Что-то мягкое коснулось ее лодыжки. Это пришел Оливер, урчащий, как маленький моторчик.
— Глупо, — тихо повторила Каролина и взяла кота на руки.
День выдался типичный для июня. Прохладное утро, теплый полдень. К тому времени как Каролина обошла несколько ресторанов и закусочных, солнце палило вовсю.
Казалось, студенты колледжей заняли все вакантные места. Одно место нашлось, но когда Каролина уходила, менеджер положил свою руку на ее ягодицы, поэтому, поняв, что на этом дело не закончится, она вычеркнула эту закусочную из своего списка.
В это время года заработать переводами было почти невозможно. Тем не менее она заглянула в университет, в надежде, что ей что-нибудь предложат. Ей сказали, что есть одна работа, правда, не перевод, а исследование некоторых произведений Пушкина, но профессор, которому это нужно, появится только завтра.
Ее телефон звонил несколько раз. Лукас говорил, что просто хотел слышать ее голос.
Она вернулась домой, к Лукасу домой, вся потная и уставшая. Швейцар поздоровался с ней, назвав по имени, то же самое сделал консьерж. Ей было приятно, что они ее узнают.
Оливер обрадовался ее приходу больше всех. Каролина подхватила его на руки, поцеловала его рыжую макушку и сказала ему, какой он хороший парень. Затем она опустила его на пол и проследовала на кухню, где достала стакан и наполнила его водой…
Опять зазвонил телефон.
Но это был не Лукас. Это была Дани Синклер. Удивленная, Каролина взяла трубку.
Дани сразу перешла к делу:
— У меня есть работа, связанная с переводом, которую я не смогу взять. Завтра в четыре дня в отеле Roosevelt. Это займет всего пару часов. Ну как?
Каролина села за стол:
— Дани, я не хочу делать ничего такого, как в тот раз. Не хочу играть никакие роли.
Дани захихикала:
— Расслабься, дорогуша. Это будет деловой разговор. Одна важная персона из России встречается с одним парнем из мэрии. Представитель мэра будет со своим переводчиком. Русский хочет того же. Он попросил меня, потому что я уже однажды переводила для него, но у меня другие дела. Что скажешь? Только не говори мне, что тебе не нужна работа. Ты ведь знаешь, что творится, когда начинаются каникулы.
— Ты права, — медленно сказала Каролина.
Оливер мяукнул и запрыгнул ей на колени.
— Но, возможно, завтра я буду занята.
— В университете?
— Да. С Итаном Бруштайном.
— Фу ты.
Каролина рассмеялась. Профессор Бруштайн был очень умным, но его не очень жаловали из-за скверного взрывного характера.
— Согласна. Бруштайн — не очень хороший способ для приятного времяпрепровождения, но я ему нужна на час или два.
— Работа в гостинице займет часа три. Минимум. Может, четыре.
— Четыре часа, — пробормотала Каролина. — А я буду иметь дело только с этим парнем?
— Разве я не сказала? — нетерпеливо воскликнула Дани.
— Ладно… Назови его имя и скажи мне, в каком номере он остановился. А, и еще, сколько он собирается заплатить мне, и…
— Мур-р-р-р!
Оливер спрыгнул на пол и ощерился, его шерсть встала дыбом, Каролина повернулась и увидела Лукаса, который стоял в дверях.
Всю усталость как рукой сняло, она вскочила на ноги и улыбнулась ему:
— Лукас. Какой приятный сюр…
Она остановилась на полуслове, увидев мрачное выражение лица Лукаса и посмотрев в его холодные как лед глаза. Ее сердце упало.
— Дани, — сказала она в трубку. — Мне нужно идти.
— Нет, подожди. Я не дала тебе имя парня и…
— Я перезвоню. — Каролина захлопнула крышку телефона. — Лукас? Что-то не так?
Он криво усмехнулся:
— А почему что-то может быть не так?
— Я не знаю. Поэтому я и спрашиваю. — Она снова прочитала в его глазах то холодное осуждение. Нет. Сейчас все было намного хуже. — Дорогой. Пожалуйста. Что случилось?
Лукас почувствовал, что сейчас взорвется от ярости.
Впервые она назвала его ласкательным словом, а не по имени. Это должно было наполнить его счастьем. Вместо этого, он разозлился еще больше. Как она может называть его «дорогой» после всего того, что он только что услышал? Этот оживленный деловой разговор с Дани Синклер. О возвращении Каролины на… на работу.
Его горло наполнилось горечью.
Она стояла перед ним и смотрела на него своими огромными глазами. На ней были сандалии, розовый хлопковый топ и белая юбка, в руке она все еще держала маленькую белую сумочку.
Судя по всему, она только что вернулась домой. То же самое сказал швейцар, и Лукас бросился к лифту со смешанным чувством радости и ужаса от того, в чем собирался ей признаться. А когда вышел из лифта, он пошел на ее голос и увидел ее такую красивую и соблазнительно невинную…
Может, это ее привычное амплуа. Выглядеть по-девичьи невинно, что подразумевало наивность и что подкупало его раньше.
Но теперь это не сработает.
— Лукас?
Она прикоснулась к нему. Он отбросил ее руку:
— Говорю же. Ничего не случилось. Ничего страшного. Просто пришел домой пораньше.
Каролина изумленно посмотрела на него. Конечно же происходило что-то ужасное. И, что бы это ни было, оно касалось ее. Она сглотнула и облизала пересохшие губы:
— Я… я очень этому рада.
Ее слова были пыткой для него. Он вспомнил, как вдруг потерял всякий интерес к сделке, которую обсуждал вместе с французом, как вскочил на ноги, когда они пили коктейль.
Банкир с удивлением посмотрел на Лукаса.
А потом, может быть, из-за того, что банкир был французом и должен был знать толк в сердечных делах, Лукас сказал, что все дело в женщине, что ему очень жаль, но он вынужден уйти.
Банкир улыбнулся, поднялся с кресла и пожал Лукасу руку:
— Как у вас в Америке говорят? За дело, чувак!
Лукас рассмеялся, выскочил за дверь, поймал такси, сказал водителю, что заплатит ему на пятьдесят долларов больше, если он очень быстро доставит его домой…
— Лукас. Пожалуйста. Скажи мне. О чем ты думаешь? Почему ты так на меня смотришь?
Его челюсти сжались. Он уговаривал себя успокоиться.
Но не смог.
Ему казалось, что он умирает, и единственным способом покончить с этим было продолжать двигаться и сделать то, что должен был сделать с самого начала.
Выбросить Каролину Гамильтон из своей жизни.
Или впустить ее туда, но на таком положении, к какому она привыкла.
Лукас приказал ей следовать за ним.
Он бросился к лифту. Спустился вниз. Не останавливаясь, пересек вестибюль. Никаких «здравствуйте», «как поживаете», «чудесный день» консьержу и швейцару. Выйдя на улицу, он не убавил темпа и быстро зашагал к углу улицы.
