— Вить, ты не на поводок их сажаешь, а держишь за горло и выбриваешь на голове полосу, — уточнил Колкин голосом заправского психотерапевта-гипнолога.
А с такими специалистами он встречался не раз, когда лежал в «дурке». Эти дятлы хотели ему там что-то внушить. Все надеялись, что с помощью гипнотерапии у него в мозгах что-то там перемкнет и качели его настроения застопорятся.
«Вот, дебилы!» — вспомнил он их жалкие потуги.
Толку от тех сеансов было ноль, зато он с удивлением заметил, как те чудесным образом действовали на его соседа по палате. Витек менялся буквально на глазах после каждого такого психотерапевтического воздействия.
И теперь, когда он задался целью подставить Зуева, выдавая его за себя, это знание пришлось как нельзя кстати.
Пошел уже второй час их посиделок. С каждой минутой Витек все больше и больше входил в требуемый образ.
— Да, Шура, ты все правильно говоришь: брить их надо полосой, — Зуев удовлетворенно закрыл глаза, словно представляя, как он это делает с очередной жертвой из своих фантазий.
— А потом им в обязательном порядке требуется показать крематорий. Они этих печей жуть как бояться! Они от того еще более сговорчивыми и уступчивыми становятся, — уточнил Колкин.
Витек открыл глаза и непонимающе уставился на приятеля.
— Каких печей? — удивленно спросил он.
В этот момент Александр понял, что тот ни когда не был в крематории.
— Ладно, Витек, это мы быстро исправим. Собирайся, поедем сейчас в одно место, я тебе их воочию покажу.
— Кого, телок?
— Нет, Вить, не телок, а печку в крематории, куда ты телок возишь? Там такой агрегат, закачаешься! Тебе он точно понравится. Гробы с телами сгорают — один лишь пепел остается.
— Да, это клеевая мысль! — обрадовался Зуев, которому сильно захотелось посмотреть на это чудо инженерной мысли, поскольку сам он себя мнил ни больше, ни меньше — конструктором-изобретателем. — А потом я тебя в один крутой ночной клубешник свожу. Классное местечко, там этих телок, как у дурака махорки, — вспомнил Александр прибаутку своего мрачного папаши.
— Тебе же нравится снимать телок в «Пропаганде»? — уточнил он.
— Да, конечно, — уже более уверенно заявил Зуев. — Точно, как же позабыл? Я ведь телок снимаю в основном в «Пропаганде». Хороший клуб.
Колкин расстегнул барсетку и достал из нее коробочку с мужской туалетной водой от «Gucci».
— На вот, Витек, держи от меня презент. От этого духана телки просто с ума сходят.
— Блин, Шурик, спасибо, братуха! Вот это подарок так подарок! А у меня только-только мой «Хьюго босс» закончился. Я уж прикидывал, что в «Дьюти фри» себе «родной» куплю, когда с мамкой на Новый год в Таиланд полечу, — крайне довольный подарком Зуев тут же разодрал прозрачную обертку, достал флакончик и стал разбрызгивать на себя парфюм.
По комнате быстро распространился такой знакомый Колкину запах: это была его любимая линия от известного итальянского бренда.
«Ништяк, все идет по плану», — ухмыльнулся хитрый блондин.
То, что из Зуева требовалось сделать полную свою копию, теперь даже не обсуждалось. Для него это был вопрос жизни и смерти. А потому, как только представился случай и Витька вышел из комнаты, из той же барсетки Александр достал еще один «подарочек». Это был складной швейцарский нож из его обширной коллекции, который побывал в деле. Он заранее подготовил его к сегодняшнему дню, тщательно протерев со всех сторон чистой тряпочкой, но оставив нетронутым участок около рукоятки. Там он оставил «сюрприз» для ментов, едва заметную корочку запекшийся крови последней рабыни.
«Подставлять, так подставлять, — решил он, — по полной».
Аккуратно вытряхнув нож из целлофанового пакетика на журнальный стол, Колкин невольно залюбовался боевым товарищем. Ему было до боли жалко расставаться с одним из любимых ножей, но делать было нечего. А вообще тяга к холодному оружию была его второй натурой, доходя порой до крайностей. Все ножи в доме, включая кухонные, были настолько остро наточены, что он сам порой ими резался, когда готовил что-нибудь поесть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из задумчивости в реальность его выдернул удивленный возглас возвратившегося в комнату Витька, который сразу заметил среди пустых пивных банок ярко-красный нож с логотипом Швейцарии.
— Опачки, а это что за пика нарисовалась?!
— Витек, глянь, какая классная штука у тебя теперь имеется. Я такой ножик называю — телкообриватель. Теперь он и у тебя имеется. Только запомни — мыть его нельзя ни в коем случае, а то затупиться очень быстро, — внушал Колкин очередную ложь доверчивому простофиле.
Пока он это произносил, Зуев уже схватил нож и с любопытством принялся вертеть в руках, рассматривая со всех сторон.
— Да на фиг я его буду мыть?.. Я что, дурак?.. Слушай, Саш, а откуда у тебя такая вещица?
— Она, Вить, не у меня. Она у тебя. Догоняешь?.. Ты хозяин этого ножа. — Ага, — с деловым видом согласился тот и, прижав ножик к груди, мечтательно закрыл глаза. — Я буду его беречь… как зеницу ока.
Немного подумав, Зуев не понятно к чему процитировал место из Библии:
— Песнь Моисея, Второзаконие, глава 32…
— Береги, — кивнул Колкин, крайне довольный, что все так легко складывается. — Да, Вить, и волосы не забудь покрасить в белый цвет, как у меня. Телки это очень любят…
Глава 18
Проститутка Мария Антоновна Лопатько, двадцати семи лет от роду, с ярко-огненными волосами-пружинками, уже не первый год проживающая столице нашей родины, городе-герое Москве, с детства мечтала о праздной жизни. Правда, сама жизнь не горела особым желанием стать для двоечницы и лентяйки Машки легкой прогулкой, и уж тем более каждодневным праздником. Так уж случилось, что ее мать — женщина не сильно большого ума, проживающая в райцентре, что где-то под Киевом, — намучившись со своим разгульным мужем-выпивохой, не придумала ничего лучшего, как отправить дочь-старшеклассницу к родне в подмосковные Мытищи.
С учебой у будущей звезды Ленинградского шоссе не сложилось и на новом месте, а потому она медленно, но уверенно двинулась вниз по наклонной, в прямом и переносном смысле слова. Вот что-что, а находится в наклоненном положении своего стройного и красивого тела, было для молодой девицы намного привычнее, чем думать о чем-то головой.
И вот однажды, среди «трудовых будней» жриц любви, судьба свела Маняшу — а именно так она теперь любила представляться клиентам, — с неким молодым мужчиной по имени Александр. Познакомились они случайно, когда ее и еще троих «девочек» как-то раз доставили на закрытую мужскую вечеринку в один подмосковный загородный дом. Одним из гостей и оказался тот самый Зловещий Александр, как с тех пор она называла его про себя.
Это был разгульный мальчишник-сабантуй посвященный удачному завершению какого-то важного для хозяина дома дельца, как раз того самого, когда «человек из крематория» помог приятелям избавиться от трупов девушек, погибших в ДТП.
Александр в тот вечер был в фаворе, а потому, когда приятели предложили ему на выбор «ночную бабочку», он, не задумываясь, потащил за собой в спальню грудастую рыжеволосую хохлушку. Правда рыжина на поверку оказалась обманкой: по факту Маняша была крашеной хной брюнеткой. От жестокого садистского развлечения Лопатько это не спасло, но вот от похищения и убийства, скорее всего, да.
Об этом она, конечно, ничего не знала — да, впрочем, и не могла даже догадываться, — а потому впоследствии по первому зову смело выезжала на квартиру к Колкину оказывать интимные услуги.
Честно говоря, долговязый нарик, источающий странный запах, ей совершенно не нравился. Она его откровенно побаивалась. Да и от того, что он с ней вытворял, удовольствие было ниже среднего. Но, как говорится, деньги не пахнут, а потому скрипя зубами и превозмогая боль, Маняша терпела все его издевательства.
Вот поэтому, когда два часа назад он позвонил и сообщил, что желает встретить, она сразу же согласилась.
