место и вести себя соответствующе.
Привратник, даже не оглядываясь на аж раздувшегося от гнева дворецкого, рванул дверную створку.
— А-а-а! — в дверном проеме, будто в раме картины, нарисовалась мокрая от недавнего дождя подъездная дорожка… и оборванная, грязная до безобразия фигура банковского управляющего. Он торопливо ковылял прочь, хлюпая вконец развалившимися башмаками. Стук двери за спиной заставил его подпрыгнуть… и с удвоенной скоростью заковылять к воротам.
— Эй! Сэр! Стойте! — выскакивая на парадное крыльцо, заорал русский секретарь.
— Остановить? — деловито осведомился Ивашка и… вскинул ружье к плечу.
Испуганный крик застрял у меня в груди.
— Я тебе остановлю! — рыкнул Гольцов, перемахивая через балюстраду парадного крыльца и бегом бросаясь за пытающимся уковылять управляющим.
— То стой, то не останавливай… Сами не знаете, барич, чего хотите! — опуская ружье, хмыкнул привратник.
— Раньше мазать не надо было! А еще бывший солдат! — рявкнул дворецкий.
— Так я ж поверх головы… Для острастки, чтоб спугнуть! — растерялся привратник. — Живая ж душа… Да и приказу не было!
Дворецкий лишь фыркнул в ответ, и заступил дорогу мистеру Гольцову, который вел управляющего обратно, что-то торопливо нашептывая ему в ухо и твердой рукой пресекая попытки снова сбежать.
— Мистер Гольцов, сэр! Мало того, что вы пропадали невесть где, так еще тащите в дом грязного нищего! — выпятив грудь, Бартон шагнул им навстречу, и на лице его была написана решимость лечь у порога, но не пропустить.
— Я не нищий! Я управляющий «Банком Кэмпбелл»! — управляющий попытался выпрямиться — подсохшая грязь посыпалась с его сюртука.
— Каждый попрошайка с улицы может назваться хоть управляющим банка… хоть святым Джорджем или премьер-министром Питтом! Вон, грязный оборванец!
— Оставьте, Бартон! — устало обронил Гольцов — и просто шагнул в дверь, волоча за собой сопящего от обиды управляющего — и было ясно, что ничто русского секретаря не остановит. Окажись Бартон у него на пути, просто снесет и не заметит. И дворецкий невольно сделал шаг назад. Не глядя, Гольцов прошел мимо, топча начищенный до блеска паркет грязными сапогами. — Семен Романович в столовой?
— Да, в малой… Нет! — очнувшийся Бартон кинулся за ними и схватил управляющего за запястье, пытаясь оттащить от двери.
— А-ай! — управляющий коротко вскрикнул и рванулся, пытаясь освободиться. Бартон его немедленно выпустил.
Воцарилась тишина. Все глядели на дворецкого. И я глядел. Бартон явственно смутился.
— Я… Простите… Забылся… Но, мистер Гольцов! Вы не можете в таком виде предстать перед милордом! Это недопустимо! — почти выкрикнул он, и замер, кажется, сам потрясенный таким своим поведением.
Гольцов продолжал изумленно глядеть на дворецкого. Тот ответил ему полным отчаянной решимости взглядом.
— Переоденьтесь, сэр… И помойтесь. — Бартон выразительно повел носом. — Я прикажу принести ванну в вашу комнату. И даже одежду для вашего спутника, если уж он и впрямь управляющий банком.
— Я управляющий! — баюкая пострадавшее запястье, всхлипнул тот.
— Тем более! Приведите себя в надлежащий вид, джентльмены, и я немедленно доложу милорду!
Гольцов оглядел свой измаранный сюртук — и заколебался. Я замер, от волнения, как в детстве, пытаясь прикусить палец (как же отучала меня маменька от этой привычки!). Полученное мной воспитание, привитые мне понятия о должном и недолжном восставали против самой мысли, чтоб секретарь предстал перед его сиятельством в таком вот виде… но… Я еще не все узнал о случившемся, но понимал уже достаточно, чтобы сказать: промедление смерти подобно! Только кто ж меня станет слушать! Сейчас все зависело от Гольцова! В этот краткий миг решалось так много: судьба управляющего… и самого Гольцова… и Бартона… и моя… и милорда… и может быть, всего цивилизованного мира!
На втором ярусе хлопнула дверь, а к перилам верхней галереи шагнула маленькая, изящная фигурка и звонкий голосок воскликнул:
— Господин Гольцов! Александр Егорович! Вы живы! Какое счастье!
— Екатерина Семеновна! Сияете, как утренняя заря! — в заляпанной грязью одежде и с размазанной по лицу кровью русский секретарь тем не менее поклонился, как на балу. Я бы уж со стыда сгорел, увидь прекрасная леди Кэтти меня в таком виде. Я по часу с утра на свой гардероб трачу, лишь бы предстать перед ней надлежащим образом. А он весь в грязи — и хоть бы что!
На щечках юной леди вспыхнул румянец. А я почувствовал, что был бы не против, попади дворецкий своим соусником мистеру Гольцову в голову. С соусом, стекающим по лицу, он не выглядел бы таким Le Chevalier sans peur et sans reproche[1] в глазах прелестной леди Кэтрин!
— Где же вы были? Я… Мы… Батюшка так волновался! — юная леди прижала ладошки к кружевам на груди.
«За меня она не волновалась никогда. Быть может, стоило оставить его в том подвале?» — тоскливо подумал я.
— Боже мой, да у вас кровь! — леди наклонилась через перила, всматриваясь в покрытое темными разводами лицо русского секретаря.
— Я… у меня важные известия. Я должен увидеть его сиятельство. — секретарь провел ладонью по лицу, лишь больше размазывая грязь.
— Коли должны, так увидите. — становясь рядом с сестрой, сказал юный лорд Майкл — на сей раз, в отличии от утренней встречи, подобающе одетый.
— Но мастер Майкл! — возопил дворецкий.
— Вы снова здесь, что за непослушные дети! — гувернантка, как всегда запоздавшая (на сей раз хотя бы без ребенка на руках), выскочила из комнат. — Вы не должны вмешиваться в дела взрослых, ваш батюшка будет очень недоволен.
— Простите, мисс Беклбек! — юный лорд легко уклонился от попытки придержать его за руку. — Батюшка выразит мне свое неудовольствие, если посчитает нужным. А пока что не стоит становиться между секретарем моего отца… и его долгом. Бартон, проводите!
— В таком виде… — дворецкий еще пытался противиться.
— Во время военных действий курьеры и разведчики входили к батюшке в любом виде!
— Но сейчас не военные действия, мастер Майкл!
— Военных действий нет… Пока! — с неожиданной резкостью отрезал юный лорд. — А убитые уже есть!
У меня вдруг сильно и резко закололо в груди — ведь за суетой дня я умудрился почти что позабыть о смерти в доме!
Надоев спором, мастер Майкл повернулся… и со всех ног кинулся по галерее, крича во все горло:
— Батюшка! Александр Егорыч вернулся!
— Он живой! — обгоняя его, звонко прокричала леди Кэтти.
— Майкл! Кэтти! Боже мой, прекратите немедленно! Какой скандал! — подобрав юбки, мисс Беклбек кинулась за ними.
Дети врезались в двери с разбегу, створки разлетелись, лакей с супницей в руках шарахнулся в сторону, тонко зазвенели рюмки для хереса на столе…
Грохот заставил сидящих за столом взрослых вскочить. Милорд смотрел на тяжело дышащих детей, на заскочившую следом мисс, и молчал. Молчал, прислушиваясь
