полёте и "Юк-Юк" кричат, вперед значит. Это, как я разумею,
чтобы не только собачек взбодрить,но и из себя лишний лихой дух
выпустить,а не то от дурного веселья заиграться можно,внимание
ослабить, да в ледяное ущелье, а они там бездонные, вместе с
упряжкой и сверзиться.
Ехали мы часа три, правда с остановками. Нанок собакам лапы
проверял, чистил ото льда, что между пальцами собирается. Я
было хотел приласкать одну симпатягу бирюзовоглазую, да Миник
меня остановил, так сказал: "Взрослая гренландская Хаски, Рони,
к ласке не приучена и, если что, ласкателя огорчить может до
невозможности, поскольку просто не поймет его нежных порывов.
Ездовой, каюр - хаскиводитель для собаки, что господь Бог для
верующего и потому должен быть , как Большой отец для малых -
неисповедимым в путях, строгим и иногда заботливым. Никогда не
давай ездовой собаке почувствовать твою слабость. Она сама
станет слабой - существом потерявшем веру и на неё нельзя уже
будет надеяться. А тогда вам с нею уже ничего не поможет."
Собрался я с духом и попросил у братьев-инуков разрешения
каюром побыть - собачьей упряжкой поуправлять. Миник вроде
сразу согласился, А вот Нанок поначалу заупрямился: " Нет, мол и
всё." Ревнует значит. Однако Миник его упрашивать не стал, а
бросил короткую фразу и таким тоном, что и без перевода понятно
- два слова: " Я сказал!" Сразу стало ясно - кто старший брат.
Принял я из рук Нанока поводья упряжки и волнуюсь чего-то.
Когда первый раз за штурвал боевого торпедного катера встал и то
меньше волновался. Тут слышу Миник мне на ухо шепчет: " Юк !
Юк ! " командуй, мол. Ну я не будь дурак и взревел, что твой гудок
пароходный, басом своим шаляпинским " Юк ! Юк ! А ну,
залётные!"
Собачки наши от такого панславизма сначала на ходу все вдруг
подпрыгнули, как бы свечку сделали, а после такой аллюр три
креста дали, что твоя птица тройка.Эскимосы мои от
неожиданности чуть из нарт не кувырнулись, однако сноровку не
пропьёшь.Смеяться начали. Как оклемались Миник меня варежкой
по плечу хлопает : " Признали тебя наши собачки." А мне
грешным делом подумалось, что я, может быть, первый в мире
боцман-хаскиводитель.<
124
<
<
" Тайна полярного острова." гл.21 "Боцман в иглу"
<
Cидеть на холодном сыром камне в густом полумраке тоннеля
было не то, чтобы слишком уютно. Боцман, увлечённый
собственным повествованием, как многие прирождённые
рассказчики настолько вживался в описываемые образы, что
порой, словно настоящий актёр менял не только интонации и играл
голосом, но воспроизводил мимику лица и жесты очередного
персонажа. Совершенно увлёкшись, мой напарник сидя елозил,
раскачивался и подпрыгивал, а иногда даже вскакивал и
размахивал длинными руками.
Таким образом я ещё лет двадцать назад, задолго до любимых
мной ныне : Евгения Гришковца, Александра Филипенко и
Константина Райкина, познакомился с понятием - моноспектакль.
Всё бы ничего - я всегда был благодарным зрителем талантливой
актёрской работы, но наш судовой самородок , словно
переполненный любовными песнями токующий глухарь, бывало
переставал контактировать с действительностью. А
действительность состояла из моего влажно-холодного
шмыгающего носа цвета морской волны, заледеневших рук и ног, а
так-же челюстей выбивающих бунтующими зубами
неостановимую барабанную дробь.
Театральное соло Устиныча прервал дальний шум, донёсшийся с
высокой стороны туннеля. После чего мы не то чтобы услышали, а
скорее почувствовали нарастающую вибрацию исходящую от стен
и каменного пола. Я ощутил плотную волну холодного воздуха,
ударившую в лицо. Вдруг какая-то сила резко и грубо развернула
меня в противоположную сторону и рванув за рукав куртки
голосом боцмана, приправленным бонтонным запахом
пятнадцатилетнего Курвуазье, рявкнула прямо в ухо: " Бегом ! "
Приказывать дважды не пришлось и я получив отменный заряд
125
адреналина, словно учуявший жуткий волчий запах молодой
олень, огромными, как будто во сне скачками, устремился вниз по
туннелю.
Впереди, как в замедленных кинокадрах красиво отталкиваясь от
земли длинными балетными ногами в кирзовых ботинках, (к
данной мизансцене скорее подошли бы лёгкие, серебристые
пуанты) нет не бежал - летел по воздуху мой дорогой друг и
наставник Бронислав Устинович Друзь. В правой длани воздетой
ввысь он торжественно, словно факел со священным
Олимпийским огнем нёс благородно мерцающую в полумраке
старинным серебром , заветную титановую флягу. Судя по всему
внезапные тревожные звуки неудачно совпали у него с
мимолётным желанием пригубить толику благородного напитка из
сего изысканного сосуда.
Мы стремительно, словно заправские фавориты на бегах
преодолели за каких-то несколько мгновений путь, на который
совсем недавно потратили добрые минут пятнадцать и вылетели из
полусвета туннеля в полумрак грота. Как по команде бросились
мы в стороны от рельс и через секунд пять на выходе с лязгом и
скрипом показалась уже потерявшая на пологом месте
инерционную скорость наша недавняя пропажа - мотодрезина с
прицепом. Я поразился самосохранительной интуиции Устиныча -
тяжелые боковые борта прицепа были откинуты, так-что при
движении дрезины находились под углом и не доходили до стен
туннеля каких-то десятка сантиметров. По сути мирный рабочий
транспорт был чьими-то недобрыми руками превращён в подобие
древней боевой колесницы секущей толпу вражеских воинов
вделанными в борта острыми косами.
Окажись боцман менее чувствительным к опасности, а мы оба не
столь успешными в узкоколейных бегах, быть бы нашей "паре
гнедых" сейчас капитально изувеченными, а может и того хуже.
Отдышавшись и успокоившись Устиныч взглянул на светящийся
циферблат своих японских "Seiko" (предмета моей тайной зависти)
и немного помолчав, произнёс: " Минуло только два часа, а нас
уже убить пытались."
126
Услышав сие явно не японское двустишие, я признаться не на
шутку перепугался, обеспокоившись состоянием психического
здоровья моего впечатлительного напарника. Однако вспомнив о
неизбывной страсти боцмана к спонтанным стихотворным
импровизациям, я несколько успокоился и подержав минутную
паузу с всей возможной вежливостью и тактом осведомился: "
Бронислав Устинович, вы в порядке? "
Бронислав Устинович как-то по конски,едва не всхрапнув,
покосился в мою сторону, фыркнул не разжимая губ и произнёс: "
Не дрейфь, Паганюха. Тот кто на нас покушался , тот больше тебя
дрейфил, поскольку такую хитроподлость, он кивнул в сторону
дрезины с расхристанным кузовом,на такую пакость, повторил он,
решится мог лишь человек с отчаянно расшатанной психикой. Это
я тебе авторитетно, как человек близко знакомый с последними
веяниями мировой психиатрической мысли заявляю.
- " А вы откуда знаете,что это сделал один человек, может там и
не один вовсе? " резонно возразил я. - " Видите ли Вальдамир ,
начал издалека мой просвещённый друг. Мне почудилось, что в
этом месте боцман просто обязан аристократическим жестом -
тремя пальцами снять с массивного носа несуществующее пенсне
и начать бережно протирать его белоснежным носовым платком,
вынутым из нагрудного кармана элегантного пиджака английского
твида.
- " Так видите ли, юноша. Группа людей, а группа это когда
больше одного. Так вот,небольшая группа людей,не находящихся в
состоянии панической истерии, гораздо реже , чем одиночка
принимает необдуманные, спонтанные или я бы даже сказал
эмоциональные решения. Если это конечно не группа детей или
взрослых имбецилов, что в нашем случае маловероятно. А вот
вполне не глупый, но уставший, растерянный и одинокий человек
как раз способен на импульсивные и необдуманные поступки.
Исходя из вышеизложенного мы дождёмся прихода ночной вахты
и тогда уже вместе, оперативно посовещавшись, решимся на
дальнейшие действия. Пока же мы сотворим вот что.
127
Боцман повернулся и подошёл к дрезине.В открытом кузове,
