Мы ее нашли. Оказывается, в округе завелся то ли оборотень, то ли упырь, и староста решил, что по завершении страды отправит в город весточку. Людей «обаратинь» пока не ест, но куры и кролики пропадают. Несколько раз его видели — ночью мужики замечали крупную собаку, которая разгуливала по проселку. Когда зверя вспугнули в последний раз, он встал на задние лапы, передними перекинул за плечо мешок, который до этого волочил по земле зубами, и бегом умчался в сторону жальника. Кивали на старуху, которая умерла этой весной — дескать, бабка после смерти превратилась в чудовище. Сходили на жальник, раскопали ее могилу, забили в гроб кол, — однако оборотень никуда не делся.
— Вот это и есть настоящее дело! — Несмотря на сумерки, мы решительно направились к жальнику. — Оборотень — раз, упырь — два…
— Не было разговора про упыря, — напомнила дотошная Марджет.
— Потревоженный покойник очень часто становится упырем, если нейтрализовать его берутся не знакомые с правилами люди.
— А разве осиновый кол в грудь не средство нейтрализации упырей?
— Осиновый кол в грудь нейтрализует кого угодно. Даже тебя! Другое дело, что оборотни невероятно живучи, и если не пробить сердце, а просто бросить раненого полузверя умирать, он может через некоторое время зарастить рану. Недостаточно просто вогнать между ребер колышек, этим колышком тело надо пригвоздить к земле, лишив упыря или оборотня возможности встать. Кроме того, надо знать, куда бить. Оборотня бьют в сердце, а упыря?..
— В солнечное сплетение! — отчеканила девушка.
— Правильно. Ибо у упырей мозг мертв, и все функции управления телом берет на себя именно солнечное сплетение. Оно, если так можно выразиться, перерождается в новый мозг во время личиночной стадии. А осиновым колом его разрушают и заодно лишают упыря подвижности.
Рука невольно коснулась груди. Два года назад мне на собственной шкуре пришлось испытать, каково это — перерождаться в упыря при жизни. Благодаря своевременной помощи мэтра Куббика и моей природной живучести — и еще благословению супруги! — я выжил и приобрел некий иммунитет. Теоретически, если опять цапнет какая-нибудь тварь, отделаюсь легким испугом. А ведь тогда от осинового кола в грудь меня отделяло всего ничего!
За разговором добрались до жальника. Был он старым, занимал почти весь холм. Плетень огораживал его только со стороны поля, чтобы не занимать пахотные земли. Могилы были выкопаны как попало — ни дорожек, ни проплешин. Так что пришлось оставить лошадей у плетня и дальше тащиться пешком, взвалив на себя припасы. Деревья приветственно шелестели листвой.
— А что мы будем делать, мастер? — на ходу поинтересовался Зимовит.
— Сначала осмотрим могилу этой бабки и нейтрализуем ее личинку, если в том возникнет нужда. Заодно Дорис…
— Марджет!
— Хорошо — студиозус Крама возьмет образцы тканей для дипломной работы. После этого поищем оборотня. Понятно?
— А если мы его не найдем?
— Ну, по крайней мере, спугнем. На несколько дней он затаится, а потом поселяне пришлют в Звездуны гонца с заказом.
Могилу бабки-«упырихи» нашли быстро. Еще бы не сыскать, когда она оказалась единственная раскуроченная! В этом году на селе умерло мало народа, нашлось всего три свежих холмика, и один из них был засыпан кое-как, а деревянная «домовинка» — маленький сруб-надстроечка — торчал косо.
— Кажется, здесь. — Я огляделся и кивнул студентам. — Приступайте! Студиозус Крама очерчивает защитный круг и готовит нейтрализующие заклинания. Студиозус Ллойда раскапывает могилу и…
— А чего сразу я? — Зимовит сделал шаг назад и на всякий случай спрятал руки за спину.
— Отставить споры! Приступайте!
Сам я присел на соседний холмик, глядя на работу подопечных.
Зимовит хорошо поднаторел на сельхозработах — если не получит диплом некроманта, может смело идти в батраки, а когда встанет на ноги, станет хуторянином. Парень он рукастый, жаль, что умом не блещет. Пока его напарница очерчивала защитный круг, готовила порошок, рисовала пентаграмму, располагая ее по звездам, и листала книгу заклинаний, Зимовит успел раскопать могилку, обнажив простой деревянный гроб. Крышка, как и следовало ожидать, была прилажена кое-как. А поскольку доморощенные некромансеры не рассчитали размер осинового кола, то и закрывалась она неплотно. Просто идеальное условие для вылупления упыря!
— Ну, — я наклонился над домовиной, приподнял крышку, — что и требовалось доказать!
Труп выглядел ужасно. Побелел, распух. Кожа растрескалась, и в разрывах уже копошились черви. Глазницы и рот забиты землей, зубы оскалены, глаза провалились. Марджет ойкнула и отшатнулась, морща нос и борясь с желанием зажать его двумя пальцами. А вот Зимовит даже не дрогнул. Где он успел насмотреться?
— Видите? — Я ткнул пальцем в победно торчащий кол. — Они пробили сердце. Причем даже не пробили до конца, а просто воткнули остро заточенную палку между ребер.
— Ага, — парень протянул руку, — вот сюда бить надо было. На два ребра выше и чуть ближе к грудине.
— Правильно, — кивнул в ответ, сделав зарубку в памяти: выяснить, откуда практикант знает то, что ему знать еще рано. — Значит, что надо сделать?
— Вбить второй кол. В нужное место.
— Вбить два кола — в сердце и солнечное сплетение. Кто скажет зачем? Студиозус Крама?
Девушка все-таки зажала нос и ответила гнусаво:
— Дцобы не вздада даведняка!
— Опять правильно! А что еще надо сделать?
Практиканты недоуменно переглянулись и синхронно пожали плечами.
— Образцы тканей взять, бестолочи! И уровень эктоплазмы замерить! Дипломную работу я за вас писать стану?.. В общем, так. Зимовит вбивает колья, а студиозус Крама…
— У меня имя есть! — взвилась девушка, от возмущения даже отняв руку от лица.
— Какое? Дорис или Марджет? «Дорис» тебе не нравится, а «Марджет»…
— Это кобыла такая, — буркнул парень, копаясь в сумке с колышками.
Студентка помолчала, повздыхала и определилась:
— Марджет… все равно!
Еще через четверть часа все было закончено. Зимовит поплотнее приладил крышку к гробу, Марджет прочла нейтрализующее заклинание, студенты в четыре руки и две лопаты закопали могилу, и мы направились искать оборотня. Но сначала ненадолго спустились к пруду — умыться и ополоснуть руки и оружие. Хоть сражаться не пришлось, остатки кладбищенской земли смыть надо.
Любой старый жальник, которым пользовались по назначению больше двадцати лет, напоминает рощу. Так что сейчас казалось, что мы идем по лесу. Не хватало только грибов и песен птиц. Впрочем, кое-какие звуки из зарослей все-таки доносились. Даже кладбища полны жизни — кому, как не некромантам, это знать. И некоторые звуки были определенно знакомы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
