Влияние теории случайного блуждания должно бы быть благотворным по определению уже потому, что она заставляет всех проверять и перепроверять полученные результаты вместо того, чтобы принимать на веру мифы и обобщения. Но в то же время — я здесь ни на что не намекаю — среди приверженцев случайного блуждания очень мало богатых людей, как мало их и среди чартистов. С другой стороны, есть весьма успешные инвесторы, не располагающие какими-то сформулированными системами. Может быть, они просто попали в удачную серию сделок, может быть, они более рациональны или имеют больший доступ к информации. А может быть, они — и этого не желают принять к сведению в суровом мире статистики — просто более хорошие знатоки человеческой психологии.
Сторонники случайного блуждания не утверждают единогласно, что биржа — это случайное блуждание. Некоторые признают: нет, это не совсем так — уже хотя бы потому, что рынок далек от совершенства, от полной «эффективности». Иными словами потому, что на нем есть люди. «Моя модель, — пишет профессор Кутнер, — полностью совместима с тем, как мне видится чтение диаграмм на Уолл-стрит. Подобно индейским знахарям, открывшим транквилизаторы, уолл-стритские шаманы, без каких бы то ни было научных методов, с помощью своей магии что-то все-таки производят, не имея понятия о том, что они произвели и как оно работает». А профессор Александер заключает одну из своих статей так: «В условиях спекулятивного рынка цена, как видится, со временем следует принципу случайного блуждания, однако ее движение, однажды начавшись, имеет тенденцию продолжаться».
Но по движению, которое имеет тенденцию продолжаться, уже можно построить диаграмму. («Результаты статистиков в исследовании случайного блуждания в длительном временном интервале не противоречат неслучайным тенденциям в интервале происходящего движения», — пишет профессор Александер.)
Честно говоря, следует приложить уже упомянутую в этой книге предвзятость как к диаграммам, так и к случайному блужданию. Диаграмм мы вскользь коснулись, но техническая работа охватывает, кроме движения цен, и другие факторы (объем продаж, его рост, падение и т. д.), что диаграммы с готовностью нам и демонстрируют. Моя предвзятость, в которой я уже признавался, заключается в любви к «накапливающимся доходам», вполне укладывающимся в старую фундаменталистскую концепцию, называемую «Учтенная в настоящем ценность будущих прибылей». А от нее уже рукой подать до классической фундаменталистской теории «Нынешней ценности будущих дивидендов». Бесспорно, в растущие доходы вплетена идея «Внутренней ценности», но в Игру можно играть и при наличии «Внутренней ценности». А если биржа — это Игра, то попытки статистиков уничтожить диаграммы и графики вовсе не так страшны, как они представляются. Чартисты, вместе взятые, сами по себе становятся серьезной рыночной силой. Может быть, они просто принадлежат к иррациональной и еще неизмеренной австралопитековой стороне рынка.
Есть и еще одна претензия, которую следует предъявить академическим исследователям: они склонны читать лекции на языке, которым слушатель не владеет, — например, на языке квадратных уравнений. «В отношениях между математикой и отношением инвестора к акциям существует специфический парадокс», — пишет Бенджамин Грэм, старейшина финансового анализа, в своей книге «Разумный инвестор». Грэм продолжает:
«Считается, что математика дает точные и надежные результаты. Но на фондовой бирже, чем более изощрены и сложны математические построения, тем более ненадежны и гадательны те выводы, которые мы из них делаем. За все сорок четыре года моего опыта на Уолл-стрит я ни разу не видел надежных расчетов ценности акций или связанной с ней инвестиционной стратегии, которые выходили бы за пределы простой арифметики или самой элементарной алгебры. Если в игру входит математический анализ или высшая алгебра, — это всегда признак того, что автор пытается подменить опыт теорией».
Как вы могли бы предположить, памятуя о моей собственной предвзятости, я с готовностью соглашаюсь здесь со старейшиной финансового анализа. Более того. Мне кажется, что даже если бы адепты случайного блуждания объявили о том, что найдено безупречное математическое доказательство случайного характера биржевых процессов, я все равно продолжал бы верить в то, что в длительной перспективе будущие прибыли влияют на текущую цену, а в краткосрочной перспективе доминантным фактором останется неуловимый австралопитек — характер и настроение толпы.
Можно ли запрограммировать интуицию?
В 1881 году издательство «Г.У.Карлтон и Ко.» опубликовало книгу «Как выигрывать на Уолл-стрит», написанную Успешным Биржевиком. Авантюры Успешного Биржевика с проектом канала Эри и трамвайными компаниями нас здесь не интересуют. В его повествовании о собственной жизни звучит несомненная нота правды, но сколь бы ни был успешен наш Биржевик, ему было куда как далеко до великого биржевого трейдера Кина. Успешный Биржевик, понаблюдав какое-то время за блистательными маневрами Кина, подошел к нему и поинтересовался: есть ли у него какие-нибудь правила покупки и продажи. «Сэр, — ответил великий Кин, — таких правил у меня нет. Я покупаю и продаю так, как это делала бы женщина, — по интуиции».
Интуиция и ныне никуда не исчезла, хоть ее и не удается запрограммировать в компьютеры. Практически все прочее запрограммировать можно, и мой приятель Альберт, гроссмейстер диаграмм — один из ведущих компьютерных магов. Кстати, Альберт в жизни не слышал о случайном блуждании, пока я ему о нем не рассказал. Так что, как видите, компьютерами пользуются обе воюющие стороны.
В один прекрасный день Альберт позвонил мне. Он был взволнован, как девятилетний мальчишка, которому только что подарили 300-кубовый мотоцикл «Черная Мадонна — Королева Красоты» — почти как те, на которых разъезжают Ангелы Ада. «Приезжай посмотреть на мой новый компьютер», — сказал он.
Альберт из той породы, которую народ на Уолл-стрит называет «техническими аналитиками». Теханалитики убеждены, что единственное, что стоит знать о бирже — это спрос и предложение. Плевать на прибыли, дивиденды, перспективы деловой деятельности — это все для Фундаменталистов. Спрос и предложение находят свое отражение в цене, объеме и прочей статистике, которую теханалитики и загоняют на бумагу, строя диаграммы. И точно так же, как у бабуина есть данный ему от природы враг леопард, такой же данный от природы враг есть и у теханалитиков. Это, однако, не Фундаменталисты, которых терпеть еще можно, а анти-теханалитики, то есть уже знакомые нам сторонники случайного блуждания. Но, как вы тоже уже знаете, еще ни один теоретик случайного блуждания не написал ни одной статьи на нормальном человеческом языке, а большинство уолл-стритцев не понимает маленьких греческих символов, лежащих на боку под сенью квадратных корней.
В общем, Альберт был так возбужден, что я тут же отправился смотреть новый компьютер. Альберт работает в Организации — огромном фонде голодных, жаждущих применения денег. Когда Альберт только начинал здесь работать, он сидел в маленьком загончике, вычерчивая свои диаграммы, и особого внимания на него никто не обращал. Я понял, что ныне он стал пользоваться повышенным вниманием, когда увидел, что ему выделили уже целую комнату. Лидеры и Вожди, с достоинством сопящие на самой вершине Организации, на него по-прежнему не обращали внимания, но для трейдеров и аналитиков Генштаб Альберта стал популярным местом, куда они часто наведываются с кофе в руках.
Я и раньше бывал в Генштабе Альберта, и он действительно напоминал мне штаб-квартиру армейского соединения. Все стены были увешаны графиками и диаграммами, посреди комнаты на стойках тоже висели обязательные схемы. Казалось, что в любой момент к графикам подойдет какой-нибудь полковник с указкой в руках и скажет: «Господа, разведка сообщает, что силы Вьетконга располагаются здесь (стук, стук), в зоне Е, поэтому мы будем нацеливать вертолетную атаку вот сюда (стук, стук) и отсечем врага, прежде чем он доберется до границы Лаоса. Гинзберг, О'Рейли и Альбергетти поведут свои подразделения сюда…» — и так далее.
Обычно, когда мне хочется узнать, что теханалитики думают о рынке, я захожу к Альберту, и он устраивает мне экскурсию по всей бирже. «Здесь мы видим, — говорит он на ходу, — что любители неполных лотов продолжают продавать. Это хорошо. Теперь, на южной стене, на графиках с 200-дневными и 21-дневными скользящими средними, мы видим, что линия А по-прежнему выше линии Б. Это хорошо. Теперь…», — и мы движемся дальше, как коллекционеры картин на выставке, переходя к портрету отношения роста/падения, потом к портрету дифференциалов Лоури, а потом и ко всем прочим портретам галереи Альберта.
