Услышанное вселило в них надежду. Договор подписали все министры иностранных дел – Греции, Турции и Великобритании. Турецкие военные силы останутся, но их число будет сокращено. Обе стороны обещали не нарушать мирного соглашения.
Они молча слушали известие о том, что турецкий командующий отказался от требования, чтобы силы ООН покинули районы, контролируемые турками. Состоялись встречи с новым президентом Клиридисом, а также с лидером турок-киприотов Рауфом Денкташом.
– Значит, все вернется в нормальное состояние? – хмыкнул Василис. – Верится с трудом.
– Но похоже, огонь уже прекратился, – заметил Паникос.
– Дай-то Бог, – прошептала Мария.
Но для Ирини все это не имело значения. Она не могла радоваться миру, пока Христос не вернется. Не притронувшись к еде, она молча собрала тарелки. Как обычно, мать поставила приборы и для младшего сына.
Неподалеку семья Ёзкан тоже ужинала. Они вздохнули с облегчением, услышав известие о прекращении огня.
– Может, Али теперь вернется, – с надеждой в голосе сказал Хусейн матери.
– Надеюсь, – отозвалась она едва слышно.
– А о Христосе есть какие-нибудь новости? – спросил сын.
– Насколько знаю, никаких, – ответила она. – Они тоже с ума сходят от беспокойства.
– Может, теперь, когда договор подписан, он вернется, – предположил Халит.
Эмин регулярно заходила к Ирини, а в последнее время делала это даже чаще обычного. Женщины могли поделиться друг с другом своей тревогой за сыновей.
– Зачем так часто ходить? – бурчал Халит, считавший, что они должны держаться подальше друг от друга.
– Затем, что Ирини – моя подруга! – сердито отвечала Эмин.
Время, проведенное в ночном клубе во время бомбежек, сблизило Афродити и фрау Брухмайер. Несмотря на то что обычная жизнь в Фамагусте еще не восстановилась, кафе работали, и женщины часто ходили туда вместе, чтобы скоротать время.
– Думаю съездить в Германию на несколько недель, – сказала фрау Брухмайер. – Пока все не успокоится.
Афродити не смогла скрыть разочарования. Когда они проводили время вместе, ей не так сильно хотелось видеть Маркоса.
– Не беспокойтесь, милая, – сказала пожилая немка. – Долго я там не пробуду. Такой жизни, как здесь, я нигде не найду…
Дамы допили кофе и разошлись.
На следующее утро Афродити приехала в отель рано, чтобы проводить подругу. Маркос был уже на месте: он хотел убедиться, что транспорт организован. Втроем они стояли перед отелем.
– Милые мои, я буду считать дни до возвращения, – сказала фрау Брухмайер.
Они помахали ей на прощание.
– Маркос, я так по тебе соскучилась, – прошептала Афродити, продолжая улыбаться и махать рукой.
Свободных номеров в отеле было в избытке, но они поодиночке тайком поднялись в пентхаус и занимались любовью как в первый раз.
Через несколько дней Эмин снова зашла к Георгиу. Оптимизм, вселившийся в них после объявления о соглашении, почти сразу же улетучился. Конфликт был далек от разрешения, и планировался второй раунд переговоров в Женеве.
– Ирини, дорогая, – сказала Эмин со слезами в голосе. – Я чувствую, что должна просить у тебя прощения.
– Ты? За что?
– За то, что происходит, – ответила Эмин. – Как турецкие солдаты могут так себя вести?! Они убивают женщин и детей. Мужчин согнали в лагеря.
– Прекращение огня ничего не дало, да?
Женщины обнялись. Часто им не хватало слов, но их объединяла общая тревога, и это придавало им сил. Они винили во всем происходящем своих соотечественников и никогда друг друга.
Вместо сокращения турецкие войска наращивали живую силу и вооружение.
Деревни греков-киприотов в горах вблизи Кирении подверглись нападению и были захвачены. Тысячи других бомбили и обстреливали из минометов. Ларнака на южном берегу тоже стала мишенью. Несмотря на соглашение о прекращении огня, турецкие войска медленно, но неуклонно продвигались на юг.
Женщины разговаривали, а вдали слышалась приглушенная канонада минометов. Бои продолжались на окраине Фамагусты, где тысячи турок-киприотов все еще выдерживали осаду, отрезанные от остального мира стенами средневекового города. Порт был по-прежнему закрыт.
Ирини продолжала надеяться, что Макариос вернется и спасет их. До них доходили слухи, что их опальный президент находится в Британии.
– Он говорит, что хочет, чтобы греки и турки-киприоты жили в мире, – сказала она.
– Но сначала нам нужно избавиться от всех этих захватчиков, – ответила ей Эмин. – Пока они будут продолжать убивать людей, никакого мира не будет.
Множились слухи об изнасилованиях и массовых убийствах греков-киприотов на территориях, захваченных турками. А в то же время турки-киприоты обвиняли греков-киприотов в убийствах и мародерстве. Взаимные обвинения в нарушении прав человека и актах насилия росли. И та и другая сторона удерживали заложников. Толпы мужчин, женщин и детей из обеих общин стали беженцами. Несмотря на соглашение, мира на острове не было.
Пожилые люди из обеих общин начали поговаривать о том, что подобный насильственный обмен населением уже случался раньше. В 1923 году греки и турки в Малой Азии были вынуждены собрать пожитки и покинуть свои дома. Они встречались на середине пути – одни, направляясь с востока на запад, другие – с запада на восток. На этот раз спасались бегством и греки-киприоты, и турки-киприоты. Так же как и тогда, общины, которые жили в мире, были разделены, а взаимное доверие, на котором зиждилась их жизнь, подорвано.
Греков-киприотов, которых захватили турецкие военные, увезли в Адану, в Турцию. Многие были убиты. Семьи ничего не знали о судьбе своих родных. Имена увезенных в Адану должны были опубликовать с обещанием скорого освобождения. Ирини внушала себе, что найдет имя Христоса в списке.
– По крайней мере, я буду знать, где он, – говорила она. – Потом мы его вызволим.
Захваченных было около четырехсот человек. Когда Христоса в списках не оказалось, Ирини заплакала – ее надежды рухнули. Другие члены семьи переживали не меньше.
Тем временем в Женеве продолжались переговоры. Турция теперь требовала отдельных кантонов на острове для турок-киприотов. Были согласованы новые демаркационные линии в Никосии. Обеим сторонам велели прекратить огонь.
– Неужели они думают, что так можно разрешить конфликт? – недоумевал Василис. – И решить, как нам жить? Они же находятся за тысячи миль отсюда. – Он был пьян и настроен воинственно.
– Но они пытаются, – возразила Мария. – По-твоему, лучше, чтобы переговоры прекратились?
– Если они и договорятся о чем-то, кто будет воплощать это в жизнь? – не унимался Василис, обращаясь к сыну. По мнению Василиса, это был мужской разговор.
– Маркос, что будет, как ты считаешь? – спросила Ирини, заламывая руки. – И когда вернется наш Христос?
Она надеялась, старший сын знает больше. Маркос был связан с внешним миром. Несмотря на то что отель и ночной клуб не работали, он все время где-то пропадал.
– Я не знаю, мама. Правда, не знаю. Но верю, что большие страны найдут для нас решение.
Маркос берег мать и ничего не сказал об опасности, которая нависла над всеми ними. Поскольку в Греции была объявлена всеобщая мобилизация и крупные силы двигались к границе с Турцией, надеяться на разрешение конфликта между странами не приходилось.
– Только, пожалуйста, не беспокойся, – успокаивал он Ирини. – Уверен, все будет хорошо.
Он чмокнул мать в щеку и ушел.
Привычный ритуал немного успокоил Ирини. Ей отчаянно хотелось верить сыну.
Глава 18
Пессимистические прогнозы Василиса сбылись. Турция настаивала на требовании организовать отдельные кантоны для турок-киприотов и выдвинула ультиматум: Греции было дано двадцать четыре часа, чтобы принять предложение. Больше ждать турки не собирались. Мирные переговоры были сорваны.
Турецкие войска на Кипре пребывали в состоянии боевой готовности и в ночь на 14 августа получили приказ к наступлению. В сторону Фамагусты двинулись танки. Шли они медленно, но непреклонно. Последние надежды на мирную жизнь рухнули.
Василис и Ирини слушали выпуск последних известий, когда в комнату вошла дочь.
– Но ведь нас защитит Национальная гвардия? – Мария, бледная и испуганная, не теряла надежды.
– Я не уверен, что она выстоит против танков, – покачал головой отец.
– Танков?.. – переспросила Мария едва слышно, крепко прижав к себе маленького сына.
Вдруг вдалеке раздался артиллерийский залп, и ребенок у нее в животе беспокойно заворочался. До родов было еще два месяца, но Мария ощутила странную тяжесть. В прошлый раз было по-другому. Ребенок не просто толкался – это было что-то другое.
Ирини заметила, что дочь сморщилась от боли.
