- Хватит, - сдавленным голосом произнесла Мэгг, - хватит, я поняла.
Граф зажмурился, но тут же открыл глаза и выпрямился.
- Простите, мисс. Простите.
- Вы, - заговорила она, стараясь справиться с комком в горле, - вы совсем не знаете, как это бывает. Вы забыли добавить к этому бессонные ночи и то, что, когда доходит весть - это еще больнее, чем когда вестей нет. Сидишь и думаешь: вот, три месяца назад он писал это письмо и был жив, а что сейчас? Он еще ходит по земле или по палубе, он еще смотрит, улыбается, пьет портвейн, как вы сейчас, Рэнсом? Он напишет мне еще? Когда его ждать? Если вестей нет, есть надежда, и это хорошо. Это самое лучшее, пожалуй. Не рассказывайте мне, граф, я к этому привыкла за четыре года.
- Простите, - сказал он снова. - Вы сможете меня простить?
Он дотянулся и взял ее руку в свою; Мэгг позволила это сделать.
- Сам не знаю, что на меня нашло. Вам мои страшные сказки ни к чему, у вас своих хватит на целый томик. Я обидел вас? Расстроил? Чем мне заслужить прощение?
Капитан столь искренне раскаивался, что Мэгг невольно заулыбалась.
- Дайте мне попробовать этот ваш портвейн.
- Уверены? Лакомство не для девушек.
- Хатти его пьет.
- Ваша Хатти более приспособлена к таким напиткам. Ну ладно. Немного. - Он плеснул ей в кружку где-то на четверть.
- За удачное путешествие!
- За ваше сердце, Мэгг, - серьезно сказал капитан. - Пусть оно никогда не болит.
«Боже, - подумала Мэгг, глотая портвейн. - Боже, что я творю».
Глава 17
«Счастливица» шла на юг, и становилось все жарче.
Мэгг полюбила встречать рассвет на палубе. Ей казалось, что восход солнца не сравнится ни с одним зрелищем на земле - весь мир словно замирал, предвкушая появление светила. К тому же утром еще можно было спокойно прогуливаться по палубе, но уже к полудню становилось слишком жарко. Мэгг захватила с собой летние платья, полагая, что они пригодятся в Китае, только теперь понимала, как ошибалась. Даже летние платья в Англии носились с нижними юбками, и корсет был плотный. Не вздохнешь.
Хатти сделала все, что было в ее силах, однако и это не помогло. В конце концов мучения девушки заметил капитан.
- У вас нет подходящей одежды, Мэгг? - Этот вопрос прозвучал за завтраком. В последнее время капитан все чаще приказывал накрыть для завтрака стол прямо на палубе. Обедали и ужинали они по-прежнему в его каюте.
- Я не стала бы описывать ситуацию подобным образом, но…
- Значит, так и есть, - усмехнулся Сильверстайн. - Позвольте вас предупредить: чем дальше, тем будет становиться жарче. Не желаете, чтобы я одолжил вам комплект одежды для юнги? В кладовке, кажется, есть штаны, которые вам подойдут…
- Нет, - скривилась Мэгг, - благодарю за предложение.
Она любила платья, любила их за ту спокойную элегантность, которую они дарили. Когда твою спину сжимает корсет, то и голову будешь держать выше.
- Но мне грустно смотреть, как вы мучаетесь.
- Я не мучаюсь!
- Хорошо. Мне грустно смотреть, как вы переносите жару.
Мэгг не выдержала и засмеялась.
- Вы иногда совсем не джентльмен, Рэнсом!
- Да? - удивился он. - А мне казалось, что долг джентльмена - позаботиться о леди… Ладно, мисс, раз вы не желаете принимать судьбоносное решение, его приму я. Мы сделаем небольшой крюк - зайдем на Фуэртевентура. Пуэрто-дель-Кабрас, конечно, дыра, однако там продают европейские товары. Купите себе пару платьев, более подходящих для южных широт.
- Благодарю, это было бы очень кстати, - оживилась Мэгг. - А я и не предполагала, что мы будем заходить еще куда-нибудь.
- Конечно, будем. Мы идем вдоль обитаемых земель, и можно иногда пополнить запасы воды и свежей пищи. Все время есть вяленое мясо надоедает даже таким старым морякам, как мы. - Граф сделал широкий жест. - К тому же заход на Фуэртевентура займет у нас не более двух-трех дней. Он самый близкий к Марокко из Канарских островов - до материка меньше семидесяти миль.
- А почему мы не остановимся на материке? - полюбопытствовала Мэгг.
- Как бы вам объяснить… Я доверяю Африке меньше, чем островам.
- И зря. Я читала, что Джеймса Кука убили на Гавайях.
- Потому что он сглупил, - жестко сказал Сильверстайн. - Я интересовался жизнью Кука, как и многих других знаменитых мореплавателей - всегда полезно учесть ошибки. Если бы люди Кука не трогали туземцев и вели себя менее вызывающе, вполне возможно, трагедии удалось бы избежать. Но англичане запаниковали, толпа напирала, и в суматохе Куку дали копьем по затылку. Я уверен, что дело не было бы доведено до крайности туземцами, если бы капитан Кук не предпринял попытку наказать человека, окруженного толпой островитян, всецело полагаясь на то, что в случае необходимости солдаты морской пехоты смогут огнем из мушкетов рассеять туземцев. К несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого туземцы начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки, таким образом давая капитану Куку возможность уйти от них. Туземцы не тронут вас, если вы не ведете себя по отношению к ним жестоко. Именно поэтому я стараюсь быть осторожным. Мы могли бы зайти в Ад-Дар-эль-Беида… прошу прощения, в Касабланку, - но я не люблю этот город. Может быть, потому, что раньше там гнездились пираты.
- А сейчас?
- А сейчас официально не гнездятся. Но кто только не заходит в африканские порты…
Мэгг сидела, подперев кулачком подбородок, смотрела на капитана Сильверстайна и слушала, слушала… Это могло продолжаться часами: она расспрашивала Рэнсома, тот охотно отвечал. Он вовсе не был нелюдимым, этот капитан Сильверстайн, - он просто оказался достаточно жестким человеком со своим кодексом чести, со своими понятиями о том, как должен вести себя мужчина. Эти понятия не слишком отличались от повадок настоящего джентльмена, только были отшлифованы морем и той жизнью, что капитан вел. И Мэгг полюбила с ним говорить - так, как не говорила еще ни с кем. Даже с Артуром.
Артур был нежен и влюблен, Артур целовал ей руки и позволил себе легкий поцелуй в губы - один раз, когда остался с Мэгг наедине и их никто не мог застукать. У нее потом полчаса полыхали щеки, а у Артура вид до конца вечера был смущенный, так что, по всей видимости, леди Белинда поняла, что произошло, но не показала виду. Артур приносил Мэгг скромные цветы в трогательных кривых корзинках (покупал на углу у цветочницы) - маргаритки или фиалки, что символизировало невинность невесты. Артур любил Мэгг такой любовью, какой и должно любить будущую жену в английском обществе. Он не нарушал правил.
