Только в лагерях или на зимних квартирах государство отвечало за кормление солдат на деле. В походе – только на словах. Как это выглядело, можно понять на примере питания французского солдата: если в лагерях или на зимних квартирах его кормили два раза в день, а в рацион завтрака входило мясо, то в походе вместо завтрака давали кофе и хлеб. Правда, после 1810 года, когда война стала главным предприятием Империи, а солдаты – ее главными рабочими, был регламентирован сухой паек: он состоял из пшеничных сухарей, риса, сухих овощей, фунта мяса и соли. Солдатам полагались литр вина на четверых и литр того, что тогда считалось водкой, – на шестерых. Это и были те «рационы», миллионами заготовленные на пути отступающей Великой Армии – в Смоленске, Вильно, Могилеве, и большей частью погибшие из-за неразберхи и грабежа.
Впрочем, еще на пути к Москве проблемы со снабжением войск были таковы, что по воспоминаниям вюртембергского лейтенанта фон Зукков, «при распределении рационов каждая булка бралась с боем. В этом отношении французы всегда вели себя как малые дети. Здесь было другое поле боя наполеоновских войн…».
Мародеры были во всех армиях, особенно быстро дисциплина падала после поражений. Иван Бутовский, участник кампании 1805 года, описывает, как 3 декабря, уже после Аустерлица, цесаревич Константин застал в одной венгерской деревне русских мародеров. «Бродяги не ожидали такого посещения. На голос Великого князя «Выходи вон, срамцы!» все зашевелилось и начали вылезать с добычею кто в дверь, кто в окно, а некоторые из-под крыш и погребов. Улица была широкая, и приказано строить их там же в шеренги. В присутствии самого Великого Князя огромный Малороссийского полка правофланговый гренадер завяз в дверях и задержал товарищей сзади; на спине у него была клетка, полная живых гусей и кур, по бокам мешки, набитые разной снедью, а на груди висел свежезаколотый дорогой меринос. Константин Павлович спросил его с досадой, но едва удерживаясь от смеха: «Куда ты, жадная душа, набрал столько?» – «На целую артель, Ваше Императорское Высочество!» – отвечал гренадер, выпачканный весь в муке и оглушаемый гусиным и куриным криком». Гренадер в строю мешался другим то бараном, то клеткой, в конце концов цесаревич велел ему идти впереди вместо тамбур-мажора.
Опустошив ранцы и окрестные деревни, солдаты всех армий переходили на конину, да и она в некоторых случаях была деликатесом. Голодать приходилось всем. В 1799 году русские в Швейцарском походе ели коровьи шкуры, по недостатку дров не имея возможности хотя бы их опалить. В дневнике гренадерского капитана Грязева записано: «Мяса было так бедно, что необходимость заставляла употреблять в пищу такие части, на которые в другое время и смотреть было бы отвратительно; даже и самая кожа рогатой скотины не была изъята из употребления; ее нарезывали небольшими кусками, опаливали на огне шерсть, обернувши на шомпол, и таким образом, обжаривая воображением, ели полусырую». (В походах при необходимости вместо соли использовали порох, кашу заправляли свечками, которые тогда делались из сала).
А вот что вспоминал барон Марбо о Прусской кампании 1807 года: «Штаб маршала Ожеро расположился у городских ворот в доме главного садовника герцога (герцог Веймарский находился в рядах прусских войск). Все слуги герцога бежали, поэтому нашему штабу, не нашедшему никакой еды, пришлось ужинать ананасами и сливами из теплиц герцога! Это была слишком легкая еда для людей, которые ничего не ели уже сутки, провели предыдущую ночь на ногах, а весь день в сражении! Но мы были победителями, а это магическое слово дает силы переносить любые лишения».
3
Женщины при армии были и тогда – маркитантки (торговки), офицерские и солдатские жены (при отступлении из Москвы с Великой Армией шли и русские девушки – любовь), проститутки. В Молдавии при Кутузове, например, была «боевая подруга» – молодая женщина, для конспирации переодетая казаком. Об этом «казаке» знали все не только в армии, но и в Петербурге, в том числе и жена Кутузова Екатерина Ильинична.
Такие же обычаи были и у французов. «Массену обычно сопровождала, даже на войне, некая дама X, к которой он был так привязан, что не принял бы даже командование Португальской армией, если бы император не разрешил ему это сопровождение», – вспоминает де Марбо.
Генерала Александра Тучкова 4-го в походах сопровождала жена Маргарита, переодевавшаяся денщиком. В Финляндскую кампанию (зимой 1809 года) она жила в палатке, переправлялась через ледяные реки и снежные заносы. Только в кампанию 1812 года Маргарита Тучкова осталась дома – их сыну не было еще года.
А вот медсестер не было – первые сестры милосердия появились в английской армии только в Крымскую войну 1853 года. Женщин-воинов, амазонок, было совсем немного. В русской армии известна одна – Надежда Дурова. «Гусарская баллада» (пьеса Михаила Светлова, а потом и фильм Эльдара Рязанова) рассказывает историю кавалерист-девицы в облегченном и романтизированном виде. На деле Надежда Дурова сбежала в армию не в 1812 году, а в 1806-м, и вовсе не такой юной – ей было 23 года. Вряд ли она пела перед отъездом песни своим куклам – к тому времени у нее был муж и трехлетний сын. Уже через год ее раскрыли, однако сам император Александр разрешил Дуровой служить в армии, произвел в первый офицерский чин корнета и наградил знаком Военного ордена. Наградил не за так – в сражении под Гутштадтом 24 мая 1807 года Дурова (тогда – рядовой улан Александр Соколов) спасла офицера. Император и окрестил ее: далее она служила под именем Александра Александровича Александрова. Впрочем, тайну знали совсем немногие.
Были «амазонки» и во французских войсках, но там им не приходилось прятаться. Тереза Фигёр, служившая под именем Сан-Жен в драгунах с 1793 по 1815 годы, даже написала воспоминания «Кампании мадемуазель Терезы Фигёр». Мемуары – чистый боевик: драгуна Сан-Жен пытаются женить, он (она?) попадает в плен, его ранят, он убивает, а в конце – хэппи-энд: драгун Сан-Жен выходит замуж за такого же как он (она) наполеоновского ветерана.
У Дуровой история другая: с возрастом она совсем забыла, что она женщина: Пушкин, которому довелось разговаривать с Надеждой Дуровой (он же правил ее мемуары, так что не стоит им слишком доверять), поразился тому, что она говорила: «я пошел», «я поскакал».
4
Одним из «пунктиков» тогдашних королей и генералов большинства воюющих сторон (кроме Наполеона) было единообразие, стремление к тому, чтобы и живые солдаты выглядели так, будто их достали из коробки.
Например, в Павловский гренадерский полк, созданный императором Павлом, набирали под стать ему солдат: невысокого роста, блондинов, обязательно курносых. «Иногда в каком-нибудь взводе павловцев все солдаты выглядели на одно лицо, все похожи, как родные братья, до удивления, до желания суеверно перекреститься: фу, наваждение какое», – писал воспитанник Пажеского корпуса Канкрин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
