И весьма вовремя.
Рассвирепевший Змей налетел на ранившую его паровую орудию как огненный трехголовый ангел возмездия одной из неизвестных религий Центрального Узамбара, и «аленушка» исчезла в столбе пламени и паров отлетающего на небо камня.
Теперь пришел черед осаждающих торжествовать, но не долго.
Змею было совсем худо.
Взлетая и падая, едва не переворачиваясь в воздухе на подламывающихся крыльях, словно подбитая птичка, Змей понесся над городом, паля огнем направо и налево, иногда едва не обжигая самого себя…
Крылатый разбойник успел устроить несколько выдающихся пожаров ближе к центру города, вознесся в агонии к груженому снегопадами небу в последний раз и рухнул в облаке дыма и пламени на дворец.
Костей, в надежном тылу своей армии, прикинув точку падения своего бессменного невольного союзника, впервые осознал значение выражения «смех сквозь слезы».
А Змей тем временем, спланировав на ослабших крыльях, лежал на заднем дворе
царского дворца по соседству с Симеоновым зверинцем, свернувшись калачом (на «калачик» у него размеры не тянули), и чего-то, или кого-то, ждал.
Может, замотанных в мокрые одеяла дружинников с топорами, копьями и мечами.
Может, иной, менее эксцентричной и шумной смерти1.
А, может, вот этого взъерошенного светловолосого (причем цвет волос идеально совпадал с цветом его лица) человека, толкаемого сзади двумя стариками – в
короне и в крестьянской шапке и сопровождаемого мальчонкой с черным мечом наголо и длинным лопоухим боярином с лошадиным лицом.
Причем последние несколько метров светловолосый перестал утруждать себя переставлением ног, сосредоточившись сугубо на торможении, и под каблуками, которыми он безуспешно пытался упереться в землю, оставались глубокие борозды.
Когда до сбитого Змея оставалось не более десятка метров, светловолосый вдруг понял, что если он немедленно не возьмет бразды правления процессом в свои руки и ноги, то два хрупких с виду, но настойчивых старика затолкают его прямиком в одну из приветственно ощерившихся пастей, и, неожиданно для моментально потерявшей равновесие группы поддержки, сделал два шага вперед.
– Я – великий маг и чародей, специалист по волшебным наукам, заместитель командующего лукоморской обороной по вопросам волшебства, магистр Агафоник, и
сопротивляться мне бесполезно, – приняв стойку номер два, заявил парламентарий и попытался спрятаться за растопыренными в готовности к колдовству и заклятьям пальцами.
– Кажется, мы уже встречались? – вежливо заметила одна из голов.
– Д-да, – твердо уверил ее маг.
– М-да… Не исключено… – без спора согласилась Змея. – Хотя, в прошлую нашу
встречу выражение лица у тебя, магистр, было… какое-то не такое… странное, я бы сказала…
– Воинственное, – сурово нахмурился Агафоник и сделал попытку скосить
одновременно оба глаза себе за спину – не слышал ли кто и не сделал ли каких-нибудь не таких выводов.
Но все выводы, сделанные и не сделанные, присутствующие благоразумно держали при себе, и маг слегка приободрился и осмелел.
Не видя со стороны незваной гостьи никаких признаков агрессии и попыток разорвать или поджарить его, он уже смелее и громче (так, чтобы слышала свита и затаившиеся в укрытии дружинники) добавил: – Откровенно говоря, я думал, что в следующий раз мы встретимся в последнем смертном бою.
– Ну, если тебе так этого хочется, я могу уважить… – коварно оскалилась Змиулания.
– Ну, это-то никогда не поздно, – вывернулся из скользкого положения маг, деловито скрестил руки на груди и сурово нахмурился: – Рассказывай, зачем пожаловала.
– Может, ты решила на нашу сторону перейти… перелететь, то есть? – с плохо скрываемой надеждой поинтересовался царь.
– Ваша сторона, наша сторона… – покривила в презрительной усмешке губы Змея. – Со сторонами покончено. Разбирайтесь сами, как можете.
– А чего ж тогда ты тут?..
– Нейтралитет, значит? – перебивая деда Зимаря, хмыкнул Граненыч, и в его прищурившихся глазах моментально отразились переписываемые планы,
пересматриваемые карты, перегруппировываемые дружины и боевые машины. – Не самый плохой вариант…
– То есть, если я тебя правильно понял, ты собираешься теперь у нас тут во дворе жить? – округлил глаза Симеон.
– Нет, – сухо ответила Змея. – Я улечу, когда стемнеет.
-начало сноски-
1 – Дружинники, решившие, что мокрое одеяло вряд ли защитит от чего-нибудь серьезнее горящего газона, были отогнаны одним тройным шумным вдохом и многозначительным покашливанием.
-
– Но ты же ранена!.. – воскликнул дед Зимарь. – Тебя сначала нужно подлечить, ты должна восстановить силы, и только потом…
Змея недоверчиво, с недоумением глянула на него, как будто старик говорил на каком-то незнакомом языке, но когда вновь заговорила, слова ее были обращены к царю.
– Нет, я не ранена. Да, я хотела покончить жизнь самоубийством, но ядро из вашего жалкого самострела на моей чешуе не оставило даже царапины… В лучшем случае, к вечеру там будет синяк, – и она поднялась на все лапы и продемонстрировала невероятную броню из отливающей старой медью чешуи.
– Но ты… Все подумали…
– Пришлось изображать смертные муки, – невесело усмехнулась Змиулания. – Надеюсь, что то же самое, что и вы, подумал и Костей, и после моего маленького
представления он не станет меня искать, ждать и рассчитывать на мое участие… в
его мерзких планах. Ты не прав, магистр Агафоник. Мне не все равно, кого убивать… даже ради моего…
Змея замолчала и отвернулась.
Делегация смущенно отвела глаза.
Наконец, Змиулания снова смогла заговорить:
– Идите… Занимайтесь своими делами… Не обращайте на меня внимания. Наступит темнота, и я улечу, и вы меня больше не увидите.
– Но, Змиулания!.. – осмелев, сделал еще один шаг к ней чародей. – Если ты и впрямь ненавидишь Костея, то… Серафима говорила… ты можешь причинить ему
какой-то вред, который не может нанести никто! Поэтому он и боится тебя! И ты бы могла…
– Нет!!!.. – рявкнула она. – Если я просто пропаду, он может подумать, что я умерла… И у моего сына будет шанс… крошечный… но будет. А если я присоединюсь к вам… Он тут же убьет его.
– Но как?!..
– Сундук висит над пламенем Сердца Земли, поддерживаемый его магией. В любую секунду по своему желанию он может убрать поддержку, и тогда…
– Но, Змиулания!..
– Я сказала, нет, – недобро прищурилась она и сделала глубокий вдох.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
