— Ну здесь такая атмосфера, как будто мы и вправду помолвлены, — перехожу на загадочный шёпот и с опаской смотрю на розовое ворсистое покрывало, на которое так и хочется завалиться вдвоём. Ещё бы лепестков насыпали и лебедей накрутили.
— Зачем вашему папе такая комната?
— Это комната для гостей.
— Ничего себе у него гости бывают.
Тритон пожимает плечами и стягивает рубашку. В уголках возле глаз собираются игривые морщинки. Он не сводит с меня глаз. Остаётся в одних брюках. Я не впервые вижу его без рубашки и не раз помогала ему переодеваться, но сегодня что-то меня это особенно нервирует. В неком запретном, горяче-постыдном смысле. Залипнув на скульптурном торсе, я не сразу соображаю, как жарко он на меня смотрит. Так красноречиво, что аж дышать становится трудно.
— Иди ко мне, Ань.
— Зачем? — задаю глупый вопрос и хватаю с постели подушку, прикрываясь ею для самообороны.
— Хочу узаконить нашу помолвку.
— Герман Игоревич, вы с ума сошли?
— Как рассмотрел тебя, так и сошёл.
Если бы он хотел конкретно меня, а не просто с кем-нибудь переспать, я бы возможно ещё подумала, но так… Ни за что. Уверена, что после застолья и коктейлей ему всё равно с кем. Есть такие мужчины, которым как праздник, так под занавес им «надо».
— Не говорите глупостей. — Захожу за кровать, уткнувшись спиной в балконную дверь, бросаю в него подушкой. — Если вас так уж сильно мучит мужской голод, рассмотрите варианты среди горничных или гостей.
Герман закатывает глаза, медленно скрещивая руки на груди.
— Аня, не дури. Просто иди сюда и помоги мне с брюками.
— А что с ними не так? — Берусь за ручку позади спины. — Вроде не мятые.
— Ясно. — Потирает он лоб, психует, берёт рубашку, надевает её обратно.
— Ну и куда вы собрались?
— На поиски приключений.
— Нельзя, мы же помолвлены! Папа решит, что у нас несчастливые отношения.
— У тебя есть шанс осчастливить жениха. — Он раскидывает полы рубашки.
Раскрывает руки, приглашая. А меня снова в жар кидает. Я не могу с ним просто так переспать. Вот не могу, и всё. Я бы даже с Фёдором к этому спокойнее отнеслась, но только не с Германом. Сама не знаю почему. У меня сердце так сильно колотится, что перед глазами всё плывет и половина его слов просто не доходит до мозга.
— Мне на воздух надо. — Развернувшись, вываливаюсь на балкон и, захлопнув за собой дверь, хватаюсь за перила.
Тритон за мной не идёт. Обернувшись, вижу, что он ушёл из комнаты.
Эх. Дура я. Другая бы воспользовалась ситуацией, а я веду себя как маленькая.
Глава 38
Планировали барбекю с папочкой, а в итоге я сижу на балконе и мёрзну. Где гости, где веселье, где аромат жареного мяса? Вокруг тихо и не слышно никакой музыки. А Герман? Почему он полез ко мне? Что на него нашло? Не пойму, он что, решил удержать меня таким образом? Да, я захотела уехать, но можно же было просто поговорить. Зачем обнимать, целовать, страстно дышать в ушко, словно я какой-то источник наслаждения?
Всё из-за того, что наши губы касались друг друга. Не надо было его целовать. Просто сжать рот и сделать вид, что ласкаемся. Никто бы и не заметил. А так он решил, будто имеет надо мной власть, что я от него без ума.
Но в тот момент мне самой захотелось поцеловать его. Аж голова закружилась от восторга.
Лучше быть обычной фиктивной невестой за деньги, чем неравнодушной.
Встаю, подхожу к двери, дёргаю ручку, планируя вернуться в спальню. Но балконная дверь не поддаётся. Запаниковав, делаю это снова и снова. Кажется, этот деревянный стеклопакет заклинило. Рассохся он, что ли? Святые угодники. Ну как так? Ну почему мне всегда не везёт?
Стучу в стекло. Кричу имя Германа, зову хоть кого-нибудь, но моего жениха и след простыл, он так и не вернулся. На дворе почти ночь и тоже никого нет.
Перегибаюсь через перила и вижу на дорожке Германа, открываю рот, чтобы позвать его. И тут же закрываю, потому что тритон не один.
Он с Сабиной. Душа валится в пятки. Аж дурно становится. А если они поцелуются? Если он потащит её в кусты? Он же голодный, сам просил помочь ему с брюками. А тут желанная Сабина, огонёк в его окне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они останавливаются, и я, чтобы меня не заметили, резко приседаю. Сложное декоративное ограждение балкона скрывает фигуру, но сквозь щели я могу видеть эту чудесную парочку. Хорошо слышу, что они говорят.
Ну вот он, момент истины. Рядом нет меня, нет Гавриила. Всё честно. Если тритон в неё влюблён, то он будет с ней сюсюкаться.
Но он молчит. Они смотрят друг на друга. Белозерский скрещивает руки на груди. Говорить начинает Сабина:
— Герман, — шепчет она и кладёт ладонь на его запястье, — мне трудно это говорить, но я вижу, что не всё у вас с Аней гладко, — пауза. — Думаю, ты настаиваешь на браке ради наследства, я не осуждаю, я понимаю. Это практично и так похоже на тебя. Всё верно, но если ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне…
Сабина опускает голову, волнуется. Она тоже неравнодушна. Ну вот всё и встало на свои места: он любит её, она любит его, и они должны быть вместе. Она вышла замуж в отместку, потому что он её не взял.
А мне-то что? Отчего я так переживаю? Стянув с кресла-качалки одеяло, накрываюсь им с головой. Кусаю колючую шерстяную ткань.
— Если хоть что-то осталось, то я уйду от Гавриила к тебе, Герман, — ласково. — Я этого хочу.
Дальше я слушать не могу. Закрываю уши ладонями. Мне всё равно, что он ответит. Да что он может сказать? Он же этого ждал, ради этого целовал меня, разжигая её ревность. Я представляю эти горящие голодные глаза и воображаю его пламенную речь: «Дай мне пять минут, я разберусь с Анной, отправлю её домой, отменю помолвку, покаюсь перед отцом, и всё будет хорошо. Пойдём наверх, в спальню для гостей. Там освежитель воздуха с ароматом сладкой розы и розовое покрывало, а ещё джакузи».
Вздыхаю и, спрятавшись под одеяло, покачиваюсь. Держаться, крепиться, собраться в кулак. Я должна проглотить и смириться. Для меня это просто фиктивные отношения, и я наёмный работник. Получу деньги, квартиру, должность — что угодно! — и скроюсь.
Переползаю на кресло и, свернувшись калачиком, снова накрываюсь пледом с головой. Мне неинтересно. Я запрещаю себе думать об этом и лезть в их отношения. Он от неё без ума. Он для неё. Они из одного теста. Только в сказках принцы женятся на золушках. А в жизни такие, как Белозерский, выбирают моделей. Я это сотню раз видела. И скорее всего, он попросит меня объявить о разрыве отношений.
Затыкаю уши ещё сильнее. Под пледом тепло. Но в груди всё равно ноет.
Фиктивные отношения такая морока, особенно когда жених тебе капельку нравится. Самую малость. Совсем чуть-чуть.
Заклинаю себя не думать, что он ответил и куда они пошли. Пытаюсь отстраниться, хотя сердце щемит. Думаю о том, что всё это понарошку и что, если бы не наследство и желание вернуть Сабину, он бы в жизни не поцеловал меня.
Постепенно, устав от насыщенного дня и пригревшись, я проваливаюсь в тревожный сон.
Глава 39
— Ты зачем закрылась на балконе? Что ещё за фокусы? Решила замёрзнуть и заболеть? — грозно смотрит на меня тритон, заглянув под одеяло и воинственно приподняв правую бровь.
— Не хотела вас видеть, Герман Игоревич.
— Это ещё почему?
— Даже не знаю, с чего начать.
— Начни с начала.
— Ой, да ладно, — не выдерживаю напряженного зрительного контакта с боссом и отвожу взгляд, уткнувшись в шерстяную клеточку. — Дверь захлопнулась случайно. Не выдумывайте.
Интересно, сколько прошло времени? Он успел обо всём договориться со своей пассией? Поцеловаться с ней? Сделать ещё одно предложение? Переспать? Завести детей и внуков? По идее, если он решил с ней сойтись, то мне сейчас вызовут такси. Любопытно, как отреагирует его батя на то, что невестка от одного брата к другому бегает? Мамке вроде Сабина нравится. А вообще, им надо вместе жить, есть же такие семьи, где одна баба и сто пятьдесят мужиков. Я на «Дискавери» видела. Там с этой одной тёлкой носятся как с манной небесной, и по очереди с ней наверх поднимаются. Ребята так себе, но она довольна, естественно.
