Зря я вспомнила эту историю среди ночи, да еще в темной комнате. Нажав на кнопку подсветки, отметила, что стрелки перестали тянуть время – было без пяти минут три. Как назло, в голову не приходило ни одной приятной мысли. Все, о чем я пыталась думать, приводило меня либо к воспоминаниям о моем жутком пробуждении среди ночи в одной квартире с покойником, либо к таежным кошмарам моего отца. В конце концов я переключилась на свою пустую двухкомнатную квартиру и занялась ее интерьером. Все было хорошо, пока я не добралась до кухни. Расстановка будущей мебели и создание уюта в этом помещении споткнулись в сознании… опять-таки о труп Олега. Уж очень неудобно он лежал на кухне… Нет, это все просто ужасно. Не знаю, как поступит со своей квартирой Димка, а я точно не смогу жить в своей. После всего увиденного! Надо ее срочно продавать или менять. Сергей поможет. Ничего страшного, переедем с Еленой пока к свекрови. Ну и что, что ее квартира однокомнатная, нас всего-то четыре человека. Или пять – если Димка тоже решит избавиться от груза тяжелых воспоминаний, связанных с его квартирой. А мебель можно будет пока вывезти на дачу. Вот уж где оазис спокойствия. Дороги в стороне, рядом лес, а в лесу… Синильги! Все, не могу больше… Додежурю при свете. Я судорожно протянула руку к стене и нажала на кнопку светильника. Ничего! Ничего – в смысле света. Я резко вскочила.
Паника – плохое дело. Она парализует сознание, и, следовательно, способность соображать. А у меня с этим обстоятельством и так в последнее время напряженка. Какая жалость, что в ногах ума нет! Они-то и понесли меня в полной темноте, не разбирая дороги, к выключателю у двери. Как сразу выяснилось, Денька выбрала не самое лучшее место для сна. Летела я через нее не скажу, чтобы долго. Но все-таки. За это время успела вспомнить, что лампочку из светильника еще утром вывернула сама – она показалась мне очень яркой. Баба Тоня дала мне взамен лампочку на сорок ватт, но я ее так и не ввернула.
Дверь я открыла, в основном, лбом под аккомпанемент Денькиного лая, похожего на вой, и дикого вопля Наташки, в кровати у которой постаралась найти участие испуганная псина. Мое не совсем удачное приземление слегка всколыхнуло пол и мебель в большой комнате, куда, собственно, я и выпала – прямо под ноги бабе Тоне, мирно возвращавшейся из туалета в свою опочивальню. А прикид у нее был соответствующий: длинная, до пят, белая байковая ночная рубашка с рукавами. Это уж потом, при свете, выяснилось, что она не белая, а кремовая и с желтенькими цветочками…
Словом, орали все и долго. Сначала с испуга. Потом, когда баба Тоня включила свет, – на меня, а в финале – на Деньку. Точнее, на Деньку уже почти не орали, потому что всем стало смешно. Сон пропал окончательно. И в четыре утра мы сидели на кухне за чаем и слушали неоконченный бабушкин рассказ про лесоповал во время войны. Было уютно и спокойно. Немного саднила честно заработанная по собственной дури шишка на лбу. Однако успокаивало то, что ее можно было скрыть волосами. Правда, челка мне не идет, но, как говорится, из двух зол… На мое счастье, никто не понял, какова истинная причина, побудившая меня сорваться с кровати.
Спать улеглись почти в шесть часов утра, причем мы с Наташкой расхрабрились и решили, что дежурство продолжать не стоит. Проснулись почти одновременно в начале одиннадцатого. Я, как ни странно, выспалась и встала в прекрасном настроении. Наташка сидела на кровати и ворчала, что ей теперь нельзя даже на улицу показаться, придется с Николаем в прятки играть. Но к нашему великому удивлению его машины у дома Силкиных не было.
Баба Тоня хлопотала на кухне, собирая в пакет высушенные грибы. Попутно потихоньку поделилась новостями: заходила Ксения, принесла нам сметаны. Тревожилась, не случилось ли у нас чего, поскольку свет в доме среди ночи горел. Повеселилась от души над нашим ночным переполохом… А гость у них был из Москвы – какой-то родственник. Сегодня в семь утра домой уехал.
Это была приятная новость. Значит, личность подруги не явилась предметом обсуждения у мужичков. Наташка повеселела. Даже попыталась что-то спеть, но Денька тут же принялась подвывать, и сольный номер был сорван.
За завтраком разработали план похода на хутор. Ну не могли мы уехать, не побывав там. Немного смущало расстояние в шесть километров туда и столько же обратно. К сборам подошли со всей ответственностью: одежда грибника, сухой паек и пластиковая бутылка с водой. Бабуля сухому пайку удивилась, сказав, что берем его зря – грибы растут рядом, часа полтора нам хватит, чтобы набрать их. При желании можно и два раза обернуться. Пришлось сказать, что бутерброды для Деньки. Она, зная о бутербродах, ни за что не убежит далеко. Как я была права! На всякий случай пришлось добавить, что торопиться не будем. Хочется не только грибов набрать, но и просто погулять по лесу. Или посидеть где-нибудь на полянке. В Москве такой красоты не увидишь. Кажется, звучало это убедительно.
Вышли мы бодро, намереваясь за час с небольшим хвостиком, добраться до хутора. Тропинка была хорошо видна, чему способствовали следы мотоцикла. Грибы, попадавшиеся по дороге, собирали, но в лес за ними не углублялись. Если и попадемся кому-нибудь на глаза, скажем что заблудились. Хотя попадаться было крайне не желательно. Шляпа мог нас узнать.
Интересно, почему по дороге так много лисичек? Определенно больше, чем в лесу. Прямо нескончаемый ручеек. Мы и километра не прошли, а уже треть корзинок заполнены. Надо прекращать сборы. Не хватало еще тащиться пять километров с такой тяжестью! Решительно игнорируя желтые россыпи соблазна, и стоически глядя только вперед, мы отправились дальше. Вскоре показалась развилка. Вместо одной тропинки – целых четыре. На двух из них угадывались следы мотоциклетных шин. Решено было идти по той, где этих следов было больше.
Ветровки и косынки сняли почти сразу, уложив их в корзинки поверх грибов. Было жарко. Денька, пугая лягушат, несколько раз пристраивалась пить воду, задержавшуюся в редких ямках и канавках. Вместо птиц задушевно «пели» мухи. Они носились мимо буквально на бреющем полете, и я удивилась, как им удается избежать столкновения? Где-то недалеко стучал дятел. Охота же ему работать в такую жару! Явно парило. Забавно будет, если еще и под грозу попадем. Я задрала голову вверх. Небо было приятно голубым, с редкими кудрявыми облачками.
Шли уже больше часа и в таком темпе, что разговаривать не хотелось. Лишь изредка обменивались незначительными замечаниями. Еще несколько раз тропинка раздваивалась, и мы, как опытные трассологи, тщательно изучали следы протекторов мотоцикла, чтобы определить направление нашей экскурсии. Минут через двадцать лес поредел, и мы снизили темп. Выйдя на опушку, увидели перед собой большой луг, который вначале приняли за поле. Вокруг был лес и ближе к его правой, нет, левой стороне стояла старая бревенчатая избушка, похожая на домик трех медведей из детской сказки. Она была огорожена легкой изгородью. Такую, как говорила мне когда-то свекровь, делают обычно из ольховника. Где-то во дворе лаяла собачонка.
Не успели мы с Наташкой поздравить друг друга с прибытием по назначению, как шальная Денька сорвалась с насиженного в течении двух минут места и со всей дури рванула к избушке. Кричать было опасно, и мы усиленно зашипели, призывая беглянку назад. Денька неохотно притормозила, с интересом глядя на наши гримасы и ужимки, сопровождаемые яростным шипением. Положение единственного зрителя в театре двух актеров ее явно устраивало, поскольку она даже прилегла поудобнее. Наташка перешла на матерный лексикон, потом на ласковый шепот, обещая устроить псине райское наслаждение на цепи у персональной будки. Под храп пьяного сторожа со склада спичек. Денька задумалась, свесив голову набок. И тут я вспомнила про бутерброды! Торопливо достала пакет и повертела колбасой у себя перед носом, старательно изображая неизлечимую идиотку, помешанную на колбасных изделиях. Буквально через секунду собака была рядом, всем своим видом подчеркивая явное родство наших душ. Колбасу она проглотила мгновенно и также мгновенно к ее ошейнику был пристегнут поводок. Можно было вздохнуть с облегчением.
Со всеми предосторожностями мы прошли краем леса поближе к избушке и расположились под кустом волчьих ягод. Но рассмотреть что-либо за изгородью не представлялось возможным. Стихший было собачий лай возобновился с новой силой. Шавка гавкала не то, чтобы с яростью, а как-то размеренно и противно. Денька обрадовалась и попыталась ответить, но Наташка вовремя перевязала ей пасть своей косынкой. Теперь псина была занята тем, что пыталась передними лапами стащить импровизированный намордник. Эх, надо было оставить собаку дома.
Наконец, шавка долаялась до определенного результата. Из избушки вышли двое мужчин и принялись спрашивать у собаки, чего ей неймется? Так она им и сказала! Потом послышался еще один мужской голос:
