Таркус, тем временем тоже подошедший, при словах «мастер магии воды» встрепенулся и обошёл меня с другой стороны, чтобы увидеть моё лицо.
— Синие глаза, — прошептал он, — Ты Дамиаш, он же Дэмиен, Герой Авиала. Какая честь видеть тебя на наших землях, — он склонил передо мной голову.
— Боюсь, вы очень скоро перемените своё мнение, почтенный Таркус, — хмыкнул я, в очередной раз удивившись, как много народу, вопреки заверениям Кичандаша на Земле, в курсе моих первых похождений по Авиалу, — ведь здесь я для того, чтобы надоедать вашему мастеру магии земли просьбами о том же, о чём его просили людские послы не столь давнее время тому назад.
— Да какое это имеет значение? — ответил Таркус, уходя обратно к своей лежанке, — твой подвиг достоин похвалы — ты вошёл в этот проклятый Храм, готовый умереть за этот мир, хотя даже не принадлежишь ему. И то, что ты выжил, ничуть не преуменьшает его значимости. Не мог бы ты рассказать, что же там было? — спросил он, снова завязывая гамак и укладываясь в него.
— Я не желаю об этом разговаривать! — впервые за очень долгое время в моём голосе прорезалась сталь. И обстановка в хижине сразу переменилась. Мои спутники, до этого тихонько переговаривавшиеся, разом умолкли. Молчал и Зикард, подошедший к Роднету с явным намерением что-то ему сказать.
— Извините меня, — тихо сказал я минуту спустя, — не хочу переживать это по второму разу. Одного с головой хватило. Плохо там было, очень плохо. Думаю, этого достаточно.
Но полностью разрядить обстановку мне не удалось. Даже когда я сварил-таки свою кашу с мясом и позвал всех к столу, всё равно на меня смотрели, как на пороховую бочку.
Поспешно расправившись со своей порцией, я вышел из хижины проветриться на сон грядущий.
Проклятье, как же прав был Аорташ! Гнев — это как паутина, которая готова налипать на тебя снова и снова, и ты вынужден бороться с этим до бесконечности. И — что самое ужасное — себя так легко оправдать! Ведь я был в этом Храме? Был! Страдал за Авиал? Страдал! Так почему же я, спрашивается, не могу позволить себе чуть больше?
Потому что не могу. Движение, развитие собственной души, своего разума, жизненного опыта может идти только вверх. Или вниз. Даже стоять на месте возможно гораздо меньше, чем кажется — после этого начинаешь медленно, но верно соскальзывать. И это та причина, по которой многие герои, звёзды, знаменитые люди порой так плачевно заканчивали свою жизнь: им казалось, что предел уже достигнут, и дальше рваться вверх смысла нет. И падали… И я в растерянности… Я не хочу падать вниз, но и куда рваться выше — тоже не вижу… Что ж, сейчас самое главное — это обелиски. А дальше — будет видно…
— Эй, Дэмиэн, — окликнул меня из хижины Зикард спустя полчаса, — мы укладываемся спать. Но лежанок пять — на всех не хватит. Так что на ночь выставим дозор. Будет необходимость — поменяемся.
— Превосходно, — безразлично ответил я, — я буду дежурить со своей стороны первый, ну и вы ставьте дозорным одного. Моим скажи, чтобы ложились.
Тролль кивнул и скрылся в сторожке. Я же впервые за очень долгое время снова обратил внимание на небо Авиала. И в самом деле, целых две луны — на идеально чистом небе, усыпанном звёздами, это было очень красиво. Одна из Лун сейчас находилась примерно в трети уходящей фазы, вторая же чуть больше половины фазы прироста. Дни, когда обе Луны полностью видны на небе — очень большая редкость… и в Храм я входил как раз в один из таких дней. Но важно другое — по ночам, как говорилось во многих книгах по волшебству, особо одарённые маги воды испытывают прилив сил. Однако ко мне это не относилось — я со своим браслетом находился на одном уровне силы постоянно. И это было немного грустно.
Прочие маги могли испытывать, прилив сил, как волшебных, так и душевных, я же был лишён этой радости. Напоминание о том, что моя магия — заёмная. Если провести аналогию с рукой, то у других она живая, ей может быть жарко, холодно, больно, она может сломаться — но в то же время её могут погладить, ободрить, взяться за неё и поддержать в трудную минуту. Моя же рука была механической: даже если я её полностью потеряю — то вообще не должен буду этого почувствовать. И, наверное, это был самый первый момент, когда я понял, что моя сила не навсегда, в один прекрасный момент мне придётся расстаться с ней насовсем и жить дальше без неё…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 7.3
Глава 3. Память слёз.
Прошло ещё полчаса. Холодок потихоньку начал пробирать и меня, так что я не стал тянуть с возвращением. Тем более было интересно — кого мне оставят в напарники на дежурство.
Разумеется, был оставлен Таркус, проспавший весь день. Все прочие уже улеглись в гамаки. Стараясь не шуметь, осторожно сложил посуду и на несколько минут удалился. Вернувшись с девственно чистыми тарелками и ложками, я разложил их на полке над котелком, после чего подсел к Таркусу. Тролль уже успел подтащить скамью к единственному в хижине окну и с тоской в него пялился, подперев голову обеими руками. Мельком я осмотрел спящих: все были укутаны пледами. Шерстяные покрывала явно были рассчитаны на огромных троллей, так что длины хватило даже Кермолу.
— Не против немного поболтать? — шепотом спросил я, подсаживаясь рядом и с удивлением отмечая, что забрано окно было во вполне добротный, хотя и цельный лист стекла.
— Валяй, — равнодушно ответил Таркус.
— Не сердись, что я так вспылил на вопрос о Храме, — сказал я, — там и в самом деле было очень плохо. Как бы все не были готовы почитать меня за это — спастись удалось только чудом. И это было очень страшно.
— Проехали, — усмехнулся Таркус, — я и сам мог скумекать, что тебя туда через полмира не на увеселительную прогулку тащили. Да только сердит был я… ну ты и сам видел, как со мной обходятся.
Да уж, подобное не заметить было очень тяжело. Но больше всего удивляло то, что он сам допускает подобное. Может быть, его что-то… гнетёт? Но разве спросишь о таком? Да и с чего он будет раскрывать душу незнакомцу. Но… всё же стоило хотя бы попробовать. Зайти издалека…
— А почему он так испугался, когда услышал, что ты съел всё мясо? — я, наконец, нашёл, с какой стороны подступиться, — ладно бы отчитал, я бы ещё понял — но ты как будто стакан ядовитого пойла заглотнул на его глазах.
— Потому что подавляющее большинство гуманоидов, то есть практически всех рас Авиала так или иначе произошли от обезьян, — равнодушно стал пояснять тролль, — кто-то, как люди или эльфы, в своём генетическом развитии шагнули гораздо дальше, и то — эльфы убеждённые вегетарианцы, молоко и масло из-под палки едят, а уж чтобы другого живого скушать — для них святотатство. Потому что поедание мяса в той или иной степени является каннибализмом. Соотвественно, люди, которые злоупотребляют мясом, после наступления среднего возраста начинают и выглядеть соответственно, сам, небось, видел. Ну а с нами, троллями, дело ещё быстрее идёт.
Мне оставалось лишь молча таращиться на него. Вот чего я точно ожидал в последнюю очередь — это того, что средний среди своего племени тролль начнёт рассуждать о генетическом воздействии злоупотребления мясом на организм.
— Что, то же самое? — успехнулся Таркус, — тролли тупые, безмозглые, безграмотные и далее по тексту. На стекло тоже пялился так, будто раса, специализирующаяся на магии воды и земли, не научилась делать стекло. Только что в шкуры зверей не одеваемся и в землянках не живём.
— Ну — тут прошу простить мне такое пренебрежение, — ответил я, почтительно склонив голову, — такое, пока сам не увидишь…
— Расслабься, — улыбнулся тролль, — мы уже привыкли. Охота кому думать, что мы — полуграмотные дикари — на здоровье. Подобная иллюзия — тоже хорошее оружие.
— И тебя не пугает, что ты объелся мяса, и теперь можешь стать?.. — осторожно вернулся я к первоначальной теме…
— А для кого мне стараться и беречься? — с горечью спросил Таркус, — мне уже даже почти не больно об этом говорить. Сам же слышал: мне 34 года, и никто из женщин за 15 лет моей жизни мне так и не ответил взаимностью — хотя я пытался, о, как же я пытался. Но почему-то каждый раз случалась какая-нибудь штука, в результате которой я оказывался полным посмешищем. Надоело. Видать, на роду мне не написано семьёй обзавестись. Ну и наплевать! — почти крикнул он. Один из моих спутников всхрапнул во сне, и тролль испуганно умолк.
