Бэбик ярко увидел эту перспективу, и от этой успокоительной мысли ему стало еще грустнее. Ему еще два дня снилась эта головокружительная перспектива, и он почти ничего не ел. Бэбик занялся своей любимой йогой, в которой реальность исчезала, и он становился более свободным. Реальность отступала на второй план, и постепенно выходили необычные приятные ощущения, похожие на состояние покоя и радости. Но они быстро таяли при соприкосновении с реальностью мира, которая казалась чужой, отталкивающей и непонятной. Он плавал в приятных клубах тумана, и становилось хорошо, но в этой реальности жизнь от этого не менялась.
Он вспомнил, как они ездили с мамой в санатории и гуляли под ручку, мило беседуя на разные темы. Но несмотря на это, Бэбик всегда находил необычную девушку, которая становилась для него принцессой, и мысленно влюблялся в нее. Но он не подходил к принцессе, было достаточно, что он просто представлял, что они там вместе.
Это было только платоническое чувство! Изысканное обращение. Неземная страсть и любовь — только такое было возможно. Ни о каком быте не было речи, это не входило в ум Бэбика.
Непонятно почему это было, но Бэбик с самого начала был очень женственный, тонкий, утонченный, он хорошо вышивал крестиком на пяльцах, это ему очень нравилось делать. И маме тоже это нравилось.
И он не понимал, почему у него утробное отвращение к этому, что называлось словом «секс», почему его тошнило, как только он начинал думать об этом, но одновременно ему очень этого хотелось, но это было невозможно.
Он чувствовал какое-то отвращение к этому самому процессу, когда кто-то там сует кому-то, вставляет, потом дергаются, дрыгаются. Он не мог понять — какая разница куда, ведь это так неудобно, больно, наверное. Сам он пока не пробовал, но, вообще по описаниям других, это очень болезненно. Не понятно, зачем так много внимания этому уделяется, почему все об этом говорят как об очень интересном, приятном, все именно этого втайне желают — его друзья, друзья его родителей, и, казалось, все люди вокруг. И ему тоже очень хотелось этим процессом позаниматься и его почувствовать.
Когда он думал об этом, то чувствовал сильное давление и какое-то отвращение, и в то же время, большое желание это делать. Это было не понятно.
После разговора с мамой, Бэбик в первый раз начал серьезно задумываться о серьезных отношениях, о реальности, которая ему предстояла, и, даже по словам, намекам и разговорам всех друзей родителей, была неизбежна.
Когда собиралась компания друзей, то постепенно их разговоры сводились к этой теме — кто, с кем, как уже живет, будет жить. Если это была компания женщин, то там незнакомые мужчины были интересными, а мужья: «Ну так себе, я его терплю еще, он мне деньги приносит, так что нормально еще, а так бы уже давно разошлись». Если это были батины друзья, то там жены были суками, которые заебали уже, тупыми стервами и блядями, подстилками и ебанутыми дурами. И тогда Бэбику становилось понятно, что это и есть реальность жизни, нормальная жизнь, которой ему непременно придется жить, что это все неизбежно, нужно, необходимо, и это было самое главное в жизни, чтобы создать семью и стать счастливым семейным человеком. Но это почему-то не было очень приятно, даже наоборот, он хотел убежать, спрятаться и никого не видеть. Хотел, чтобы всегда с ним были принцессы, чтобы они всегда его окружали, и он с ними был счастливым.
Он не представлял, как это его принцесса будет в халате, в тапочках стоять у плиты и мыть посуду, как воздушное создание будет стирать грязную вонючую одежду, как это она будет потная и непричесанная. Он с ужасом вспомнил, как когда он был еще маленьким, однажды, пришел к тете Свете в гости утром и чуть не умер от приступа страха. Она вышла к нему не со своим лицом, а с лицом из какого-то серого и вонючего алебастра, как будто ее лицо залепили цементом, и он так и застыл там. Потом мама объяснила, что это особая косметическая маска, которая служит для того, чтобы тетя Света была красивой. Ему не понятно было, как эта страшная тетя, похожая на кикимору с алебастровым лицом, может стать красивой тетей Светой. И тем более было непонятно сейчас, как его воздушные неземные принцессы, с которыми он постоянно общался в своих сновидениях, могут стать этими уродинами, совсем неэстетического вида, которых он видел вокруг, и которые, на строгий вкус Бэбика, не подходили под понятие «женщина». Он не представлял, как с ними у него может быть (и будет обязательно, как считали его родители) общий быт, общая стирка трусов, общее пахучее коричневое вещество в общем сортире и общая кровать, где надо еще что-то делать, ворочаться и лазить друг в друга. Ведь они должны были приходить к нему только в сновидениях, только в полупрозрачных эротических нарядах и танцевать танцы, от которых все вокруг поднималось, колыхалось и благоухало. Это было не понятно. Он не представлял, что же он будет делать, когда, по словам его мамы, он женится. Это не стыковалось в неподготовленных мозгах, и вновь накатывала спасительная волна шизы, и в ней все становилось хорошо, понятно и приятно — приходили принцессы, он с ними имел уже длительные связи, о которых знали только подушки и диван.
Он не мог понять, как его фантазии могут стать семейной жизнью…
Со своей возлюбленной пассией он не представлял как будет жить. Как только он ее видел, у него начинался приступ неземной страсти, который заключался в том, что наступал мандраж, терялся дар речи, наступало заикание. И потом, если снова ничего не получалось, снова была спасительная бутылка водки которая выпивалась одним махом, и потом — лужа белой жидкости, которая завершала круг несчастий. Часто, с осоловелым от любви взглядом, Бэбик покидал институт и просто бродил где то по улицам, по парку, не замечая никого и не отвечая на приветствия друзей, которые с удивлением смотрели на потерявшегося друга и провожали взглядом: «Наверное, снова обкололся», — говорили они, не надеясь вернуть его к нормальной, на их взгляд, жизни.
Однажды, он решил, что больше так жить нельзя, и нужно признаться пассии в своей страстной любви, чтобы, наконец, они были вместе и были счастливы. Он подкараулил момент, когда она подходила по улице к институту, и пошел ей навстречу со смелым и мужественным выражением на лице. Подходя все ближе и ближе, Бэбик пристально и с очень большим чувством посмотрел на свою возлюбленную, его пассия тоже пристально посмотрела на него. Она пристально посмотрела на него и сказала:
— Тебе куда?
И Бэбик ответил:
— Туда, — и показал вдоль улицы.
А она сказала:
— А мне туда, — и показала в другую сторону.
И он все понял: «Да, она тоже меня любит!! И тоже сгорает от неземной страсти.»
В этот день он был самым счастливым человеком на свете, и подушка это почувствовала, диван тоже, когда он мацал их, представляя, что это грудь и ягодицы возлюбленной, от которых исходит страстный порыв любви.
Иногда наступали светлые дни, когда появилась надежда, что с его пассией у него все таки что-то получится. И тогда вдохновляясь, он подолгу гулял сам, мечтая о том, как это должно происходить, как они должны быть вместе и что делать, как любовь не гаснет долгое время и все время интересно, легко и радостно.
У него были заветные желания
Заветное желание Бэбика Соскина
Она идеальная. Она должна быть раскованной, но в то же время целомудренной, обольстительной и всем нравиться, но в то же время принадлежать только ему. Быть в центре внимания всех парней, приковывать взоры, обольщать всех, но в то же время хотеть быть только с ним, заигрывать с крутыми мужиками, и потом клясться ему в верности, что только он является для нее единственным, неповторимым и незаменимым.
Она должна быть суперсексуальной, страстной и сведующей в вопросах любви, умеющей все делать, но в то же время скромной, застенчивой, не любящей разных излишеств, делающей это все только, когда есть огромная любовь к нему и только когда это искренне. Она должна быть как пантера, как дикая кошка, которую все боятся, которая приковывает взоры всех молодых и пожилых, и в то же время кроткой, тихой и спокойной, как мама, со всем соглашаться и поддаваться его прихотям и капризам.
Она должна быть жесткой и злится, внушать страх всем вокруг, трепет и благоговейный ужас, пугать, как пацанов, хулиганов, так и подруг. Быть самой яркой, яростной и свирепой, но в то же время она должна быть слабой и очень неуверенной в себе, нуждающейся в помощи, чтобы, когда ей будет трудно, сложно, Бэбик мог ее пожалеть. Ч тобы она в нем нуждалась, и в трудные моменты жизни она открыто и искренне плакала у него на руках, обнимая его, и свернувшись в его мощных и сильных руках, жаловалась. И он бы ее успокаивал, и потом шел и разбирался с теми уродами, которые ее обижали. Ловил их на улице и бил им морду, под глаз, в дых и потом валял, валял, валял в грязи, пока они не просили пощады. И за это она потом его благодарила и говорила: «Ты — единственный, я люблю только тебя». Бэбик не заметил, как снова замечтался и с размаху больно ударился об асфальт.
