- Не забвение, - возразила Мэгг, - ведь ее до сих пор помнят.
- Что помнят? - откликнулся Рэнсом. - Ее руки, которыми она возжигала огонь? Ее добрый нрав и смелые шутки? Что осталось от нее, кроме имени, теплого летнего дождя и Белой Реки? Но легенда поучительна. Всегда находятся люди, целиком отдавшие себя любимому делу - и заплатившие за это. Мы все всегда платим.
- Это не так! - запротестовала Мэгг.
- Это так. Вы просто слишком мало видели, Мэган. Вы узнаете, что такое плата. И это либо сломает вас, либо научит быть сильной.
- Неправда! - девушка вскочила. Почему-то ей казалось важным доказать Сильверстайну, что он не прав.
Капитан шагнул к Мэгг. Теперь они стояли друг напротив друга. Лицо графа проступало резной деревянной маской, различимое до последней черточки.
- Разве? - спросил Сильверстайн, глядя на Мэгг сверху вниз - он был выше ее на голову. - Скажите, за что же платить не надо?
- За любовь, - проговорила Мэгг.
Он покачал головой, поднял руку и легким, почти не ощутимым движением провел ладонью по волосам Мэгг.
- Ох, Мэган, - сказал граф, - да за любовь нужно платить в первую очередь.
После чего развернулся и ушел, оставив ее стоять, совершенно потрясенную.
Глава 19
Рэнсом сидел за столом в своей каюте и перебирал письма.
Они были такими старыми, что бумага пожелтела, а чернила местами расплылись. Эти послания лежали в дедовой шкатулке. Их когда-то писала бабушка, про которую Рэнсом знал только, что она была излишне самостоятельной, из-за чего у нее с дедом вспыхивали постоянные скандалы.
Теперь, перечитывая письма раз за разом, он понимал, что бабушка, Аурелия Сильверстайн, умела давать отпор своему излишне самоуверенному мужу, который полагал, что в мире все должно идти по его воле.
«Джонатан, - писала она в одном из посланий, - если ты полагаешь, что ты - центр мира, то разочарование однажды будет большим и жестоким. Не считаясь с чувствами окружающих людей, с моими чувствами, ты сам себе отказываешь в счастье. Что станется с тобой через много лет? Кто будет рядом? Я уже уехала от тебя и путешествую, чтобы скрыть то, что мы более не живем вместе; одумайся. Я по-прежнему тебя люблю и готова вернуться, если ты позовешь».
Дед не позвал ее - это Рэнсом знал из рассказов отца. Аурелия умерла в Италии, в стране, где свет словно исходит отовсюду - от деревьев, птиц, людей. Она умела быть счастливой. Точно так же, как и сам Рэнсом. Перебирая ее письма, он открывал для себя новую формулу счастливого одиночества.
И он не понимал, как ему расстаться с дедом. Окончательно расстаться.
Та короткая встреча - всего день, а потом человек, которого Рэнсом до тех пор никогда не видел, но о котором знал и вспоминал всю жизнь, - умер. И Рэнсом ударил его перед кончиной. Что и говорить, ударил. Теперь это не давало ему покоя.
Стоит ли отвечать плевком на плевок и оплеухой на оплеуху? Этого ли хотел Александр Сильверстайн?
Нужно ли наказать человека, причинившего боль твоим близким, так, чтоб впредь ему было неповадно? Или стоит для начала разобраться в ситуации? Понять, из-за чего она возникла? Особенно если тебе еще предстоит общение с человеком… С дедом все случилось иначе.
«Мы странные существа, - думал Рэнсом, перебирая пожухлые странички бабушкиных писем. - Мы не всегда бьем в ответ тех, кого любим, когда они - вольно или невольно - причиняют нам боль. Это не означает, что мы очень хорошие. Это означает всего лишь, что мы сделали выбор: интересоваться теми, кого любим. Никто не заставит нас интересоваться тем, кто безразличен. На безразличных плюют; безразличным можно закатывать истерики и играть их чувствами. Это не значит, что мы не можем ударить. Это значит, что мы не поднимаем камень, валяющийся у ног».
И все же что-то казалось ему теперь иным.
Это все из-за Мэгг, Рэнсом знал. Он не привык себя обманывать и уже понял, что девушка ему нравится. Он вспоминал о своей венецианке и даже не пробовал сравнивать ее с Мэгг - бесполезно. Все другое. Даже утонченность другой породы.
Засыпая, Рэнсом думал о Мэгг. О том, что она отделена от него тонкой стенкой каюты, что стоит захотеть - и можно войти к ней. А дальше - что? И Рэнсом старался держаться от нее подальше.
Шли дни.
Мыс Доброй Надежды был все ближе - корабль пересек экватор и подходил к южной оконечности Африки.
- Его еще называют мысом Бурь, - рассказывал Мэгг слегка осмелевший мистер Таннерс. Первое время он отчаянно стеснялся пассажирки, но теперь немного пообвыкся. - И он - не самая южная точка Африки.
- А какая самая южная? - заинтересовалась девушка.
- Игольный мыс. Но за Кейптауном береговая линия впервые поворачивает на восток, открывая проход в Индийский океан.
- Значит, мы уже скоро прибудем?
- Не торопитесь, мисс, - вставил реплику Рэнсом. - Сначала нам нужно пересечь Индийский океан, и это еще не все. Будем встречать трудности по мере их поступления.
Он очень старался не смотреть на Мэгг - загоревшую, хорошенькую, со своим неизменным ажурным зонтиком и в маленькой шляпке.
- А нам предстоят трудности?
- Мыс Доброй Надежды не зря называют мысом Бурь, - объяснил Таннерс. - Да и у Игольного мыса есть мель, которая очень опасна для мореплавателей. Там же проходит быстрое течение, вследствие чего корабли часто терпят крушение.
- Но мы ведь не потерпим крушение? - озорно улыбаясь, отчего на ее щеках появились ямочки, спросила Мэгг. - Вы ведь выведете нас, мистер Таннерс? Я помню, что вы хорошо знаете береговые линии!
Первый помощник даже покраснел от похвалы. Рэнсом хмыкнул и сделал вид, будто продолжает изучать карту.
- К сожалению, южную оконечность Африки я знаю хуже, чем Португалию. Поэтому капитан сам встанет за штурвал.
- Тогда я совсем спокойна!
Рэнсом чувствовал, что Мэгг смотрит на него, но не поднимал головы.
- Я запру вас в каюте, мисс, - сказал он.
- О, я сама оттуда не выйду, едва море станет бурным.
- Благоразумно.
Мэгг явно собиралась что-то еще сказать - даже не глядя на нее, Сильверстайн это чувствовал, - когда сверху прилетел крик:
- Парус на горизонте! Зюйд-зюйд-ост!
Рэнсом сунул карту в руки Таннерсу, выудил из кармана кителя бронзовую подзорную трубу и, приставив ее к глазу, посмотрел в нужном направлении.
И верно, парус. Причем недалеко. Судя по вооружению, марсельная шхуна. Интересно, кого это несет? Флаг мотался под легким ветром, и наконец Рэнсом сумел разглядеть его: в красно-белую полоску и, кажется, с английской символикой в левом верхнем углу. Это обнадеживало: корабль шел, скорее всего, из Индии, а по меньшей мере - из Кейптауна, а значит, можно узнать новости.
