— Язвительность тебе не идет.
Как он это понимает, если часть моего лица скрыта под повязкой? Однако этот вопрос остается невысказанным, как и мой ответ ему.
Теплая ладонь, согревающая до этого мою руку, опасно перемещается к горлу. Она не сжимает его, но кислород в легкие поступает меньше. Он словно пытается контролировать дозу. Дозу кислорода в моем организме.
Замираю. Цепенею. Сама задерживаю дыхание. Невольно. Неосознанно. Не могу и слова вставить, находясь на волоске от решения этого мужчины. И даже когда его ладонь медленно поднимается к лицу и нежно поглаживает щеку, не могу выдохнуть задержавшийся воздух в легких.
— Не открывай свой ротик без надобности, — объясняет он вкрадчиво, очерчивая большим пальцем нижнюю губу. — А теперь ложись, нас ждет чудесная встреча.
Мужчина подталкивает меня к кровати и помогает расположиться на ней спиной, а затем…
Правая рука оказывается в плену его сильных рук и чего-то такого же мягкого, как моя повязка, затем левая. Он что, меня связал? Судя по тому, что я не могу больше двигать руками, то да.
Черт! А если он оставит меня так? Если уйдет и забудет? Я же полностью уязвима. Беззащитна. Да, он не зафиксировал ноги, но это не значит, что я не смогу отбиться в случае… В каком? В том, что обозначены контрактом? Где я не имею права голоса и должна отработать положенные тридцать тысяч фунтов, так? Вот черт!
— Не брыкайся, ничего страшного не случится.
— Что ты со мной сделаешь?
— Скоро узнаешь, — хриплым голосом произносит мужчина и… уходит прочь.
Его шаги набатом проносятся в голове, заставляя тело взволнованно дрогнуть. Снова. Будто предупреждают о чем-то страшном. Неизбежном. Но через пару секунд они вновь появляются вместе с шуршанием бумажного пакета.
— Нам нужно подкрепиться. Будешь индейку?
От одного упоминания о еде начинают слюнки течь, и урчать желудок. Не слишком шумно? Слишком. Смеется после арии желудка о пище богов, но недолго. И чего я не перехватила по пути какой-нибудь бургер? В больнице я оставила Адаму всю курицу, ни одного куска не съела. Зря. Улавливаю аромат прожаренной индейки, буквально чувствую его на языке.
— Открой рот, — насмешливый тон уходит прочь, уступив место серьезности.
Выполняю его приказ, и через пару секунд отнимаю зубами кусочек ароматного мяса. Вкусного. Таящего во рту. Боже! Как давно я не ела вкусную индейку, со времен прошлой счастливой жизни. Похожа на мамину. По ее рецепту со специальным соусом. Но лишь похоже, будто кто-то старался ей подражать.
— Вкусно?
— Да, — отвечаю, едва прожевав кусок.
— Тогда тебе понравится десерт.
Вновь раздается шуршание бумажного пакета, но недолго, пока я переключаюсь на жаркое дыхание возле лица, обволакивающее кожу вокруг. На его запах. На действия, которые ожидают меня. Однако мужчина ничего не предпринимает, замирает около меня, оставляя свое мятное, почти неповторимое дыхание на губах.
— Ты очень красива, Донателла, — вновь обводит нижнюю губу пальцем, но, когда он убирает теплую подушечку, ощущаю на ней что-то липкое и чуть теплое. — Будет трудно отпустить тебя после окончания контракта.
Незнакомец не дает вставить слово, не позволяет высказаться. Его губы почти моментально накрывают мои, язык обводит нижнюю губу, слизывая липкость с нее и тут же сплетается с моим. Теперь он пахнет медом. Сладким. Цветочным. Напряженные ладони мягко обводят мои выпуклости, ласкают их по неизвестной мне методике. Это так… так…
Боже! Для меня это был как маленький оргазм. Такой же мятно-сладкий, как вкус его губ, такой же головокружительный и неожиданный. Меня не пугают эти ощущения, как раньше, сама тянусь за ними, как за чем-то притягательным и неизвестным. За опасным и экстремальным. Как бабочка на огонь.
И эти мысли снова не запугивают меня…
— Сладкая, — отстраняется от губ. От меня.
Холод моментально накрывает тело легкой вуалью, пока мужчина вновь роется в пакете в поисках чего-то очень важного. Черт! А мне так нужны его губы, так нужно его тепло. Его поглаживания. Зачем он отошел от меня? Вернись. Пожалуйста, вернись.
— Ну что, готова к игре, Донателла? — спрашивает строго.
— Да.
— Тебе понравится.
Его руки касаются моего тела, но не для того, чтобы обвести их, как во время поцелуя, а чтобы стянуть вверх платья с груди к талии. Только зачем? Проще было бы снять. Наверное. Или же…
Ох, мамочки!
Обнаженной груди касается что-то очень холодное и текучее, похожее на кубик льда. Он обводит набухшую плоть, устремляет прохладу вниз, к пупку, затем убирает, заменяя лед горячим языком. Он движется по тому же маршруту, но более мягко, создавая контраст между холодом и жаром.
— Ах…
Меня будто внезапно током ударили! Так внезапно и ощутимо. И так возбуждающе. Не могу сдержаться. Тело само поддается его ласкам, подставляется, лишь бы его язык обвел все чувствительные точки на теле, все эрогенные зоны, заставляющие низ живота налиться приятной тяжестью и… гореть.
— Оказывается, тебя легко возбудить.
Наружу снова рвутся стоны. Их сложно остановить, сложно управлять. Эмоции не поддаются контролю, возбуждение берет верх над разумом и чувствами. Над всем, что я так ценю и о чем думала долгие дни.
— Кончишь, если я сделаю вот так?
Его рука резко задирает платье с попы, а вторая касается куском льда между ног. Оковы резко натягиваются сдавливает руки, а тело выгибается в спине. Боже! Боже мой!
— Что ты… со мной… делаешь? — еле вырывается с уст.
— Подчиняю, — тут же следует ответ. — Ты очень сладкая.
Недолго слышу звук наливающейся воды в чашку, а затем меня касается горячий язык. Проводит сначала медленно от входа до самого клитора, потом смыкается губами на моей жаркой плоти.
— Я могу довести тебя до грани и не позволить кончить.
— Нет!
— Нет? Тогда не сдерживайся, Донателла.
Горячий язык вернулся к клитору и теперь…
— Да! Да! Да!
Он бьет меня по плоти. Часто. Быстро. Уже без льда, который бы сейчас моментально растаял, стоило коснуться им разгоряченной кожи. К языку присоединяются пальцы. Врываются в меня слишком резко и двигаются так, словно пытаются выжить из меня оргазм. Мощный и сногсшибательный. И у них получается. Практически сразу.
— Молодец, — оставляет легкий поцелуй на внутренней стороне бедра и отодвигается от меня. Снова.
И в этот раз надолго не задерживается, обрушившись на меня своим телом и ворвавшись резким толчком внутрь. Поднимает мои ноги к себе на плечи и двигается слишком быстро. Возбуждение вновь накатывает на меня, будто только что оргазм получил кто-то другой, чуткие пальцы гладят сначала кожу на внутренней стороне бедра, затем спускаются к попе, огибая тело, останавливаются на чувствительных сосках. Сжимает их пальцами, ласкает, не останавливая бешеные толчки.
Позволяя моим стонам вырваться наружу…
— Хорошая девочка.
Мужчина резко выходит, переворачивает меня на живот, неудобно скрещивая завязанные руки, и снова входит, поставив на колени. Моя любимая поза. Так его толчки чувствуются гораздо лучше, его руки позволяют творить со мной все что угодно. Именно в этом положении ощущаю себя такой беззащитной и открытой для него.
Как бы это не звучало странно и пугающе, меня это ужасно заводит…
— Кончай! — звучит приказ.
Пальцы впиваются в мои бедра, насаживают меня на его половой орган. Сильнее. Мощнее. Быстрее. Задевая внутри меня чувствительные точки. И заставляя удовольствие вырваться наружу громким криком.
Незнакомец присоединяется ко мне спустя пару минут, излившись громким рыком в защиту. И буквально сваливается на меня. Все тело горит. Пылает. После его пальцев на коже ощущаются ожоги. Может, просто кажется. Скорее всего, вместо ни увижу в отражении зеркала новую порцию синяков. На груди, на попе, бедрах. Главное, не на шее.
Лежит сверху, облокачиваясь о кровать, дышит к открытую шею, оставляя за собой непрошенные мурашки. Одной рукой гладит бедро. Успокаивающе. Ласково. Мы так близки сейчас. В эту минуту. В этот момент. Сердце продолжает бешено отбивать в груди быстрые удары, когда его резкое дыхание опускается на кожу. Оно уже не такое частое, более-менее размеренное, в отличие от моего.
