— Дальше нет гравитации, — сообщают они, — поэтому, если у вас нет опыта передвижения в условиях постоянного свободного падения, мы вас транспортируем.
Мне очень хочется сказать, что опыт у меня есть — целых полдня на станции «Мир-2». Однако я подавляю гордость и признаю, что лучше им меня действительно отбуксировать.
Пушистые дамы просят меня пристегнуться к чему-то вроде дельтаплана с крошечными крыльями, сами берутся за боковины. Мы выходим на балкон для посетителей и спрыгиваем с него… точнее, отталкиваемся и поднимаемся в воздух: гравитация кончает действовать сразу же у границы балкона. Стеклянной границы, как в игре, тут нет, но есть какая-то другая граница, которая не позволяет, например, прорваться на козырек предбанника избыточной влаге из воздуха. Поэтому после первого же толчка на меня опрокидываются жара, влажность и умопомрачительные запахи — как будто какие-то сладковатые пряности вперемешку с хвоей, плюс тропические фрукты. Если так пахнет растительность преи, то им стоило бы продавать свой воздух как духи — дохода бы получали не меньше, чем с пресловутых орехов толго.
Все остальное ошарашивает не меньше запахов.
Мне приходилось слышать удивления американцев, которые попадали в российские города: мол, как так вышло, что у вас на улице растет столько деревьев, да еще чуть ли не на проезжей части? Приходилось мне видеть и различные кинофантазии на тему эльфийских городов в стволах деревьев, от классики Джексона до новомодных поделок. Так вот, поселение преи отличается от российских провинциальных городов с остатками советского озеленения и широкими бульварами посреди улиц как фэнтезийный эльфийский город от обычного леса.
Живые модули — абсолютно круглые шары, полностью или частично прозрачные — гроздьями висят на поливных сооружениях, сотами лепятся к потолку, даже парят в воздухе, словно воздушные шары. Это именно жилые модули, потому что внутри них я вижу преи, которые смотрят в экраны, занимаются спортом или даже спят. У меня складывается впечатление, что они в принципе не признают приватности; правда, я не вижу никого, кто пользовался бы туалетом или занимался бы любовью — но, может быть, просто повезло. С другой стороны, не все шары прозрачны…
При этом жилые гроздья винограда оплетают лозы с самыми настоящими гроздьями. Я вижу, как пара дронов собирает урожай прямо над чьей-то столовой, где мирно обедает семья (штук семеро детишек и двое замороченных взрослых; из лекции Миа я знал, что эти взрослые — скорее всего папаши совместного выводка, а мамаша болтается где-то по работе, но с моего расстояния деталей не разобрать).
Однако та гроздь жилых модулей, к которой мы подлетаем, для разнообразия полностью непрозрачна. Вблизи стена дробится и переливается, как панель из граненого стекла, которые раньше вставляли в двери в поликлиниках и других присутственных местах. Вход возникает прямо перед нами, легко пропуская внутрь.
Внутри гравитации тоже нет, как и мебели — перед нами абсолютно пустое помещение, размером поменьше бассейна в спорткомплексе, где у нас стояли капсулы, но побольше спортзала в детском саду или в деревенской школе.
И посреди этой пустоты парит адмирал Виоланна, держась за пересекающую круглый зал колонну. Больше никого. Мои проводницы тоже остаются за дверью.
Не знаю, чего я ожидал. В реальности преи оказались очень похожи на то, какими их изобразили в игре — менее мультяшные, разумеется — но все же не вполне такие. Я знал, что и адмирал Виоланна будет иной. Но почему-то никогда не думал, что она будет настолько старой.
А она выглядит даже не старой — дряхлой. Седая шерсть на морде, обвисшие щеки, глаза, упрятанные в широкие кольца облысевшей морщинистой кожи, длинные уши уныло висят (у молодых преи они торчат вверх). Кроме того, вместо правой руки у нее кибернетический протез, который до конца не скрывает рукав военной формы.
— Приблизьтесь, молодой капитан, — говорит она. Голос у нее тоже старый (видимо, голосовые связки преи также становятся более дряблыми с возрастом), однако при этом сильный и звучный. Слышно, что она привыкла командовать. Земная актриса озвучки тоже говорила властно, но по-другому, как оперная дива.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Итак, она велит приблизиться — и вот тут мне становится жаль, что сопровождающие меня покинули. Все же я не настолько хорошо ориентируюсь в невесомости, а ухватиться не за что. По всему выходит, придется оттолкнуться от порога и надеяться, что меня вынесет прямо на адмирала Виоланну в центре комнаты.
Я так и поступаю: отталкиваюсь, и меня несет.
Как оказывается, я рассчитал почти верно — в том смысле, что траектория моего движения проходит мимо колонны в центре, и я, наверное, могу за нее ухватиться… Мог бы — будь у меня руки подлиннее.
К счастью, адмирал ловит меня за вытянутое запястье и без напряжения подтягивает к колонне. Несмотря на дряхлость, хватка у нее крепкая.
— Рада вас видеть во плоти, — говорит она дружелюбно.
— Я вас тоже, — отвечаю я.
На самом деле вру.
«Во плоти» адмирал Виоланна несколько крупнее, чем наши дезигнеры нарисовали ее соотечественников, но ненамного. Однако у меня появляется странное чувство, что, несмотря на возраст, она могла бы меня выпотрошить и выбросить. Даже без оружия.
— У вас интересные запросы, капитан, — продолжает она. — Право распоряжаться своим бюджетом — понятное желание. Экстерриториальность — уже несколько большее. Кто-то, возможно, сочтет попытку ее добиться изрядной наглостью. Или даже преступлением.
— Законы Межзвездного содружества все равно будут здесь действовать, — говорю я. — Я просто хочу получить возможность реально управлять этой станцией.
Адмирал неожиданно всхрюкивает — видимо, у ее расы с их вздернутыми носами такой звук заменяет хихиканье.
— Вы хотите устроить тут казино, — говорит она. — И открыть космический госпиталь для всех рас скопом… Поразительная самонадеянность! До сих пор ни у кого не получалось — а у вас получится?
— Насколько я понял, до сих пор никто как следует не брался, — упрямо говорю я.
Адмирал Виоланна снова тихо хрюкает.
— Молодежь! — говорит она. — Вечно вам кажется, что только у вашего поколения есть ответы на все вопросы… Если хотите знать, попытки создать межвидовую медицину предпринимались уже давно, сразу после Катастрофы. Но были похоронены.
— Отложены в долгий ящик? — спрашиваю я.
— Нет, именно похоронены, — отвечает Виоланна. — Вместе с пациентами. Или, лучше сказать, жертвами?
Мне становится не по себе. Но ведь у Аллероп есть результаты, ведь ее жертвы… то есть пациенты!.. выздоравливали!
— С другой стороны, — Виоланна разговаривает словно бы сама с собой, — до сих пор ни у кого пороху не хватало привлечь ацетиков… Эта ваша Аллероп-Аллероп — интереснейший персонаж. Если объединить ее наработки с телепатическими технологиями тораи, да использовать их не для создания безмозглых рабов, а для исцеления, может быть, какой-то результат вы и получите. Но сумеете ли избежать злоупотреблений?
Она смотрит на меня крайне пытливо.
— Адмирал, — говорю я, — когда люди создают что-то новое, неважно что — новую технологию, новую религию, новый способ правления — злоупотребления обязательно бывают. Главное, чтобы польза от новшества перевешивала вред от него же.
— И вы за это ручаетесь? — крошечные карие глазки смотрят на меня очень, очень внимательно. Мне чудится, что они видят меня насквозь.
Всего меня, молодого парня с провинциальной планеты, без особого опыта, без особого образования, без гениальности или харизмы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все, что я могу выставить свинцовым заслоном на пути этого рентгена — свою твердую решимость. Не отступать, не сдаваться, позади Москва… то есть будущее галактической цивилизации. И моего собственного человечества тоже, потому что я не я буду, если на этом космическом корабле, который мы скоро начнем строить, не полетит и сообщество землян — достаточно большое, чтобы обеспечить воспроизводство населения где-то там, у чужих звезд.
