— Нет, наверное в следующий раз.
Подруга, закончив работу, обрадовалась, что можно отдохнуть, и стала одеваться.
Бэбик, с видом обосраного, надевал штаны с одной мыслью: «Поскорее бы уйти».
— Ну, ничего, я зайду еще к вам, — ободряюще сказал Бэбик и пулей вылетел из квартиры.
Он шел по улице и думал: «Никому не скажу, а то будут все смеяться». И снова волна обиды подкатывала к горлу.
Протест Бэбика Соскина
И вот, когда после очередной неудачи в общении с противоположным полом, Бэбик пребывал в самом мрачном настроении, он снова стал осуждать и ненавидеть все, что ему мешало быть в своих фантазиях о себе. Он находился на грани нервного срыва, и мягкая приятная волна состояния, под названием шиза, навсегда уносила остатки извилин, еще оставшиеся в измученных взрывами жидкости, мозгах.
Он сидел и смотрел на обнимающиеся и целующиеся парочки, на то как бравые пацаны снимали телок, как телки охотно снимались ими с первых же секунд. И в этом не было ничего сверхъестественного, это был естественный процесс, и там не было никакой романтики, запредельных стран с пальмами, а была нормальная здоровая энергия, от которой у Бэбика сносило крышу. И он в очередной раз трагично подумал: «Да, я чужой в этом мире».
И вот, подкатила волна, когда он вспомнил все страдания, которые были связаны с этой областью человеческой жизни, как он безответно любил принцесс и свою пассию, как в приступах шизы убегал из института и бродил с ошалелым взглядом непонятно где. Как пытался знакомиться и искать что-то особенное и сверхъестественное в лицах женского пола с крашеными волосами, одетых в разноцветные тряпки, строящих из себя что-то, которые тусовались у его друзей. И в очередной раз новая волна обиды и осуждения подступила к горлу.
Он наблюдал за парочками, и в голову полезли необычные мысли, которые пришли откуда-то, и сначала очень испугали Бэбика: «Целуются суки, своими слюнявыми жирными губами целуют, суют свои вонючие языки в рот, мацаются, вонючие куски. Слизкие, полные блевотины, у, суки, уродины, и из-за этого все происходит. Чтобы всунуть в щель и подергать, из-за этого они, блядь, красятся и тусуются. Суки, ненавижу.»
Он смотрел на самоуверенных парней и ненавидел их все больше и больше, ему хотелось отпиздить их всех, но этого мало, он хотел их всех вместе взять и засунуть туда, куда они все так хотели залезть. Он стал с наслаждением представлять, как он будет над ними измываться, как он это делает по-разному, испытывая истинное наслаждение, но вдруг понял, что на самом деле он их очень боялся и хотел быть на их месте. И снова волна раздражения подступила к горлу.
«Они только об этом и думают. Когда кто-то хочет стать крутым начальником, он хочет ебать хорошую секретаршу, которая готова раздвигать свои костлявые ляжки и подставлять свою щель под его хуй. Готова сосать его, говорить слова любви, ублажать его. Да, суки они», — осуждающе сказал Бэбик.
«Они вызывают у меня отвращение — это просто мясо», — брезгливо поморщившись, Бэбик почувствовал отвращение, и ему захотелось смачно отрыгнуть на асфальт, но это не очень получилось, и он запачкал свои неглаженые брюки.
«Они вонючие внутри, у них вонючие внутренности», — продолжал он свою мысль. — А щель, блядь, которая является причиной всего, всех страданий и моей шизы. Это просто кусок мерзкого мяса, склизкого как медуза, вонючего. Через которое течет моча, которая истекает во время течки. И из-за этого говна, этой поеботины, эти пацаны рисуются, ходят в рестораны, снимают подруг, которые ломаются, строят из себя хуй знает кого, выебываются по всякому, с одной цель. Чтобы потом дать вставить в свою вонючую пизду хуй, и в этом, блядь, вся перспектива, которую видят эти дебилы.
Бэбик все более агрессивно наблюдал за всем происходящим представлением. Ему стало веселее. Все продолжалось как и прежде, как происходило каждый день: пацаны снимали подруг, мацали их, сидели влюбленные парочки, которые просто разговаривали или целовались взасос.
Бэбика накрыла волна отвращения, и он подумал, что уже становится свободным. Он стал пристально наблюдать за каждым: «Вот сидит подруга и ломает из себя целку неприступную». — Раньше Бэбик испытывал бы состояние застенчивости, и может сделал бы ее очередной принцессой, но сейчас все было по-другому
«Сука, она, блядь, ждет, когда придет к ней пидар с вонючими волосами, накрахмаленный, надушеный, начнет выебываться перед ней, пиздеть всякую хуйню, говорить комплименты, купит ей какого-нибудь мороженого. Она заранее знает, что он ей будет пиздеть, знает что, будет ей врать, но ей нужен хуй. Она не хочет быть одна. — Внутри у Бэбика появилось сожаление, что она не прицесса, что она не мечтает. — Она знает, что он пригласит ее потанцевать, и во время танца будет пиздеть что-то, просто, чтобы шамкать своим вонючим ртом. Потом все смелее и смелее будет ее мацать, лапать. Сначала не сильно, потом за талию, потом загребет своей клешней ее жопу и, дело пойдет. Потом он пригласит ее в интимную обстановку, там будет нудно ждать момента, когда она разденется. Он засунет, наконец, свой вонючий, красный хуй в ее истекающую пизду и там обкончается. И она этого хочет. Она все это уже знает заранее.»
Он смотрел вокруг и видел, что все думают только об этом. Неправильный поток начал снова бить голову, и стал проявляться как нездоровая агрессия: «Эта пиздючка малая, которой еще в садик ходить, тоже хочет и стреляет своими зенями, пока не придет какой то педафил и не покажет ей свое счастье. Вот тогда она узнает, что такое настоящая жизнь, мама ей об этом ничего не говорила», — Бэбик злорадно усмехнулся.
«Этот завитой уверен в себе, в своем обаянии, что на его хуй любая сядет, и он выебывается открыто и смело, и это всем нравится.
Этот бессмысленно сидит, дохлый, боится всего, пидар.
А эта улыбается и думает только о том, как ее лыба выглядит, и какое впечатление она производит на этих пиздюков.
Этот в парочке — ему его курва уже надоела, она уже зацапала его, ждет когда он сделает ей предложение, ее папаша тоже ждет, и мамаша». Бэбик вспомнил подружку, которая ему сказала с видом обреченной: «Ну, все, готовься, у моего папы на твой счет серьезные планы». Она его достала, но он знает, что все равно сделает ей предложение. Он уже боится этого, но ему не хватает смелости подойти к той, которая нравится.
Все подруги — суки, — подытожил Бэбик. — строят из себя, ломаются — и все это только для одного.
Бэбик, наконец, все понял, ему открылась настоящая реальность этого мира.
Он почувствовал сильное давление, злость. Деструктивные мысли усиливались, неправильный поток сексуальной энергии, пробивая череп, ломился наружу, в нем и появлялось все больше злорадство.
«Не понимаю, в чем смысл, — весело думал Бэбик, — слюнявыми ртами, вонючими языками с налетом и остатками жратвы, пропахшими вином, коньяком лазить друг другу в рот, мацаться, обниматься, так что потные подмышки, дышать невозможно, липнуть друг к другу, слизко. Потом тыкать друг в друга. Там — не удобно, трет, там — противно, воняет. Прижимаются, жмутся друг к другу, своими лапами лезут куда попало, сопят, пыхтят, дышат блевотиной. И все делают ради этого. Известными хотят стать, чтобы баб больше можно было оттрахать, а бабы — чтобы можно было повыебываться в нарядах и найти себе ебаря покруче — у кого хуй подлине, и повыебистее».
У Бэбика внутри возник протест как у революционера. Он подумал, что это возникло настоящее прозрение, и что он стал теперь совсем свободным.
— Да, я уже от этого не завишу, — гордо сказал себе Бэбик.
Стало легче. Он понял, что можно думать не только об этой сфере жизни, не только о своей большой любви.
«В мозгах только одно — выебать кого-то», — на этом основаны все мозги.
Он ходил, и все ему казалось, что все хотят только этого, только выебать кого-то, взять в рот, подставить свою щель или жопу для горячего хуя. «Суки, блядь, ненавижу».
И ему в первый раз стало совсем хорошо и свободно
Он вспомнил родителей, и снова волна накрыла его: «Да, на хуй им быть вместе, заебали уроды! Какого хуя они, блядь, вместе, на хуй надо! И этот пидар, папаша, скотина, всю жизнь проебал, всю жизнь его имели во все дыры, блядь, всю жизнь не знал, что ему надо, бессмыслено прожил и всех осуждал, все ему виноваты. Пошли все на хуй! Все не то, не то они делают. Не знаю, на хуй, что надо делать, но не то, что они делают. Пошли они на хуй! Почему я должен постоянно страдать, быть уродом, я не хочу быть уродом, пидарасом, не хочу бояться, не хочу! Пошли вы все на хуй, не буду жить как все.»
Нереализованная энергия сексуального центра, который многие годы задавливался неправильным воспитанием и слабостью, вылезла наружу как негармоничный грязный поток мыслей и неконтролируемая агрессия, которая хотела все разрушить.
