благополучие, чем бездействием позволят причинить вред ему.
– Что ты имеешь в виду?
– Он выжил только потому, что связи были разорваны. Все и сразу. Если бы хоть одна ниточка осталась и приняла удар фантома, от твоего любимого коменданта не осталось бы ничего, кроме груды бессмысленного мяса. Собственно, так почти и…
За долгой паузой крылось многое. И не слишком приятное, как догадывался лорд-претендент.
– Это полезное качество и полезное знание. Но я бы не хотела, чтобы оно было использовано ещё хотя бы однажды. Это понятно?
Вопрос явно был обращен к ним обоим, но Варс ответил сразу за двоих:
– Не извольте беспокоиться, миледи!
– Я и не собираюсь. Потому что пережить моё беспокойство будет очень трудно.
Айден поймал себя на мысли, что смог вдохнуть полной грудью, только покинув апартаменты Ледяной Леди. И даже не столько из-за прямой угрозы, теперь имевшей под собой весьма твердое основание, сколько из-за очередного поворота дороги, открывшего неожиданный вид на вроде бы знакомую ситуацию.
Новости не были исключительно плохими или наоборот, чрезмерно хорошими, но требовали осмысления и последующей корректировки модели поведения. Скорее всего, не в последний раз.
– Вы не должны её потерять, милорд.
После встречи с Вивис тактический наблюдатель явно занимался тем же самым, что и лорд-претендент. Делая, впрочем, свои собственные выводы.
– Самая сильная союзница, которая только может быть.
– Я не потеряю. Никого из вас.
– На самом деле, вам достаточно удерживать при себе только ту ниточку, на которую будут нанизываться бусины.
Это Айден прекрасно понимал. И если чего-то боялся в этой жизни с недавних пор по-настоящему, то именно упустить из рук…
А существовала ли эта связь вообще когда-либо? Ведь он пока больше отталкивал Тааса, чем приближал. И кто знает, может быть, достаточно всего лишь ещё одного действия, чтобы запустить процесс разрушения.
– Я не осмелюсь огорчить леди Лан-Лорен, милорд.
А кто бы смог решиться? Ультиматум предъявлен более чем ясный. И ему есть всего два варианта объяснения.
Либо Вивис ослеплена личными устремлениями настолько, что готова ради них уничтожить весь мир, либо ей известно о проблеме намного больше, чем можно вообразить. В любом случае, как говорили древние:
– Чего хочет женщина…
– То она получает, милорд. Всегда.
Попытка третья
Часть 1
Разбудила меня рука. Онемела, зараза, от кончиков пальцев до плеча и повисла сосиской, подарив массу отвратительно ярких ощущений. Под конец аж слезы брызнули. И как это обычно бывает, только-только подумалось о самом худшем, сразу отпустило. Закололо и зажгло немилосердно, но это все равно было куда лучше, чем…
Когда реакции тела пришли в норму, и больше не нужно было каждые несколько секунд менять позы, которым позавидовал бы любой начинающий йог, инициативу в управлении ситуацией перехватила голова. То есть, затормозила все процессы, кроме мыслительных, а начала свое черное дело, конечно же, с воспоминаний. Преимущественно о посещении зубного врача. О самом ярком моем опыте сотрудничества со специфическими лекарственными средствами.
Врачи всегда заверяют: вы ничего не почувствуете. Когда подействует анестетик, ага. Но чувства все-таки остаются. Хотя бы те, которые подтверждают, что обколотая часть вашего тела все ещё находится при вас и никуда деваться не собирается. Неповоротливая, непослушная, кажущаяся непомерно раздутой, зато никем не отнятая. А главная прелесть, конечно, подается на десерт. Отходняк. Матюги, горсти таблеток, общее настроение в стиле "добейте-меня-кто-нибудь", но не только. Ещё где-то в глубине, периодически выныривая на поверхность, болтается какая-то странная штука, похожая на надежду, которая, пробиваясь сквозь боль, зудит: все будет хорошо. И это как раз немного помогает не сойти с…
Здешний наркоз был абсолютным.
Ни малейшего намека на ощущения, одни только твои мысли посреди ничего. Нет, даже не так. Всего одна мысль: какого хрена и что вообще происходит?
Правда, через минуту или целую вечность, когда окружающий мир снова решил принять меня в свои объятия, я искренне пожалел, что не остался там, в пустоте вопросов без ответа.
Каждую пядь тела лихорадило, корячило, било в припадках и дергало из стороны в сторону. Я не успевал сообразить, что лежу на спине, а зона чувствительности уже перепрыгивала куда-то ближе к животу, насилуя мозжечок и заодно щекоча желудок не самыми приятными позывами. Но это были ещё цветочки. А вот по-настоящему мутить меня начало, когда из небытия болезненными вспышками стали возвращаться зрение и слух.
В какой-то момент перед глазами вдруг оказался пол. Близко-близко. Что я должен был бы увидеть? Непроглядную муть. Но так случилось бы дома, в родной реальности, а здесь…
Здесь была перспектива, в прямом смысле слова. Далекая, выстроенная тысячами крошечных мурашей, водящих хороводы прямо подо мной. Много-много крутящихся ажурных слоев. И когда свободные промежутки в них на мгновение совпадали друг с другом, казалось, что видишь другую сторону. Может, местной земли, а может… Просто– сторону.
Как поступил бы на моем месте прирожденный исследователь? Воодушевился бы по самое "не могу" и ринулся постигать загадки вселенной. Как поступил трус по имени Стасик? Снова закрыл глаза. Зажмурился изо всех сил, стараясь не подпускать близко банальный логический вывод о том, что если уж твердь под ногами на поверку оказалась колонией странных насекомых, то остальные живые твари, которые находятся рядом, тоже могут…
Страх, конечно, не самое приятное чувство, но вполне обыденное. Естественное. А поскольку я никогда не чувствовал в себе какой-то особенной отваги даже по вескому поводу, можно было бы не обращать внимания на спазмы, скручивающие попеременно то мозг, то тело, если бы не… Да, если бы.
Нормально бояться боли и смерти, в конце концов, это инстинкты, дошедшие с нами до наших дней из глубины седых и угрюмых веков. Но меня никак не хотело выпускать из ловушки нечто другое, гораздо худшее.
Что может по-настоящему ужасать в слюнявых зубастых пастях или законах физики, вздумавших поиграть в лапту? Голливуд трепал нервы зрителям и не такими придумками. А я истекал холодным потом и кое-чем другим, отчаянно боясь окончательно убедиться в том, что все вокруг– чужое.
Разум понимал это с самого начала. Надеюсь. Но тело… В смысле, организм успешно обманывался. Пока не спали пелены и покровы. И вот тогда, внезапно прозревший, взбунтовался не на шутку, ежеминутно выставляя требование… Ага, вертать все взад. А мозг, сволочь такая, злорадно отвечал ему на каждый такой запрос одно и то же.
Да, именно: обратного хода нет.
Казалось бы, и в чем проблема? Где наша, как говорится, не пропадала? Но если
