К счастью, этого не произошло, благодаря чему я имею возможность писать эту книгу на русском языке, русской кириллицей, а Вы, читатель, – читать ее. Наших с Вами предков не сгноили в замковом подземелье, не заставили отречься от имени и языка пращуров, не зарубили в пылающем Киеве наемники каган-бека, не продали с табличкой «sclave» на груди в Кордове, Венеции, Каире или Багдаде.
Это произошло благодаря подросшему уже Святославу, сыну Игоря. Юный князь стал достаточно взрослым, чтоб почтительно отстранить неразумную матушку от власти, воспрепятствовав ей и далее позорить себя и Русь. Явившегося в Киев с отрядами хорошо вооруженных «богословов» Адальберта, собравшегося принимать в «духовное окормление» державу Сынов Сокола, встретили столь горячо, что бедолага, уже заранее рукоположенный в епископы Руси, едва унес ноги от своей несостоявшейся «паствы». «И многие из его спутников погибли», – горько жалуются на вероломство русов «Хроники продолжателя Регинона». А младший современник Адальберта, Ольги и Святослава, Титмар Мезербургский, словно бы предвидя, что поклонники равноапостольной княгини припишут ее пресловутой «мудрости» изгнание крестоносной банды Адальберта из Киева, уточняет, что изгнали неудачливого «епископа» язычники. Имеющий уши да слышит. И очень жаль, что пока только украинцы, к их чести, возвели памятник Святославу Храброму, ибо этому его первому подвигу обязаны фактом своего существования не только они, но все славяне Восточной Европы.
Следующим его шагом был удар по Хазарскому каганату. Слишком много счетов накопилось у Руси к южному соседу, и не только за вероломство 912 года, но и за века торговли славянскими рабами, за страшную дань с покоренных славянских племен – «по белой девице от дыму» (Радзивилловская летопись), за истребленные княжьи роды вятичей, радимичей, северян. За фальшивые арабские монеты, что чеканили в столице каганата в государственных монетных мастерских специально «для торговли с северными и северо-западными соседями», как пишут знатоки-нумизматы. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что такими соседями для Хазарии были именно славяне. Между прочим, во многих городах Европы в те годы полагалась мучительная казнь за попытку расплатиться фальшивой монетой. Как знать, сколько славянских торговцев, ничего не подозревая, увезли с собой в кошельках на Запад собственный смертный приговор, полученный из рук лукавых рахдонитов в обмен на янтарно-желтый воск или серебрящиеся меха из русских лесов.
Летопись скупо сообщает, что пошел, мол, Святослав на вятичей, а потом, не сражаясь с ними, не облагая данью, из их земель – на хазар, а те вышли навстречу во главе с князем своим каганом («князь» по-тюркски – бек, и во главе войска скорее всего стоял именно каган-бек, а не священный каган), и в битве одолел Святослав, взял «город» (столицу) хазар и Белую Вежу и победил ясов-аланов и касогов. Новгородская летопись рассказывает об этом с некоторым дополнением – князь Святослав «приведе» ясов и касогов к Киеву. Как пленников ли для своеобразного триумфа, или как союзников – летописец не уточняет, мне же представляется, что вероятней второе. Касоги-адыгейцы хранили антские предания, а аланы были союзниками воеводы Свенельда в его бердавской экспедиции. Кроме того, аланы несколько раз восставали против Хазарского каганата, и вряд ли стали бы так уж сильно за него сражаться. Кстати, не отсюда ли днепровские Черкасы и молдавские Яссы, древнерусский Ясский Торг? Не от посаженных ли в тех краях на землю севернокавказских воинов великого князя Святослава? Возможно, впрочем, я и не прав: чеченцам, например, доля хранителей преданий про Пиръона-Перуна ничуть не мешает враждовать с русскими, а как раз самого Перуна за победу следовало бы поблагодарить – и что было бы лучшим выражением этой благодарности, как не жизни пленных витязей кавказских племен на киевском алтаре Громовержца?
Младший современник великого князя Святослава, араб ибн Хаукаль, оставил более полное сообщение о его восточном походе. Правда, смуту в ряды ученых его сообщение вселило немалую.
Сам ибн Хаукаль был, как это принято говорить, человеком непростой судьбы. В отличие от блистательного аль Масуди, он не мог похвастаться ни знатностью происхождения, ни наследственным богатством. Странствовал он – а путешествовать ему пришлось не меньше, чем потомку сподвижника пророка, – не от хорошей жизни. Ввязавшись в политические игры, ибн Хаукаль разорился дотла и принужден был буквально бежать из родного города в 943 году. За последовавшие вслед за бегством три десятилетия скитаний ибн Хаукаль объехал практически все мусульманские страны, от Испании до Индии. Итоги своих странствий беглец подвел в книге с не слишком оригинальным названием «Книга путей и государств» – так же, как Вы помните, читатель, был озаглавлен труд ибн Хордадбега.
Нам из этого сочинения любопытен лишь отрывок, посвященный нападению русов на Хазарию. «В настоящее время, – пишет араб, – не осталось и следа ни из Булгара, ни из Хазара, ни из Буртаса, ибо русы напали на них и присвоили эти области себе». Конечно, «ни осталось ни следа» надо относить не к существованию перечисленных ибн Хаукалем народов, а к их независимости. Хазары упоминаются летописью через век после этого – они схватили и выдали грекам Тъмутороканьского князя Олега Святославича. Но – не на того напали, молодой князь был из таких людей, про которых говорят: этого брось в море, он выплывет с рыбой в зубах. В Византии, в неволе, Олег умудрился найти друзей и союзников и даже выгодно женился, пленив удалью и красотой знатную гречанку, Феофанию Музалон. Через некоторое время вернувшийся с чужбины живым и невредимым «Гориславич» расплатился со своими лиходеями – «козар посече»[39]. Вот после этого упоминаний о них уже не встречается, разве что Крым иногда именуют на европейских картах Хазарией-«Газзарией» по старой памяти, как иные штаты Америки носят имена истребленных индейских племен. Буртасы – хотя им, можно не сомневаться, припомнили участие в истреблении русских дружин в 912 году – исчезают с лица земли лишь после татаро-монгольского завоевания. А уж про булгар и говорить нечего – те уже при сыне Святослава описываются летописью как сильное и богатое государство. Пойдя на них войной, Владимир даже данью облагать их не стал. Его дядя Добрыня, брат матери князя, хазарской рабыни Малки, предостерег племянника: «Пленные все в сапогах. Такие дани платить не будут – пойдем, поищем лапотников». С Булгарией был заключен мир, причем особо оговаривалось, что булгарские торговцы не будут скупать товары у боярских и княжеских управителей, общинников-огнищан или смердов – людей из покоренных русами племен Поволжья, а будут торговать лишь в городах, не нарушая интересов русских купцов. Правда, сын хазарки не обременял себя верностью слову – и еще два раза воевал с булгарами. Но и это говорит о крепости и богатстве Волжской Булгарии, которые трудно совместить с известиями о разгроме и уничтожении ее городов русами за двадцать лет до описываемых событий. Разве что ибн Хаукаль имел в виду «черных булгар», потомков хана Батбая, верных псов Хазарии, – эти и впрямь исчезают с карты Восточной Европы после похода великого князя Святослава.
Еще замечательнее отмеченное ибн Хаукалем обстоятельство – русы «присвоили себе» земли Хазарии. Далее он называет «Русской рекой» уже не Дон, как аль Масуди, а Волгу-Итиль. Стало быть, киевский государь не «сбегал» в грабительский налет, как изображают дело иные «объективные» историки. Он раздвинул на восток русские границы до Волги, он подчинил Русской державе земли каганов к западу от нее.
Маршрут русов ибн Хаукаль изображает так: Булгар (очевидно, все же Волжский), Хазран (очевидно, расположенный в среднем течении великой реки), Итиль и Семендер, который он помещает между Итилем и Баб-уль-Абвабом, Дербентом. Он рассказывает, что по севернокавказским исконным землям хазар русы прошли, словно разрушительный вихрь. Выражаясь в понятиях нашего времени, русы применяли тактику «выжженной земли», уделяя при этом особое внимание мечетям, церквам и синагогам. Ибн Хаукаль говорит и о местных идолопоклонниках – язычество в Дагестане сохранялось до XIX века, – но ничего не сообщает о разорении их кумирен пришельцами. Видимо, русы хорошо представляли, кто их враги. Там, где прошли карающие дружины русов, не без поэтичности отмечает ибн Хаукаль, «если что и осталось – так только лист на лозе». Уцелевшие хазары в панике спасались на морских островах в виду Дербента, где ютились в хижинах. Грохот рухнувшей империи донесся до далеких стран, и ибн Хаукаль, по его собственным словам, записывал рассказы о нашествии северных язычников в Предкавказье по другую сторону Каспия, в Джурджане – древней Гиркании.
