Или это Чаша персидского царя Джамшида, которую называли «мировым зеркалом»?
Или…
От этих раздумий Делафар приходил в отчаяние. Ему не к кому было обратиться за разъяснениями. Никто не мог подсказать ему, что делать дальше.
«Может быть, высшие силы подали мне знак, что я сражаюсь за правое дело? – гадал маркиз. – И что мы победим?»
«Кто «мы»? – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Ты и Вера?»
Делафар мыслил в совершенно другой плоскости. Он представлял себе когорту революционеров, которые жертвовали своими жизнями в борьбе за всеобщее счастье…
«Счастье не бывает «всеобщим», – хихикал голос. – Это индивидуальное ощущение возникает у разных людей по разному поводу. Вор тоже бывает счастлив, что удачно ограбил чужую сокровищницу».
Агент Шарль напрасно искал ответа у богини с золотым лицом, выступающим из глубины Чаши. Ее губы оставались сомкнутыми, а глаза равнодушно блестели. Чем-то она неуловимо напоминала Веру…
Он приходил в себя и обнаруживал, что задремал или внезапно впал в беспамятство. Но от чего? Ему захотелось показать Чашу актрисе. Почему? Он не смог бы объяснить. Захотел, и все. Никто, кроме Веры, не поймет его ощущений, не сумеет почувствовать то же, что и он…
– Слишком невероятно! – шептал он. – Наверное, это копия той самой Чаши, которая…
Мысли обрывались, путались. В глубине коридора хлопали двери, откуда-то доносился разговор на повышенных тонах между мужчиной и женщиной. Кто-то спускался по лестнице в гостиничный холл… За окнами шел дождь со снегом, монотонно стучал по подоконнику, убаюкивал.
Делафар пытался заснуть, натянув на себя все, что мог найти в номере. От холода у него зуб на зуб не попадал. Или его била нервная дрожь… Это были душераздирающие ночи, полные смятения и несбыточных надежд. Чаша освещала мрак его забытья, как волшебная лампа Аладдина. Вера приходила к нему под утро, садилась на край постели, прикладывала ладонь к его воспаленному лбу…
– У вас жар… – произносили ее губы. – Вы больны…
«Я болен! – осенило маркиза. – У меня бред! И Чаша, и моя странная любовь к этой изысканной, утонченной женщине не более чем горячечные видения…»
За серыми шторами вставало бледное солнце, растворенное в облаках. Стекла покрыл иней. Такой же иней лежал на сердце агента Шарля. Сейчас он был просто человеком, мужчиной… застрявшим в роковом безвременье оккупированного города, не знающего своей судьбы. Она могла повернуться и так, и этак – в зависимости от расклада сил. Рука провидения еще не бросила кости…
«Ты должен повлиять на ход событий, – стучало в висках Делафара. – Ты должен… должен…»
Вера исчезла. Она ушла, не дождавшись от него ни любовных признаний, ни ласк. Она ждала чего-то возвышенного, трепетного, как баллада трубадура… но не услышала ничего, кроме звуков ночной гостиницы, где поселилась артистическая богема. Делафар даже не успел показать ей Чашу… Может, это и к лучшему.
Лик богини на дне золотого сосуда вдруг затуманился и померк, только череп в ее опущенной руке все еще светился, как будто на него падал невидимый луч…
«Это смерть… – догадался агент Шарль. – Чаша предрекает нам смерть…»
Москва. Наше время
Денис Кручинин не ждал гостей. Он рывком распахнул дверь, увидел Астру и шарахнулся прочь, в душный полумрак прихожей.
– Я… отменил у-уроки…
– Извините, у меня к вам срочное дело, – заявила она, проскальзывая внутрь.
– Н-никаких… д-дел… Я в з-запое…
Астра, не раздеваясь, прошествовала в гостиную, села на старый диван. Вера Холодная и Мэри Пикфорд взирали на нее со стены – одна по-детски наивно, другая с меланхолической печалью.
Кручинин, одетый в мятый спортивный костюм, застыл на пороге, переминаясь с ноги на ногу, как будто не он был здесь хозяином. На столе, усыпанном крошками, стояла почти пустая бутылка водки, засыхал бутерброд с сыром…
– Злата Евланова умерла, – заявила гостья. – Ее убили.
– У-убили… – повторил математик и громко икнул.
– Кто мог это сделать?
Денис посмотрел на нее, как бык на красную тряпку. Происходящее начинало доходить до него. Его глаза наливались кровью, от бешенства он слегка протрезвел.
– В-вон отсюда! Я никому… не п-позволяю видеть м-меня… в запое… Тем б-более… уч… ученикам…
– Я не уйду, – просто сказала Астра. – Жена вашего друга погибла насильственной смертью, а сам он исчез.
Ее слова отскакивали от Кручинина, не задевая сознания. Он понимал только одно: эта беспардонная барышня вторглась в его неприбранное логово и застала «учителя» в пьяном виде. Унизительно! Беспрецедентная наглость. Что она там бормочет про Евлановых?
– Кто-то у-умер?
– Злата, бывшая жена Дмитрия.
– Злата?
– Ее задушили в собственной квартире…
Кручинин молча повернулся и пошел в ванную – умываться. Астра слышала, как он плескается, как течет вода…
Математик вернулся в гостиную и рухнул в потрепанное кресло. Его волосы были мокры, на шее висело полотенце.
– Извините… – он снял полотенце и теперь мял его в руках, не зная, куда деть.
– Когда вы виделись со Златой в последний раз?
– Н-не помню… давно…
Кручинин поднял на Астру еще мутные глаза. По какому праву она пристала к нему с расспросами? Очевидно, у нее есть основания…
Он бросил полотенце на подлокотник и потянулся к бутылке. Глоток водки помог ему унять раздражение.
– Она убита, Денис. Сейчас важна каждая мелочь…
Его лицо постепенно обретало осмысленное выражение. От слов Астры хмель выветривался быстрее, чем от холодной воды.
– Послушайте, вы кто? Какого дьявола вам надо? Вы ведь не зря пришли брать у меня уроки… Не алгебра с геометрией вас интересуют!
Астра решила идти ва-банк. С таким человеком, как Кручинин, можно хитрить до определенного момента, а потом его точный острый ум добирается до сути дела, и тогда притворяться бесполезно.
– Я интересуюсь Дмитрием Евлановым… – призналась она. – Хочу разобраться, что он за фрукт.
– С какой стати? У вас с ним…
Он вспомнил о Злате и прикусил язык. Впрочем, эта лжеученица не походила на соперницу – скорее на… любопытную журналистку.
– Если вы намекаете на влюбленность, то я замужем, – скромно улыбнулась Астра.
– Одно другому никогда не мешало…
Он гадал, не пригрел ли на груди змею – корреспондентку «желтой» газеты, которая ради сомнительной выгоды готова прикинуться кем угодно. Этого только не хватало!
Гостья прочитала его мысли:
– Марина Ивановна, мама Дмитрия, попросила меня выяснить, что с ним случилось. Он связался с какими-то опасными людьми. Она боится, как бы сын не попал под влияние сектантов…
– Дима? Он совершенный атеист! Догмы – вот чего мы оба не признавали и не признаем.
– Современные религиозные течения искусно подделываются под любое мировоззрение. Они ловко заманивают жертву, используя ее же убеждения…
– Ловцы душ! – совсем трезво усмехнулся Кручинин. – Но Димка не их клиент. Так вы… знакомая Марины Ивановны?
– Я специалист по психологии. Она обратилась ко мне конфиденциально…
В этом была изрядная доля правды.
– Понял, – кивнул он и приложил палец к губам. – Буду нем, как рыба. Уважаю Марину Ивановну. Вот моей мамаше глубоко наплевать на меня. Я не оправдал ее ожиданий! Рано женился, погряз в бытовых проблемах и похоронил свой талант математика под кучей немытой посуды и грязных пеленок…
Он говорил без ноток разочарования – просто констатировал факт.
– Самое обидное, что жена ушла от меня по той же причине. Она хотела быть профессоршей или жить за границей, куда я мог бы продать свои мозги. А я вместо научных открытий и лекций в Сорбонне готовлю наших лоботрясов к экзаменам.
– Отлично готовите.
Дениса не тронул ее комплимент. Он был лишен честолюбия и равнодушен к похвалам. Кажется, даже судьба школьного друга не очень-то его волновала.
– Вам все равно, что будет с Дмитрием?
– Он взрослый человек… и сам за себя отвечает…
– Его могут заподозрить в убийстве!
– Кого? Димку? – Кручинин засмеялся. – Вот уж чепуха так чепуха!
– Он, по-вашему, не способен убить?
– Почему же не способен? Еще как способен! Я по сравнению с ним хлюпик и размазня.
– Вы хотите сказать…
– Дима не поднял бы руку на женщину. Он – человек особого склада. Снаружи – банкир, а внутри – романтический герой, рыцарь… Причем внутреннее в нем сильнее внешнего.
– Рыцари, насколько мне известно, умели пользоваться оружием…
– Но не против женщин!
Эта реплика окончательно утвердила Астру в мысли, что Денис далеко не простофиля, и его память отбирает и удерживает факты, которые имеют значение – даже в подпитии. Что ж, она в нем не ошиблась.
