Внезапно я услышала, как по лестнице спускаются двое.
– Значит, сделаем так, что вроде сам повесился. В камере все притворятся, что спали и ничего не видели и не слышали. Ну как всегда в таких случаях.
– Его же вроде перевели в одиночку, – заметил второй голос.
– Уже заплачено кому следует. Его вернут в общую. Главное, ты не проколись.
Я поняла, что должна срочно исчезнуть. На цыпочках подскочила к первой слева двери, она оказалась заперта, подлетела ко второй, она, к счастью, была открыта, и я нырнула во тьму. Дверь за моей спиной закрылась бесшумно. Я притаилась, напряженно прислушиваясь. В коридоре легко хлопнула дверь: наверное, двое спустившихся с лестницы мужчин вышли в зал.
А что делать мне? Кто были эти двое? Конечно, неплохо бы поискать Неандертальца с мужичком и точно выяснить, они это были или не они (по голосам-то я их, к сожалению, не распознаю), а еще лучше – послушать, о чем они беседуют. Но где их искать? Опять выходить в коридор и прикладывать ухо к каждой замочной скважине, выясняя, кто занял комнаты? Если меня кто-то заметит в такой позе – несдобровать. А если еще и узнают, кто я… Думать о последствиях не хотелось. Тем более если, по словам Андрюши, в этом клубе всегда сами решают свои проблемы, не привлекая никого из представителей органов… Ну а если и привлекают – то, так сказать, частным образом. Местные происшествия в сводку не попадают.
Поэтому я решила довольствоваться малым и для начала осмотреть помещение, в котором оказалась. Я заперла дверь изнутри – тут имелась задвижка, попыталась нащупать на стене выключатель, но не нашла. Однако быстро поняла: нахожусь не в комнате для встреч, а в небольшой каморке. Подсобка? Или все-таки встречи происходят и здесь? Хотя клуб мог бы предоставлять гостям и широкие ложа.
В комнатке, то есть каморке, стояло только два кожаных кресла. Никаких столов, тумбочек, полочек я не обнаружила. Два кресла – и все. Комната для переговоров? Официанты в случае необходимости привозят блюда и напитки на специальном столике?
Ощупала стены – до места, куда могла дотянуться. Голые. Странными мне показались две вещи. Стены имели неправильную форму, вернее… Та, что напротив двери, была не обычной стеной, а казалась вдавленной внутрь посередине. Три стены (та, на которой располагалась дверь, и две боковые) составляли часть незавершенного прямоугольника. От двух его верхних углов начиналась другая фигура: треугольник, как бы насаженный на прямоугольник. Более того, между сторонами треугольника имелся кусок обычной стены – каменной. Идущие же под углом части стены показались мне стеклянными. Что за странная форма? И как бы тут включить свет?
Я опустилась в кресло в задумчивости. Ругала себя за то, что не прихватила с собой фонарик. Хотя куда бы я его положила? В сумочку он бы не поместился. Под «змеиной шкуркой» тоже не спрячешь. С другой стороны, я сужу обычными мерками. Ведь доводилось слышать про фонарик-ручку. Свет у него, конечно, слабый, но слабый лучше, чем вообще никакого. Надо будет сказать Ивану Захаровичу, чтобы сделал мне маленький подарок. И вообще мог бы сам сообразить, и если не сам, так Лопоухий должен был предусмотреть, что мне понадобится. Начальник он охраны или как? И почему эта комната не отмечена на плане как-то особо? Или Лопоухий про нее просто не знал? Количество дверей в плане и в реальности совпадало, как я уже успела убедиться.
Внезапно я услышала в коридоре тихий женский смех, затем хлопнула дверь и… справа от меня зажегся яркий свет. Я в первое мгновение зажмурилась и чуть не вскрикнула, но крик застрял у меня в горле. Сквозь правую часть «треугольника» открывался обзор на залитую светом комнату. Вот она-то была идеально приспособлена для встреч.
Я сразу же поняла, где нахожусь: в комнате с так называемым двойным зеркалом. С моей стороны – это прозрачное стекло, сквозь которое можно наблюдать за происходящим в другой комнате, где на стене, как кажется, висит обычное зеркало. Меня оттуда не увидят, насчет слышимости сказать не могла, хотя вроде бы должны быть односторонние микрофоны: я со своей стороны слышала все звуки, но в любом случае сидела как мышка. Никаких глазков видеокамер я не заметила, хотя специально искала – и в комнате для свиданий, и в своей каморке. Или сюда в случае необходимости приносят аппаратуру? Хотя я бы на месте хозяев установила стационарную. Может, посоветовать Вячеславу Николаевичу? Я тихо хихикнула.
А пара уже скидывала с себя одежду, готовясь рухнуть на огромное ложе, на котором поместились бы и шестеро.
Я быстренько извлекла из сумочки выданный Лопоухим фотоаппарат, настроила его – и принялась за работу. Не совсем свою, конечно, но тем не менее эти кадры могут пригодиться и мне, и Ивану Захаровичу.
На широком ложе резвились рыжая Светка Ковальчук и депутат Ефимов, понимающий трудности находящихся в заключении мужчин (связанные с отсутствием женщин). Может, он и Светку как-нибудь с собой возьмет? С ее-то энергией она бы могла всех содержащихся в «Крестах» удовлетворить и попасть в Книгу рекордов Гиннесса. «Интересно, а Ящер бы отказался помогать ей в установлении рекорда или как? Да что это я о нем все время вспоминаю? – одернула себя. – Или это от того, что другого мужчины у меня сейчас нет… Его у меня тоже нет», – сказала себе. Но хорош мужик… Пожалуй, такого секса у меня не было ни с кем… Или свою роль сыграла опасность? Место, в котором все произошло? И ведь я же до сих пор не представляю, как Славик выглядит… Не узнаю, если встречу на улице.
Я сделала несколько кадров – так, чтобы четко были видны лица объектов, потом убрала фотоаппарат назад в сумочку. Следовало поберечь кадры. Мало ли кто еще нарисуется. Как показывает моя журналистская практика, нравы и образ жизни наших политиков, банкиров и бизнесменов далековаты от высокой морали. И как мне захотелось мужчину… Смотреть, как другие занимаются любовью, и не быть удовлетворенной самой… Но не заниматься же самоудовлетворением? Откинувшись на холодную кожу кресла, я опять вспомнила холодный пол душевой… Нет, он не был холодным, я же лежала на куртке, просто я опять вспомнила Ящера… Запах хороших сигарет, легкие уколы щетиной… Черт побери, я же раньше терпеть не могла небритых мужиков! Но какие у него губы… руки… Как он прижимал меня к себе, как его тело накрывало мое… А наверху бушевал спецназ…
Так, осторожно. Воспоминание о спецназе навело на мысль о местных мальчиках. А если тут кто-то нарисуется? Мне несдобровать.
Кое-кто в самом деле вскоре нарисовался – но не в каморке, а в соседней комнате, обзор на которую открывался через вторую сторону «треугольника».
Туда с легким повизгиванием и хихиканьем заскочил папа рыжей, коммунист и активный борец с коррупцией Александр Евстафьевич Ковальчук. Его сопровождали две юные модельки, которых он именовал «цыпочками» и то и дело щипал за задницы. А потом…
Одна из девиц открыла шкаф, стоявший в комнате, и извлекла оттуда реквизит вполне определенной направленности: хлысты, ремни, ошейники с колокольчиками и металлическими заклепками, кирпич, клизму, розги и наручники. Затем девицы скинули вечерние платья и облачились в кожаные доспехи.
И началось… Игры рыжей Светки с депутатом Ефимовым показались мне развлечениями деток младшей детсадовской группы по сравнению с тем, что творил ее папочка. То есть творили с ним. В принципе Светка с Ефимовым занимались обычным сексом, без «эдакого», я сама, глядя на них, начала возбуждаться. Но садо-мазо никогда не было мечтой моей жизни…
Борца с коррупцией пристегнули наручниками к спинке кровати, за ноги привязали ремнями – и приступили к обработке плетками. Я приготовила не только фотоаппарат, но и диктофон. Воздух разрезал свист плеток, член антикоррупционных комитетов повизгивал, постанывал и просил пощады. Обещал вывести на чистую воду тех и этих. Воров – посадить в тюрьму, взяточников – расстрелять, олигархов – повесить на столбах, врагов народа – закопать в землю живыми. Я же поняла, в кого Светка такая темпераментная.
Обработав клиента плетками, девицы отвязали его и призвали к игре в ослика. Антикоррупционер очень умело выполнял эту почетную роль. Девушки выступали наездницами (или пастушками?). Я запечатлела все для потомков, вернее, для господина Сухорукова и себя лично. Диктофон тоже записал много интересного.
Моя мама уже неоднократно спрашивала меня, почему я копаюсь в этой грязи. Я всегда отвечаю: есть немало неприятных профессий, без которых общество не может обойтись, но кто-то их себе выбирает. По какой причине – вопрос другой. Кто-то их любит – и не мыслит себя без своего дела. Есть мусорщики и кладбищенские землекопы, есть ассенизаторы и патологоанатомы. Я никогда не стала бы никем из них. Но также есть политики и журналисты. Тоже ведь поганые занятия, однако необходимые людям. Я ненавижу политику – и обожаю журналистику. А для многих, включая моих родителей, мое любимое занятие – просто грязь. Я же думаю, что это нечто типа лекарства: противно, но нужно и полезно. Ведь без нас, журналистов, никак, не правда ли? Благодаря нам народ узнает своих «героев». Думаю, и Андрюша с коллегами будет доволен. Особенно когда коммунист начнет клеймить кого-то из простых ментов, контролеров, конвоиров… Да такие «увеселения» должны тянуть не менее чем на месячную зарплату того же гаишника, которого «ослик» недавно с гневом изобличал…
