После всех этих размышлений она решила оставить бездомную Зинь у себя. Тем более что неудобств новая подружка не создавала, помогала по хозяйству, живо интересовалась литературой и театром, поговорить с ней было интересно, а квартира все равно рассчитана на двоих.
Ради чистого любопытства через пару дней Ольга зазвала на чай дедушку из мансарды, намереваясь использовать в качестве независимого эксперта. Для обдумывания дальнейших планов ей нужно было хотя бы примерно выяснить: имеет ли смысл мечтательной Зинь и дальше ловить свой шанс или пора смириться с собственной бездарностью и устраиваться как-то иначе?
Старый актер внимательно просмотрел и выслушал все, что ему показали, и сочувственно вздохнул.
— Эх, деточка… Жаль тебя расстраивать, но… Дар у тебя есть. Хоть и немного однобокий, но искусство перевоплощаться тебе самой природой дано и получается легко и непринужденно, как маску сменить. А вот голосок грубоват немного, и не всегда это получается компенсировать интонацией. Касательно Огня надо показаться магу, но мне кажется, что и маг не обнаружит ничего выдающегося. В самом лучшем случае — среднепосредственно. Но самое неприятное, из-за чего тебя, собственно, и не взяли никуда, — типаж слишком характерный.
И наглядно продемонстрировал суть проблемы, чуть растянув кончиками пальцев внешние уголки глаз.
— То есть как?! — возмутилась Ольга, в которой немедленно проснулись пионерское детство, дружба народов, «русский с китайцем братья навек» и прочие отголоски интернационального воспитания. — Несмотря на все таланты, Зинь никуда не приняли только потому, что у нее глазки не того фасона? Так они тут еще и расисты?!!
Маэстро еще раз вздохнул и терпеливо объяснил воинствующей поборнице справедливости разницу между примитивным расизмом и абсолютно оправданным в театральном деле выбором типажей. К превеликому сожалению, если в пьесе идет речь о лондрийской принцессе или ортанской горожанке, то никак не будет смотреться в этой роли актриса с мордашкой хинского происхождения. Ольга немедленно представила себе почему-то Флавиуса в образе принца датского и вынуждена была признать, что определенная доля правды в словах заслуженного пенсионера сцены имеется. Но примириться с подобной несправедливостью было не так просто.
— Но, во-первых, в театре всегда присутствует некоторая условность, — попыталась возразить она. — В старой классике чуть ли не в каждой пьесе есть персонажи-эльфы, и никто не протестует, что их играют люди, очень мало на эльфов похожие. И, во-вторых, есть же грим!
— Да, я вот если накрашусь, как надо, от мистралийки не отличишь, — жалобно добавила Зинь.
— Все возможно, — философски пожал плечами сосед. — Эльфы, конечно, неудачный пример, так как настоящего эльфа сейчас невозможно найти, а девушек с нужным типом лица всегда хватает. Но если, к примеру, хозяин труппы, постановщик или меценат, финансирующий спектакль, пожелает видеть в определенной роли дорогую ему особу, то и рыжая варварка с Ледяных островов сойдет за мистралийскую принцессу.
Когда он ушел, Зинь разревелась. Рыдала она с полчаса, перемежая слезы бессвязными объяснениями, что она не так хотела, а чтобы сама, по-настоящему, своими силами, а не через «это»… нет, ей для великой цели не жалко, но это все неправильно, пошло и далеко от искусства, а она же хотела по-настоящему…
Ольга, которой совершенно нечем было утешить новую подружку, помалкивала. Вертевшуюся на языке идею хирургической коррекции внешности она благоразумно придержала, опасаясь, что целеустремленная Зинь додумается воплотить эту идею в жизнь, да еще без глаза останется, а кто потом будет виноват?
Добряк Юст, не в силах выносить женских рыданий у себя над ухом, сыпал утешительными обещаниями написать пьесу специально под Зинь, лишь бы ее чудные маленькие глазки больше не плакали. Прямо сегодня сядет и напишет, у него даже сюжет подходящий есть. И вообще у него в каждой пьесе будут хинские мотивы и роли для Зинь…
— А какой сюжет? — спросила Ольга, чтобы прервать этот поток обещаний и заставить автора хоть на минутку задуматься над их выполнимостью, пока не поздно.
— А вот, например, давно хотел написать душераздирающую трагедию о любви Эль Драко и Мэйлинь, но все никак не мог собраться с духом. Меня трагедии всегда в депрессию повергают. Но для Зинь обязательно напишу. История довольно известная, хотя авторы почему-то до сих пор ее обходят вниманием.
— А потому, что боятся — публике не понравится, — шмыгнула носом Зинь. — Расклад получается как бы не в нашу пользу. Хинская культура всегда была чуждой прочим народам континента, а традиции вызывают недоумение или насмешки. И если в пьесе потерпевшей стороной будет хинская девушка, а кумир почтеннейшей публики выступит в роли коварного соблазнителя, да еще со смертельным исходом… это все… не понравится, не будет иметь успеха. Потому и не написал никто.
— А вот и неправильно, — убежденно возразил Юст. — Такой подход в корне неверен. Народ у нас какой-то примитивный, понимает все на своем уровне. Мотив коварного соблазнителя и его несчастной жертвы уже настолько затаскан в литературе, что мне это даже неинтересно. Я вижу трагедию в другом. Конфликт культур и менталитетов, роковое недоразумение, которое для всех плохо кончилось.
«И опять я ничегошеньки не знаю об общеизвестных вещах! — расстроилась Ольга, выслушивая литературную концепцию соседа. — Юст знает, и Зинь знает, а я впервые слышу! Плохо быть пришельцем, — все, что нормальные люди узнают на протяжении жизни, надо подхватывать где придется…»
— А о чем речь? — решилась спросить она. — Я эту историю не слышала.
— Да история старая и не особенно приятная, поэтому ее мало кто вспоминает, — охотно объяснил Юст. — Как-то, будучи в Хине в первый и единственный раз, Эль Драко закрутил роман с местной девушкой. Плохо знакомый с культурой и обычаями экзотической страны легкомысленный раздолбай не видел разницы между певичками из веселых кварталов и порядочными девушками из приличных семей. Чем думала сама Мэйлинь — я не знаю. Наверное, как это бывает по молодости, забыла обо всем на свете, так ей любовь голову вскружила. Понятное дело, долго скрывать подпольные свидания не удалось, а папа у подружки был примерно такой же, как у Зинь. Добровольно расстаться с жизнью молодая влюбленная девица не захотела — то ли побоялась, то ли на что-то надеялась. Тогда отец запер бедняжку в комнате, поставил перед ней ларец с ритуальными ножами и дал сроку три дня. А если за это время блудная дочь не наберется смелости, посулил тайно продать ее проезжим работорговцам и похоронить по всем правилам пустой гроб. По другой версии — обещал сам зарезать, но мне что-то непонятно, зачем тогда ждать три дня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
