Ян задумался, словно пытался представить такое будущее — и не мог.
— Знаешь, когда я впервые увидела тебя, ты показался мне жутким, — призналась Катя.
— Жутким?! — Ян не мог поверить своим ушам.
— Да! — рассмеялась Катя. — Как в комиксах рисуют — супер-злодей. Я чуть было не повернула назад. И это притом, что идти мне было некуда. Твои волосы… Мало того, что рыжие, еще и до плеч. У нас бы тебя обходили стороной. Словно в тебе заключается плохая сила.
— Плохая сила, — кашлянув в кулак, повторил Ян. — Вы из какого века, девушка?
— …Но особенно — твои глаза. У них необычный цвет. Невольно пытаешься разобраться, какой именно, и в этот момент — все, бутон захлопнулся, и жидкость внутри цветка уже переваривает комарика.
Ян хитро глянул на нее.
— Ты только что сравнила меня с растением?
Катя хихикнула.
— Хищным растением. Нет, не тебя, твой взгляд.
Ян скорчил серьезную рожицу.
— Мне надо подумать над этим.
— Не надо, — рассмеялась Катя. — Это было только первое впечатление.
— Теперь я не кажусь тебе злодеем?
— О, нет! Теперь я осмелела — или опьянела — настолько, что запросто могу даже коснуться твоих дьявольских волос.
Она протянула руку. Ян перехватил запястье и поцеловал его. И не отпустил.
— Помнишь мое желание? Что ты будешь говорить мне правду? — спросил он.
— Да, — ответила Катя, чувствуя, как от тона его голоса внутри все переплавляется в лаву.
Ян склонился к ней.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду… — он провел ладонью по ее волосам. Локоны скользнули по коже — и это нежное, почти невесомое, прикосновение причинило Кате невыносимо-острую, сладкую боль. — Вчера вечером, перед тем, как вошла Марго… Ты бы оттолкнула меня?
В животе у Кати стягивался тугой узел из страха, томления и желания. Невозможно думать, чувствуя это.
— Не знаю… — она словно слышала свой голос со стороны.
— А сейчас? Сейчас ты оттолкнешь меня? — Ян отстранился, он больше не касался ее — словно давал свободу выбора.
Катя молчала. Она чувствовала, как Ян рассматривает ее профиль, перетекая взглядом с переносицы на губы, чувствовала его взгляд, теплый, волнующий. Ян мог бы остановиться — если бы она захотела. Катя пыталась заставить себя поднять голову — и встретиться с ним взглядом, но не смогла этого сделать.
— Нет, — едва слышно ответила она.
Ян все еще медлил, потом коснулся кончиками пальцев ее подбородка, повернул лицом к себе и дотронулся до ее губ своими, мягко и нежно. Затем чуть отстранился, давая ей последний шанс сбежать. Катя, словно находясь в невесомости, на пределе чувств, сгорая от желания и стыда, замерла. Но спустя одно биение сердца сама нашла его губы. Ян тотчас же отозвался. Она отвечала на его поцелуи все жарче, отдаваясь желанию целиком, а потом соскользнула — то ли на одеяло, расстеленное на полу, то ли в пропасть, где падение превращается в полет.
Глава 17. На утро
Обнаженная, прикрытая простыней, Катя лежала спиной к Яну. Ее глаза были открыты. Она не шевелилась и старалась дышать глубоко и ровно — притворялась, что спит. Ныл низ живота, но телу было приятно. Хотелось выгнуться, сладко потянуться кошкой.
Катя помнила — словно переживала это снова — как Ян мучительно медленно стягивал бретельку сарафана с ее плеча, как прокладывал поцелуями дорожку от шеи все ниже, его волосы щекотали ее подбородок. А потом остались только прикосновения губ, такие чувственные, что все остальные ощущения исчезли… Она зажмурилась, чтобы прервать поток образов: тело и так горело, словно она заболела. От одних только воспоминаний… Катя с трудом заставила себя вернуться в это утро, в эту постель.
Что будет после того, как она «проснется»? Кто теперь они друг другу? У нее весь мир изменился, а для него, скорее всего, это была просто еще одна ночь. Главное, никаких ожиданий. Никаких розовых очков.
Возможно, ей даже стоило уйти в свою комнату, не усложнять ситуацию. Но так хотелось еще немного продлить утро, в котором смешались их запахи, спутались их волосы на подушке. Еще немного почувствовать близость Яна — иголочками по спине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Каждая деталь в комнате напоминала о том, что произошло ночью. Их искаженное неясное отражение — одно на двоих — на дверце шкафа. Оплавленные до застывших лужиц свечи. На полу валялось скомканное одеяло, ее одежда вперемешку с одеждой Яна. И снова всколыхнулись воспоминания. Руки Яна расстегивают пуговицы сарафана, тепло касаясь ее живота, и оказывается, его тело еще горячее Катиного…
— Почему ты не сказала? — раздался голос Яна.
Наверное, из-за этих образов она зашевелилась — и выдала себя.
— Зачем? — как можно безразличнее спросила Катя — в тон его голосу. — Чтобы ты каждую секунду спрашивал, не больно ли мне?
Ян развернул ее к себе лицом. Катя натянула простыню по шею.
В его глазах читались недоумение, растерянность, возможно, — сожаление. Но ничего более.
— Разве это не должно происходить по-другому?.. В первый раз? Цветы, шелковые простыни… — он говорил мягко, даже заботливо. По крайней мере, не пытался наутро от нее избавиться, как от той девушки из ночного клуба.
Вот такой вот бонус…
— У тебя что, богатый опыт?
Вопрос прозвучал резко, с издевкой. Но Ян словно не заметил этого.
— Да нет… Только однажды… И все было по-другому.
— Как? — спросила Катя, глядя ему в глаза.
Вспоминая, Ян отвел взгляд — и она пожалела о своем вопросе.
— Заброшенный деревянный дом, дыры в крыше, одеяло, украденное с маминой кровати… Но тогда это было неважно.
На секунду Кате показалось, что блондинка с фотографии лежит по другую сторону кровати. Смотрит, улыбается… «Да, тогда это было неважно…»
– Как я мог догадаться? — Ян откинулся на подушку. — Тебе почти двадцать два.
Его это тяготило. Кате было обидно — до слез. Ночь и утро — словно две разные жизни. Два разных Яна. Две Кати.
А чего ты хотела?
— Мне никто не нравился — из тех, кому нравилась я, — словно оправдываясь, призналась она.
— А я, значит, тебе нравлюсь? — улыбаясь, спросил Ян.
От этой улыбки стало спокойнее. Словно где-то внутри восстановили равновесие невидимые весы. Но Катя не стала отвечать на вопрос — к такому ответу Ян точно не был готов.
— Что-то мне захотелось сигареты, — потягиваясь, сказал он.
— А мне не хватает…
…не хватает? До полного счастья?
— …чашечки кофе.
— Я скоро вернусь, — Ян надел штаны и вышел из комнаты.
Катя, улыбаясь, потянулась кошкой.
* * *
Ян насыпал в турку кофе и поставил ее на огонь.
Черт, черт, черт, черт!
Это была красивая ночь, замечательная, почти волшебная. Но она закончилась.
То, что произошло, могло бы их отношений и не коснуться. Или даже сделать эти отношения лучше, глубже, чувственнее. Возможно, Ян согласился бы на время отказаться от других женщин — чтобы не обижать Кэт. Эта ночь и в самом деле была чертовски хороша! Ему нравилось преодолевать нежное сопротивление Кэт — похожее на сопротивление воды в реке. Нравилось ловить на себе ее взгляд — словно она падала в пропасть, а он крепко удерживал ее. Нравились ее запах, дыхание, стоны. Даже теперь, вспомнив об этом, Яну захотелось тотчас же вернуться в спальню.
Но первый раз… Это чересчур.
Чего теперь она ждала от него?
Кофе сбежал. По кухне растекся отвратительный запах.
…А если теперь она привяжется к нему?
…Или, что несравнимо хуже, на привязи окажется он сам?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ян открыл окно, вымыл турку, снова насыпал кофе.
В любом случае, что сделано — то сделано. Остальное покажет время. А пока Яну хотелось находиться подальше от этой квартиры, подальше от Кэт. Сбежать. В прямом смысле этого слова. Хорошая пробежка казалась наилучшим способом привести мысли в порядок.
