День тянулся медленно, а ожидание было томительным. К вечеру ответа от Головиной все не было, и ее самой тоже. Около девяти часов пришла Вера.
– Все готово, ваше сиятельство, – шепнула она.
– Погоди. Я жду ответа из Зимнего или саму Головину.
– Никто не приедет, – вздохнула Вера.
– Почему?
– Ваше письмо передали графине Елене Алексеевне, а та его порвала.
– Да как она смеет!
– Бежать надо, ваше сиятельство. И доктор к вам не приедет.
– Они что, хотят меня уморить? – нервно рассмеялась она.
– Уморить, не уморить, но ежели вам вдруг станет плохо, помощи ждать неоткуда. В Зимний лакея-то послали. Графиня Елена Алексеевна написала, что вам неможется. Умаялись, мол, на балу и лежите теперь в горячке. Бежать надо, – повторила Вера. – Есть у вас родня-то?
– Да. Сестра.
– Богатая или бедная?
– Богатая. – Александра думала о Жюли. – И другая сестра, не такая богатая, но все же лучше, чем графиня Безобразова!
– Тогда едем. Обождем пару часов и едем. Все уж готово.
– Что же они задумали? Ведь обман рано или поздно вскроется! Я все расскажу цесаревичу или самому государю! Если только… Если только буду жива, – она растерянно посмотрела на Веру.
– Господь с вами, ваше сиятельство!
– Неужели они хотят меня отравить? – нервно рассмеялась Александра. – Уж не за ядом ли ездила сестрица?
– Да что вы такое говорите!
– Они, конечно, дамы благородного происхождения, аристократки, по крайней мере одна из них. Но они видят во мне причину всех своих несчастий. Устрани эту причину – и обе получат то, чего так страстно желают. Елена Алексеевна – богатое приданое, а Софи – карьеру мужа. Элен несомненно отблагодарит ее за преданность. Им обеим очень нужны деньги.
– Я и говорю: бежать надо.
– Я это знаю.
«Господи, помоги мне!» – думала Александра, выходя к ужину. Она постаралась держать себя в руках.
– Как вы себя чувствуете, maman? – со сладкой улыбкой на лице спросила Элен.
– Я все еще жду доктора.
– Ах, я совсем забыла! Доктор приедет завтра.
– Отчего же только завтра?
– А куда вы так торопитесь?
– Я беременна и мое состояние внушает мне опасение.
– Я беременна гораздо дольше тебя и ко мне еще ни разу не вызывали доктора! – вмешалась Софи. – Какая же ты неженка, сестрица! Отчего бы это?
– Твоя поездка к ювелиру, я вижу, была удачной.
– К ювелиру? К какому ювелиру? – заволновалась Софи.
– Вы, должно быть, забыли, – с намеком посмотрела на нее Элен. – Вы хотели заказать браслет.
– Ах, да! Браслет!
– У тебя разве появились деньги? – спросила сестру Александра.
– Отец отставил нам на расходы, – ответила за нее Элен.
– Вот как? И на драгоценности для Софьи Васильевны тоже? Разве не муж должен делать ей такие подарки?
– Почему ты ко мне все время цепляешься? – взвилась Софи. – Чужие люди относятся ко мне лучше, чем родная сестра!
«Где же она все-таки была? – все пыталась угадать Александра. – Куда не может поехать Элен и куда без колебаний войдет Софи, для которой не существует никаких запретов? Неужели у аптекаря? Или у какого-нибудь колдуна? Они определенно решили меня извести. Видимо для Софи ставка очень высока: карьера ее мужа. Ради этого госпожа Осинкина способна на все. Господи, зачем ты послал мне такую сестру?!»
– Извините меня, – сказала она, откладывая салфетку. – Я и в самом деле дурно себя чувствую. Пойду в свою комнату дожидаться доктора.
Элен и Софи переглянулись.
– Как только он приедет, я его к вам пришлю, – натянуто улыбаясь, сказала Элен.
Поднявшись к себе, Александра торопливо принялась собирать мелкие личные вещи. Главное, драгоценности. Все это подарки мужа, следовательно, она может распоряжаться ими по своему усмотрению.
– Вера, – позвала она, – пойди на половину графа и принеси пистолет. Возьми из тех, что висят на ковре, в диванной.
– Господь с вами, ваше сиятельство! – заволновалась Вера. – Да зачем он нам? Федот и стрелять-то не умеет.
– Делай, что говорят!
Камеристка торопливо ушла. Вернулась она, тайком неся тяжелый, сплошь покрытый искусной чеканкой дуэльный пистолет, видно, выбрала тот, что покрасивее. Оружие Александра спрятала в чемодан, под ворох своих юбок. Так ей было спокойнее.
– Когда все в доме стихнет, мы выйдем по черной лестнице, скажи, чтобы карету подали к заднему крыльцу, – сказала она камеристке.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Главное выехать из города.
К счастью, им удалось ускользнуть из дома незамеченными. По крайней мере Александра на это надеялась. Но когда она садилась в карету, у ворот мелькнула тень: кто-то поспешно скрылся за углом соседнего дома.
– Трогай! – отчаянно крикнула она.
– Пошел! – тут же взвился кучер.
«За мной опять следят! Господи, почему же так светло?!» – в отчаянии думала Александра, глядя в окно кареты. А ведь она с таким нетерпением ожидала эти белые петербургские ночи, о которых столько была наслышана! Теперь же свет был ее врагом, она боялась, что Елена Алексеевна обо всем догадается и попытается ей помешать.
– А если я сейчас разверну карету и поеду прямо в Зимний? Брошусь к ногам государя и расскажу ему все? – спросила она у Веры.
– Да как же вы войдете-то к нему? Никак нельзя, – покачала головой та.
– Не сейчас. Утром.
– А вдруг он уехал куда или завтра будет занят? – здраво рассудила Вера. – Да мало ли у государя дел?
– Да, ты права. Надо бежать. Федот дорогу-то знает?
– Как не знать? Возил его сиятельство в саратовское имение. Ваша-то Иванцовка совсем рядом. Федот так сказал. Нам бы только на тракт выехать, а там… – Вера махнула рукой.
– А никакой тайной дороги твой Федот не знает? Так, чтобы следы запутать?
– Знает, как не знать? Только долго нам ехать придется, ваше сиятельство. На своих ведь, не на почтовых. Лошадям роздых надо будет дать.
– Ничего, я не неженка. У смотрителя заночуем или на постоялом дворе.
– Да Господь с вами! Вы да на постоялом дворе! С клопами! Я их и то боюсь до смерти!
– Ничего, – Александра улыбнулась.
– Вы бы поспали, ваше сиятельство, – сказала Вера, укрывая ей ноги.
Она и в самом деле измучилась и устала, ее даже начало знобить. Жизнь Александры долгое время была такой налаженной, такой спокойной, и в один момент все исчезло. Ее хрупкое счастье оказалось похоже на хрустальный бокал. Как долго она держала его в руках, наслаждаясь игрой наполняющего хрусталь пьянящего напитка! И вдруг в ее руках оказались одни только осколки. И порезали они больно, до крови.
Почему она так несчастна теперь? Невозможно любить двоих, и тем не менее с ней это случилось. Пока между ней и Сержем будут стоять неодолимые препятствия, а они будут стоять всегда, она будет его любить. В этом загадка любви, которая, как сказала недавно Кэтти, есть также и жалость. Он тоже сопротивляется этой любви, но по привычке своей желать лишь запретный плод, распаляет себя все больше и больше. Серж таков от природы, он вовсе не предназначен для размеренной семейной жизни и будет упорно искать своей гибели, лишь бы не стать тем, чем рано или поздно становятся все. Вышколенным придворным, мечтающим только об очередном ордене и чине или вконец обленившимся помещиком, целые дни проводящим на диване, в засаленном халате и колпаке. Победа, одержанная Екатериной Григорьевной, ненадолго. Серж обдумает свое положение, соберется с силами и найдет какой-то выход. Он ей обязательно отомстит.
Александра не заметила, как задремала. Она приказала кучеру ехать без остановки первые полсуток, как можно дальше от Петербурга. Ехать, пока лошади и сам Федот не будут валиться с ног. Карету все время трясло, она оказалась старой, с плохими рессорами, и Александра не раз пожалела о своем новеньком ландо. Теперь она сомневалась, сумеет ли выдержать в своем положении утомительную дорогу, тряску, неудобства, связанные с ночевками на скверных постоялых дворах. Наличных денег у нее было не много, а возможности заложить свои драгоценности она не имела. В руках у нее находилось целое состояние, но пустить его в ход при таких условиях было нельзя.
Ехали они долго, хотя Вера не раз спросила:
– Прикажете остановиться, ваше сиятельство?
Каждый раз она говорила «нет» и когда, наконец, вышла из кареты, была чуть жива. Тяжело опираясь на руку Веры, Александра прошла в домик станционного смотрителя.
– Прикажи вздуть самовар, – торопливо сказала его жене камеристка. – И комнату приготовь для ее сиятельства.
Вера сунула женщине деньги, видимо много, потому что та, почтительно поклонившись, тут же ушла готовить комнату.
Александра с трудом заставила себя поесть. Потом она долго лежала с закрытыми глазами, чувствуя, что смертельно устала, но уснуть, тем не менее, не может. А ведь они не проехали и половины пути!
– Выпейте это, – Вера поднесла ей ко рту чашку. – Травяной отвар, ваше сиятельство. Сразу полегчает.
