Макс молча кивнул. Да, чума и ураган. Смерть и разруха. Вылитая тетушка Сибейн в юности. (Поскольку тетушка была всего на пяток лет старше племянника, он отлично помнил те времена.)
Только вот непонятно, что хорошего Витька усмотрел в дурных наклонностях бабушки и внучки.
На кухню ворвался сердитый Дэн, ворча себе под нос какие-то утопические сентенции о ремнях, и чуть ли не на бегу высыпал содержимое кожаного мешочка в глубокую керамическую миску. Затем порылся в холодильнике и добыл небольшую баночку, вызвавшую у Витьки подозрительное отвращение.
— Придется подождать, — прокомментировал Дэн свои действия, хотя и так все было понятно. — Санька опять моими костями гадала, паршивка. Теперь их надо сначала кровью помыть, потом водой, потом высушить, потом окурить травками… в общем, это надолго.
— Так, может, за водкой сбегать? — предложил бесхитростный Витька.
— Я пить не буду, — тут же откликнулся Дэн.
— Я тоже, — отозвался Макс и, не удержавшись, полюбопытствовал: — А ты что, всегда в холодильнике кровушку держишь?
— С тех пор как Санька добралась до моих костей, стал держать. Никогда не угадаешь, в какой момент она их сопрет и когда они понадобятся.
— А кровушка-то чья? — коварно поинтересовался Витька. — С мясокомбината или из пациентов?
— По-моему, лаборантки меня уже подозревают в подпольном вампиризме, — вздохнул Дэн и принялся за работу. — А ты, чем хихикать над чужими семейными проблемами, лучше б майку свою постирал.
— Ты че! — оскорбился Витька. — Да она стерильная! Я ж только с дезинфекции!
— А как она выглядит, ты не обращал внимания?
— Да какая разница? Я знаю, что она чистая. И ты знаешь. И Макс вон тоже знает, сам же через дезинфекцию ходит. А что обо мне думают всякие чистоплюи на улице, мне начхать.
— А ты принципиально не переодеваешься или просто лень? — полюбопытствовал Макс, не в силах понять странной привязанности агента Кангрема к каппийскому костюму.
Сам региональный координатор являлся в мир не переодевшись всего один раз, еще в бытность свою полевым агентом и катастрофически опаздывая на свидание. Он до сих пор помнил, какими взглядами провожали на улице его косу и мантию и как он все-таки опоздал на свидание, потому что каждый встречный блюститель порядка подозревал в нем воинствующего сектанта.
— Это есть проявление знаменитой народной смекалки, — ухмыльнулся Дэн. — Витя таким образом экономит на стирке… Слушай, а тебя санитарная инспекция за эту майку не штрафует?
— А я не торгую готовой пищей, — огрызнулся Витька.
Макс еще долго имел удовольствие слушать шуточки и подначки, которыми обменивались два старых приятеля, и чувствовал себя лишним. А также старым, больным и никому не нужным. Он бы, наверное, ушел. Но на улице лил дождь, накопившиеся вопросы требовали ответа, да еще откуда-то вдруг возникло знакомое ощущение надвигающейся опасности. Либо опять работал нюх, либо региональному координатору просто не следовало кататься с оглашенным Витькой.
Комплект гадательных костей состоял из ста сорока четырех штук, и сушка с окуриванием затянулись до вечера. Но Макс все же дождался.
Сладкий дымок ароматических свечей вскружил голову, язычки пламени лизнули раскрытые ладони, и слова традиционного обращения за знанием и предостережением в который раз прозвучали в этом доме.
— Что ищешь ты?
— Я ищу знание.
— О чем?
— О скрытых помыслах Судьбы.
— Готов ли ты открыть Судьбе свои мысли так же, как и она откроет тебе свои?
— Готов.
— Готов ли ты принять Судьбу не ропща?
— Готов.
— Чиста ли твоя сущность от страха и жадности?
— Чиста.
Дэн произносил древнюю формулу «заказа» очень буднично и деловито, лишая возвышенные слова ненужного пафоса, бесполезного для самого процесса предсказания. Слова являлись общепринятым стандартом, но вряд ли имели какое-то значение, ибо приходили к гадателям и с корыстными интересами, и трясясь от страха, и врали напропалую, скрывая истинные намерения, и в любом случае на результатах это почти не отражалось. Собственно, результат искажался в единственном случае — если заказчик, не желая «открыть Судьбе свои мысли», перевирал исходные.
— Смотри и слушай, и да будет Судьба милостива к тебе, — заключил Дэн и старательно занюхал щепотку «праха веков».
Стимулятор, известный несколько тысячелетий, тоже входил в подготовительный ритуал, и Макс невольно подумал, что именно этот порошок из семнадцати трав был основной причиной, по которой Дэн отказывал младшей дочери в практических уроках. А также, возможно, причиной ее неудач в толкованиях.
— Да, именно поэтому, — торопливо согласился кузен и взял в руки мешочек. — Не отвлекайся, думай о своем вопросе. Кстати, давно хотел тебе сказать. Когда вопросов несколько, не пытайся насильно заставить себя думать в первую очередь о важном. Думай о том, что тебя действительно больше всего беспокоит, а со служебными проблемами потом разберемся.
Спорить было бы глупо. Все равно что спорить с самим собой.
Когда он прикоснулся к мешочку, рука дрожала.
Разве стал бы посвященный четвертого круга дрожать перед какими-то несчастными служебными неприятностями?
Ощущение мягкой кожи под пальцами в момент изъятия из мешочка первой кости, которую клиент обязательно доставал сам и которая становилась основным символом, всегда наталкивало Макса на одну и ту же мысль. Как бы управлялся бедный кузен со своими шаманскими принадлежностями, не будь он врачом? Кровь ему лаборантки наливают, кожу на этот самый мешочек еще студентом наворовал в морге… Остается только догадываться, где брал кость для тридцати шести фишек…
— Хм, это уже интересно… — Дэн чуть наклонился, присматриваясь к резьбе на костяной пластинке. — Так он еще не падал. Давай смотреть дальше…
Шархийское гадание на костях до сих пор оставалось для непосвященных загадкой и парадоксом. Ритуал был общедоступен, вид и значения всех ста сорока четырех костей не единожды подробно описывались в специальных книгах, но результативно пользоваться всем этим могли почему-то только маги-шархи. Да и то не все, а только способные именно к этой сфере магии. Макс, например, гадать не умел. Соблюсти ритуал, раскинуть кости, сверить расклад со справочником толкований — это мог и он, и обычный человек, и даже компьютер. (Находились умельцы, которые пытались составить соответствующую программу.) Но для истинного, правильного толкования требовалось нечто большее, чему невозможно научить, если не дано от природы: особый дар видеть в хаотичном узоре костей слепок реальности, наложенный на личность и обстоятельства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
