ослабит толчок…
Вдруг Гонтран, собиравшийся выйти вслед за Леночкой, ударил себя по лбу.
— Михаил Васильевич, — вскричал он, — вы не подумали об одной вещи!
— Что такое?
— Да будет ли диаметр снаряда подходить к диаметру нашего орудия?
— То есть как?
— Очень просто: один из основных законов баллистики требует, чтобы снаряд совершено закрывал собою просвет орудия, иначе газы будут проходить между ядром и стенками, и таким образом скорость полета уменьшится… Представьте же, что наш снаряд далеко не будет закрывать собою жерла Котопахи!..
Михаил Васильевич схватился обеими руками за голову.
— Боже мой! Вы совершенно правы! Что же теперь делать?!.. — проговорил он испуганным тоном, устремляя на Гонтрана отчаянный взгляд и безмолвно требуя его помощи.
Молодой дипломат в свою очередь кинул беспомощный взор на своего приятеля. С минуту царило тяжелое молчание. Вдруг Сломка облегченно вздохнул.
— Эх! — весело воскликнул он, — да кто же нам мешает приделать к дну снаряда другой ящик, какой угодно величины? Его можно изготовить из дерева на самом месте полета, придав ему диаметр совершенно равный диаметру жерла Котопахи… Этот ящик мало того, что устранит затруднение, совершенно справедливо указанное Гонтраном, но доставит нам и другое преимущество: если его снабдить клапанами, то воздух, выходя из последних под влиянием толчка при полете, ещё более ослабит потрясение.
При этих словах инженера убитое лицо старого ученого мгновенно прояснилось.
— А ведь ваш приятель говорит дело, — прошептал он на ухо Гонтрану. — Вообще он малый неглупый, и если бы поменьше болтал, а больше слушал, то из него вышло бы что-нибудь путное.
Затем, обращаясь к Сломке, Михаил Васильевич несколько свысока спросил его:
— Будете ли вы в состоянии приготовить мне чертёж этого ящика и системы клапанов?
Обиженный высокомерным тоном старого ученого, инженер сухо отвечал:
— Этот чертеж будет завтра же передан вам графом. И, круто повернувшись, он вышел из вагона.
— Только пожалуйста, граф, — сказал Михаил Васильевич Гонтрану, — передайте мне чертёж точно таким же, каким получите от этого молокососа, ничего не прибавляя от себя. Мне хочется узнать, на что он способен.
Молодой дипломат жестом руки изъявил свое полное согласие.
— Еще один вопрос, — проговорил он через минуту. — Подумали ли вы, Михаил Васильевич, как ослабить удар нашего снаряда при падении его на Луну: ведь он упадет с высоты почти в тридцать тысяч километров?
Старый ученый улыбнулся.
— Да, мы упадем со скоростью двух с половиною тысяч метров в последнюю секунду… Но я решил снабдить дно нашего вагона буферами с весьма сильными пружинами, — они значительно ослабят силу удара.
ГЛАВА XVI
Михаил Васильевич восхищён. — Авторитет Гонтрана возрастает. — Сейсмограф. — Его устройство и применение. — Гонтран объявляет о своем отъезде. — Причина решимости графа. — Его план дальнейших действий.
Осмотрев во всех деталях вагон-гранату, внутри и снаружи, Михаил Васильевич крепко пожал руку Гонтрана.
— Дорогой друг мой, — проговорил он прочувствованным тоном, — позвольте мне искренне поблагодарить вас за исполнение главнейшей части нашего проекта в столь короткое время. Ваш вагон выполнен безупречно, ни одна мелочь не забыта при его устройстве, а скорость выполнения делает большую честь вашему высокому уму и трудолюбию.
Сломка, заложив руки за спину, самодовольно улыбался, выслушивая комплименты, которые хотя были адресованы и не к нему, по принадлежали ему по праву.
— Это ещё не все, — сказал граф, увлекая профессора в другую часть мастерской, — вот машины для измерения калибра вулканического жерла и для придания последнему цилиндрической формы; вот насосы и краны для поднятия ядра на вершину вулкана; вот машины для опускания нашего вагона в кратер…
Михаил Васильевич без устали осматривал одну за другой все вещи, какие показывал ему молодой дипломат.
— Но кто составил план для всех этих остроумных машин? — воскликнул старый ученый, вне себя от восхищения.
Гонтран хотел указать на своего друга, когда энергический жест молодого инженера заставил его замолчать.
— Что же вы не отвечаете? — удивлённо произнёс профессор.
— Ах, Гонтран, — вмешался в разговор Сломка, — ужели тебе стыдно признаться, что ты — автор всех этих планов?
Михаил Васильевич поднял руки к небу.
— Какой гений, Боже мой, какой гений и какая скромность!.. Вот, г-н Сломка, — прибавил, он, обращаясь к инженеру, — вот, учитесь: истинные ученые всегда скромны и молчаливы… тогда как другие…
Молодой инженер слегка нахмурил брови.
— Господин Осипов, — заворчал он, — вы повторяетесь… Сколько раз вы мне говорите это?!
Михаил Васильевич посмотрел ему прямо в глаза и погрозил пальцем:
— Вы завидуете таланту вашего друга, и я ничуть не удивлен этим, — тихо проговорил он.
Сломка несколько мгновений молчал, кусая губы, но, не имея силы более удерживаться, вдруг разразился взрывом хохота.
— Я! — воскликнул он, — Я! Завидую таланту моего друга!.. Ах, дорогой профессор, презирайте, если вам угодно, мои скромные познания, но не подозревайте моей дружбы с графом!
Услышав эти слова и боясь, что разговор примет дурной оборот, Леночка, находившаяся в другом углу мастерской, поспешила прекратить спор.
— Ах, какая странная машина! — воскликнула она, указывая на нечто вроде подковы, снабженной циферблатом, по которому вращалась тонкая стрелка. Что это такое?
При этом восклицании дочери старый учёный оставил Сломку и поспешил к тому месту, где находилась Леночка.
— В самом деле, — проговорил он, подойдя, — вот прибор странной формы!
Молодой инженер бросил выразительный взгляд на приятеля.
— Берегись! — прошептал он Гонтрану, — знаешь ли ты свое дело?
Ех-дипломат пожал плечами.
— А вот увидишь, — ответил он, улыбаясь. Затем произнес громко и с достоинством: — Это, m-lle, тот аппарат, который ваш папа просил меня придумать.
— Сейсмограф?! — воскликнул профессор.
Гонтран важно наклонил голову.
— Да, Михаил Васильевич, сейсмограф. Две ветви подковы есть ничто иное, как электромагнит; земные токи проходят, по обвивающей их проволоке и намагничивают последнюю, а стрелка показывает силу намагничивания и, следовательно, напряжение земного магнетизма; последнее же в свою очередь находится в связи с вулканическими явлениями, о которых таким образом и можно судить по этому аппарату.
— Браво! — воскликнул инженер, не без страха следивший за объяснениями своего друга.
Леночка посмотрела на него и ласковой улыбкой поблагодарила за самоотвержение, с каким он исполнял свою роль ангела-хранителя.
Что касается Михаила Васильевича, то он был на вершине восторга.
— Ах, сын мой! — произнес он голосом, дрожавшим от волнения, — вы просто гений!.. Не примите это за лесть, — это чистая правда! Я, состарившийся на поприще служения науке, я восхищаюсь вами! Какая глубина взгляда! Какое разнообразие знаний!..
В восторге профессор схватил обе руки графа и крепко потряс их.
— Итак, Гонтран, —
