Форма входа
Книга онлайн » Старинная литература » Европейская старинная литература » Гусман де Альфараче. Часть первая - Матео Алеман
Читем онлайн Гусман де Альфараче. Часть первая - Матео Алеман
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
В любви своей, как и во всем прочем, они были равны, но всего более изумляла целомудренная невинность их чувств. В своих письмах они обращались друг к другу с самыми нежными словами и обменивались трогательными подарками. Часто встречаясь и навещая друг друга, они ни словом еще не обмолвились о своей любви. Но глаза их были красноречивей уст и не упускали случая наговориться вволю. Осмин и Дараха любили друг друга с младенчества, уже много лет («много» сказал я так, для красного словца, ведь лет было обоим немного), и никто не чинил препятствий их чувству, Любовь этих детей и искренняя дружба их родителей связали обе семьи столь тесными узами, что все мечтали превратить эти узы в родственные и отпраздновать свадьбу. Однако задумано было сне в недобрый час и под несчастливой звездой: едва окончился срок помолвки, как испанцы осадили Басу.
Начались тут волнения и тревоги; свадьбу решили отложить, дабы соединить влюбленных при более благоприятных и радостных обстоятельствах, когда можно будет устроить игры и празднества, подобающие такому торжеству и высокому сану жениха и невесты.
Кто был отец Дарахи, я уже сказал. А мать ее была племянницей Боабделина, правителя того города, в котором предполагали играть свадьбу. Осмин же приходился двоюродным братом королю Гранады Мухаммеду, прозванному «Малышом»[94].
И вот, когда по прихоти враждебной фортуны все замыслы рушились, а Дараха оказалась во власти испанских королей и была увезена в Севилью, ее нареченный, узнав об этом, впал в несказанную тоску. Сетуя на свое злосчастие, он испускал такие жалобные вздохи и стенания, что всякий, кто его видел, проникался глубоким состраданием. Столь велика была его скорбь и столь чувствительна утрата, что душа его не смогла вместить великого горя; вскоре оно захватило и тело юноши, который занемог тяжкой болезнью, не поддававшейся лечению, ибо никто не мог ее распознать, а лекарство находилось слишком далеко. Признаки смертельного недуга становились день ото дня все более устрашающими, ибо возрастала скорбь юноши. Не помогали никакие снадобья; но хуже всего было то, что причины недуга никто не понимал. Удрученные родители потеряли надежду увидеть сына здоровым, врачи предрекали ему смерть, а частые обмороки юноши подтверждали сей приговор.
Все пребывали в унынии, и больной уже готовился к смертному часу, как вдруг у него возник замысел, суливший некую надежду, хоть и не безопасный; но в сравнении с той опасностью, которая грозила ему, большей уже быть не могло. Горя желанием осуществить свою мечту и добиться свидания с невестой, Осмин приободрился и стал поправляться, мужественно сопротивляясь всему, что могло расстроить его затею. Грусть и меланхолия были забыты; юноша думал лишь о том, как обрести здоровье. От одних этих мыслей ему становилось лучше, хоть перед тем никто из окружающих уж не надеялся на его выздоровление. Верно говорится, что желание побеждает страх, преодолевает препятствия и устраняет помехи. А радость для больного — лучшая микстура и болеутоляющий настой; посему так важно доставлять больному удовольствие, и если видишь, что он развеселился, считай его выздоровевшим.
Силы Осмина быстро восстановились. Едва поднявшись с постели, он договорил в проводники мавра-толмача, долго служившего у королей Гранады лазутчиком; запасшись на дорогу деньгами и драгоценностями, надев андалусское платье, верхом на добром коне, с аркебузой за лукой седла, с мечом и кинжалом у пояса, Осмин как-то ночью вместе с проводником выехал из города. Оба хорошо знакомые с местностью, они сразу же свернули с дороги на боковые тропки.
Проехав в виду лагеря и оставив его далеко позади, они направились в Лоху[95] по тропам и проходам, как вдруг, уже близ города, жестокая судьба столкнула их с капитаном отряда, который ловил солдат, сбежавших из армии и покинувших свои посты. Заметив путников, капитан велел их задержать. Мавр притворился, будто у него есть пропуск, и стал искать у себя на груди, в карманах и других местах, но ничего не нашел. Тогда капитан, которому показалось странным, что они едут не по дороге, заподозрил обман и приказал их схватить и вернуть в лагерь.
Нисколько не смутившись, Осмин смело заговорил с капитаном. Он воспользовался именем того кабальеро, в чьем доме находилась Дараха, и, назвавшись его сыном доном Родриго де Падилья, сказал, что направлялся с письмом своего отца касательно Дарахи к королевской чете, но в пути занемог и теперь возвращается в Севилью. Он также заявил, будто потерял пропуск и что оба они заплутались и свернули на эту тропу в поисках дороги.
Все было напрасно; капитан настаивал, чтобы путники ехали с ним в лагерь, а те никак не соглашались. Поехали бы они своим путем или вернулись, капитан с того не получил бы ни гроша, а хотел он, разумеется, одного — чтобы такой кабальеро, каким Осмин представился, умаслил его несколькими дублонами:[96] ведь никакая подпись генерала не имеет той силы, что королевская печать, особливо же выгравированная на благородном металле. Подобные начальники — гроза лишь для какого-нибудь оборванца или дезертира: тут они и власть показывают, и приказы ревностно исполняют; но не таковы они для тех, от кого ждут прибыли, а ее-то им и надобно.
Догадавшись об истинной причине столь сурового обращения, Осмин принялся увещевать капитана: «Не думайте, сеньор, что я почел бы за труд воротиться назад хоть десять раз и побоялся бы снова пуститься в путь, но я, как сами видите, слаб здоровьем; лишь сия крайность понуждает меня умолять вас не чинить мне притеснений, угрожающих моей жизни». И сняв с пальца ценный перстень, юноша вложил его капитану в руку, что подействовало так, словно огонь полили уксусом. «Езжайте, ваша милость, в добрый час, — поспешно проговорил капитан. — Всякому понятно, что такой знатный кабальеро, как вы, не сбежит из армии, прихватив жалованье, и не покинет лагеря, не имея на то столь важной причины, какая, видимо, есть у вас. Я поеду с вами до самой Лохи, где снабжу вас охранной грамотой, дабы вы могли безопасно продолжать путь». Так он и сделал; прибыв в Лоху, они отдохнули и расстались добрыми друзьями, после чего каждый отправился своей дорогой.
С такими злоключениями наши путники добрались до Севильи; там Осмин, по известным ему приметам, разыскал улицу и дом, где проживала Дараха. Несколько дней подряд прохаживался он у этого дома в разные часы дня, но нареченную свою ему так и не удалось увидеть: она никуда не выходила, не посещала церковь и все время либо занималась рукодельем, либо развлекалась со своей подругой, доньей Эльвирой.
Осмину стало ясно, как трудно ему будет осуществить свое предприятие, тем паче что на него уже стали обращать внимание, как это обычно бывает с чужеземцами в любом краю: у всех они на примете, всем любопытно узнать, кто они и откуда, зачем приехали, на какие средства живут, а особливо велико любопытство, ежели чужеземец часто прогуливается по одной и той же улице, с озабоченным видом всматриваясь в окна и двери. Тут недолго и зависти разгореться, за ней пойдут сплетни, а там прорвется наружу и ненависть, хотя никому как будто до этого чужеземца нет дела.
Нечто подобное стал уже испытывать и Осмин, отчего пришлось ему во избежание толков на несколько дней прекратить свои прогулки. Вместо юноши эту обязанность взялся выполнять его слуга, как человек незаметный. Однако все пути к Дарахе были закрыты, и Осмину оставалось лишь одно утешение — глубокой ночью он приходил на пустынную улицу и с нежностью касался стен, целовал двери и пороги заветного дома.
Так в глубоком унынии прожил он некоторое время, пока наконец судьба не сжалилась над ним. Слуга юноши не забывал по нескольку раз в день пройтись перед домом Дарахи и однажды увидел, что по приказу дона Луиса начали перекладывать одну из стен, разбирая ее до основания. Мавр сразу ухватил фортуну за подол и посоветовал хозяину обзавестись платьем бедняка, дабы проникнуть в дом под видом рабочего-каменщика. Осмину этот замысел пришелся по душе; немедля осуществив его, юноша поручил слуге присматривать за конем и оставленным в гостинице имуществом, чтобы при надобности можно было им воспользоваться, а сам отправился на постройку и спросил, не найдется ли там работы для чужестранца; ему ответили, что найдется. Излишне говорить, что об условиях юноша думал меньше всего.
Начал он работать каменщиком, всячески стараясь отличиться, и хоть из-за пережитых страданий силы его не вполне еще восстановились, он, как говорится, черпал силы в самой немощи, ибо дух повелевает плотью. Осмин первым являлся на постройку и последним уходил домой. Когда все отдыхали, он искал, чем бы еще заняться. Дошло до того, что товарищи стали его попрекать, — ведь зависть преследует даже несчастных; Осмин отвечал им, что не умеет пребывать в праздности. Заметив усердие юноши, дон Луис порешил взять его в дом и поручить уход за садом. На вопрос, знаком ли он с этим делом, Осмин отвечал, что немного знаком и надеется, что желание угодить хозяину поможет ему вскоре изучить это ремесло досконально. Дону Луису полюбились и речи юноши, и его приятная наружность, ибо Осмин, за что ни брался, во всем выказывал способности и старание.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Гусман де Альфараче. Часть первая - Матео Алеман бесплатно.
Похожие на Гусман де Альфараче. Часть первая - Матео Алеман книги
- Кавалер ордена бережливцев - Франсиско де Кеведо - Европейская старинная литература
- Песнь о Роланде - Средневековая литература - Европейская старинная литература