади.
Тонко заржав, лошадка повела изящной головой и искоса взглянула на него усталыми глазами. Ноздри ее трепетали, в уголках губ скопилась пена. Бедное животное дрожало всем телом, тяжело дыша, — очевидно, гнали его нещадно. Кожу на боках сплошь покрывали тонкие царапины от шпор. Лошадь была оседлана, но без потника: жесткий край грубой кожи впивался в спину бедняжки.
Из-под седла торчал кусочек серой ткани. Прищурившись, Хаген наклонился, ослабил подпругу и вытащил его целиком. Это оказался шелковый шарф, края его были тщательно обработаны, а в углу красовалась искусная вышивка в виде розы. Бургундской Розы…
На мгновение Хаген окаменел.
Порывистым движением засунув вещицу в карман, он поспешно вышел из конюшни и устремился к женским покоям. Во рту он ощущал горьковатый привкус.
За выступом крепостной стены его уже поджидал Альберих. Менее подходящего момента гном найти не мог.
Нетерпеливо поигрывая хлыстом, Хаген выслушал его донесение. Информация оказалась скудной, и в другой ситуации Хаген был бы весьма разочарован и определенно выказал бы недовольство.
Но неожиданная находка поглотила все его мысли.
Рассеянно кивнув, Хаген жестом отпустил гнома. Все-таки какую-то пользу из его сообщения можно было извлечь.
По лестнице, ведущей к женским покоям, Хаген поднимался уже бегом. В мыслях его был полный сумбур.
Без стука он вошел в дверь.
Уты в комнате не было, Кримхилд сидела у окна и вышивала, низко склонившись над работой. Она словно ничего вокруг не замечала — хотя не слышать стука захлопнувшейся двери девушка не могла. Плечи ее едва заметно подрагивали. Хаген был уверен, что дрожала она не только из-за холода.
— Кримхилд!
Девушка встрепенулась, уронила шитье на пол и с плохо разыгранным удивлением взглянула на Хагена. Она попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось. Взгляд Кримхилд устремился на дверь; будто девушка ожидала — нет, боялась — увидеть за спиной Тронье еще кого-то.
— Дядя Хаген, ты… вернулся?
— А разве я уезжал?
Кримхилд прикусила губу. Она не могла знать о том, что он выезжал из крепости. Из окон женских покоев ворота не были видны.
— Зато ты, видимо, неплохо покаталась, — продолжал Тронье. — Я видел в конюшне твою лошадь. Разве можно было так истязать бедное животное?
— Мне… было холодно, — пролепетала Кримхилд. Руки ее задрожали, взгляд стал умоляющим, — Я так заскучала, что решила развлечься прогулкой и заодно согреться. Но там оказалось куда холоднее, чем я предполагала, — Она вдруг затараторила быстро-быстро, не давая Хагену вставить ни слова: — Что случилось, дядя Хаген? В городе звонят в колокола, весь Вормс переполошился. Какие-то дурные вести?
Хаген пристально взглянул ей в лицо. Гнев и недоверие его постепенно улетучивались, уступая место искреннему сочувствию. Кримхилд сама не знала, что творит. Усилием воли подавив в душе сострадание, Тронье выхватил из кармана серый шарф. Кримхилд побледнела.
— Вот что я нашел. Я думал, ты его хватишься.
Порывистым движением девушка протянула руку:
— Очень… любезно с твоей стороны, дядя Хаген. А где ты его нашел?
— В часовне, — невозмутимо отвечал Хаген, — Он валялся на полу. Ты, должно быть, уронила его, сама не заметив.
Будто боясь обжечься, Кримхилд отдернула руку. На лице ее отразился неприкрытый ужас.
— В часовне? Так ты… разговаривал с Зигфридом?
— Не о тебе, — успокоил ее Хаген, — Он не знает, что мне известна ваша тайна. И никто об этом не знает.
Кримхилд задрожала всем телом. Приглушенный болезненный стон сорвался с ее губ. Она встала, шагнула к окну, секунду постояла, а затем вновь повернулась к Хагену. В глазах бедняжки стояли слезы.
— Дядя Хаген… я…
— Как давно вы встречаетесь тайком? — перебил ее Тронье. Слова прозвучали неожиданно жестко — он сам этому удивился.
Губы Кримхилд дрогнули. Слеза скатилась по щеке. Не в силах больше сдерживаться, девушка бросилась Хагену на грудь, отчаянно вцепившись в его плечи. От сотрясавших ее рыданий Кримхилд не могла вымолвить ни слова, лишь приглушенные всхлипывания срывались с уст. Хаген устыдился: ведь он причинил Кримхилд, своей любимице, такую боль. Как же мог он так поступить! Лучше бы он ее ударил.
