Староста выдвинулся вперед под прикрытием двух рослых парней.
— Ну как? Изловили?
— А то сами не видите? — Я спешился, картинно похлопал по загривку добычи. Волкодлак обвис поперек лошадиного крупа, напоминая рульку домашней колбасы. — Вот он, ваш «обаратинь»!
«Добыча» одарила охотника косым взглядом исподлобья. По причине затыкающего пасть и крепко прикрученного ремнями чурбака ничего не сказала, но невнятно что-то прорычала.
Кто-то в толпе охнул.
— Не бойтесь! — Я обошел мерина со всех сторон, подергал тут и там ремни. — Он связан надежно! Не вырвется!
Волкодлак немного подергался в путах, демонстрируя их прочность. Со стороны выглядело впечатляюще.
— Ой, — то ли девичий, то ли совсем мальчишеский голос взлетел над головами. — А ему так не больно?
— А если и больно, — я потуже затянул один из ремней, — что с того? Он же чудовище!
«Чудовище» протяжно завыло сквозь стиснутые челюсти.
— А ну, цыц! — пришлось слегка садануть по макушке, чтобы не переигрывал.
— Но ему же больно! — настаивал голос.
— И что? Ему и должно быть больно!
— Ы-ы-ы, — внес свою лепту в дискуссию волкодлак и так эффектно задергался в путах, что поверили, кажется, все.
— А ну, прекрати!
— Да что же вы над ним издеваетесь-то? — К первому голосу присоединился другой. На сей раз, несомненно, женский. Какая-то селянка всплеснула руками. — Он же мучается!
— У-у-у, — изобразил нечеловеческие муки полузверь и красноречиво стрельнул в меня взглядом: «А я говорил! Говорил! Говорил!»
— Помучается — и перестанет, — буркнул я, чувствуя, что разговор свернул не в ту сторону. — Так что? Платить за избавление от чудовища будете?
— Да какое же это чудовище? — крикнул кто-то еще. — Собака просто большая.
— Гы! — злорадно попытался оскалиться волкодлак.
— Издеваешься? — прошипел я и сразу почувствовал, что симпатии толпы переметнулись в другую сторону. Мужики перехватили косы и лопаты поудобнее, женщины отошли, чтобы не мешать драке.
— Это ты издеваешься, — проворчал староста, нацелив вилы на нас. — А ну, ребята…
— Мужики, вы чего? — попятившись, окинул взглядом картину. Отовсюду смотрели мрачные, насупленные лица. — Сами же просили изловить оборотня! Мы изловили…
— Изловили они! Пса невинного схватили и мучают! Живодеры! — слова старосты нашли отклик в толпе. Нас стали зажимать в кольцо. — Да ишшо и денег норовят получить! За душегубство!
— Гы-гы-гы! — вставил волкодлак.
— Отпустите его сейчас же! А не то хуже будет!
Под угрозой вил, лопат и топоров три некроманта попятились. Студенты выглядели растерянными, да и я был сбит с толку. Ну похож волкодлак на большую собаку, но что с того? Разве не видно, что передние конечности и голова у него почти человеческие? Разве что нижняя часть лица выдается вперед, напоминая волчьи челюсти, да уши заостренные. И хвоста нету.
— Да не настоящая это собака! И не волк! — в последний раз попытался воззвать к разуму поселян. — Смотрите — он бесхвостый.
— Отрубил, стало быть, хвост? Ах ты…
— Ы-ым! — взвыл волкодлак, первым сообразив, что нас сейчас будут бить. То есть сперва действительно некромантов за то, что издеваются над «бедной собачкой». А потом, когда как следует разглядят несчастную зверюшку, доберутся и до нее. Он ведь связан!
— Бежим!
Вскочить на коней и дать им пятками по бокам было делом пары мгновений. С гиканьем студенты поскакали через поле. Окончательно озверевшие мужики — еще бы, мы пустились вскачь по посевам! — с ревом, потрясая орудиями труда и выкрикивая проклятия, устремились следом, оставляя позади широкую полосу втоптанных в землю колосьев. Я скакал последним — тяжелая туша мешала моему мерину как следует разогнаться.
Отчаянные вопли старосты, первым сообразившего, что погоня губит урожай, остались позади. Не останавливаясь, три всадника пролетели через все поле, пересекли луг, промчались через рощу и только на соседнем поле немного сдержали бешеный бег коней. Я первым осадил мерина и пинком ноги свалил тушу волкодлака наземь.
— Ый! — невнятно сквозь чурбачок в челюстях откликнулся тот. — Ой-о-э!
— Сейчас тебе будет еще больнее! — Я уселся на тушу верхом, доставая обрядовый нож. — Чья была идея? «Давайте меня покажем… Подадим товар лицом!» — передразнил оборотня. — Подали? Нас вместо тебя чуть не порубили!
— А-э-о-у… — начал объяснять тот, с моей помощью освободился от чурбачка и воскликнул: — Так не порубили же!
— А наш гонорар? — хором взвыли студенты.
— А моя репутация? — вторил я.
— Какие вы все-таки, люди, меркантильные существа! — притворно вздохнул волкодлак. — Вас интересует только презренный металл… А где дух авантюризма? Где жажда подвигов и приключений?
— Приключений у меня и без этого было больше чем достаточно, — на память пришла прошлогодняя весна. — И авантюризма было — хоть отбавляй. А теперь и у ребят практика коту под хвост, и у меня проблемы…
— А у тебя-то что за дела? С Рубаном поругался, и он тебя уволил?
Нет, конечно, я помнил, что волкодлак знает моего партнера давно и зовет просто по имени, но все равно покоробило.
— Если бы уволил… Я официально под домашним арестом.
— Чего натворил?
— Всего не перечислить. — Сидеть верхом на волкодлаке просто так было скучно, и я понемногу перерезал один ремень за другим. — Занятие нелицензированной целительской практикой… Попытка выдать себя за другого… Участие — по незнанию — в сокрытии совершенного преступления… Еще я оказался не в том месте не в то время — не убивал я того парня, богами клянусь!
— У-у-у… — Освобожденный волкодлак вскочил, свалив меня на землю, и энергично встряхнулся. — И ты после этого на свободе? Куда смотрит инквизиция?
— В мою сторону. — Настроение испортилось окончательно. — Инквизиторы меня под домашний арест и засадили.
— Да расслабься ты! Отмажем! — отмахнулся волкодлак с самоуверенностью типа, который никогда не имел дела с законом.
— Тебе легко говорить! А я две ночи в Звездунах не ночевал…
И еще одну или две придется провести в дороге, рискуя по возвращении свободой и здоровьем.
ГЛАВА 5
Тем временем где-то…
Старый парк напоминал густой лес. Тропинки зарастали травой. Клумбы заполонили сорняки, на лужайках стеной вставал бурьян и молодая поросль. Кустарник вымахал выше человеческого роста, а упавшие со старых деревьев сучья только усиливали общую картину одичания. Под ногами тут и там шуршали листья, упавшие с раскидистых тополей. В кронах берез виднелись желтые листочки, и желтые же поздние цветы смотрели из полёглой травы, которую никто и не думал выкашивать уже много лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
