Небеса побледнели, острые пики гор отбрасывали длинные тени. День уже был почти на исходе, когда я вышел из ущелья. Внизу медленно извивалась река Рей, похожая на сытого питона. На воде обычно полно всяких барж и лодок, а прямо за восточным берегом лежит город Серра – его серые стены различимы даже на расстоянии нескольких миль.
Но воздух был пропитан гарью. Столб черного дыма поднимался в небо, и, хотя сторожка речной охраны не видна с тропы, меня сразу охватила леденящая кровь уверенность, что Фаррары добрались туда раньше меня, что они сожгли сторожку вместе с сараем для лодок. Я сбежал с горы, но, добравшись до сторожки, нашел лишь зловонную дымящуюся кучу. Лодочный сарай представлял собой груду тлеющих бревен. Не было ни единого суденышка – возможно, по приказу Фарраров легионеры их убрали.
Я отвязал Элен от спины. В тряске, пока мы спускались с горы, ее рана открылась, залив мне спину кровью.
– Элен? – я опустился на колени и нежно потрепал ее по щеке. – Элен.
Ее веки даже не дрогнули. Она была в глубоком обмороке. Кожа вокруг раны покраснела и воспалилась. Началось заражение.
Я в отчаянии взглянул на сожженную лачугу охраны, горячо желая, чтобы появилась лодка. Любая! Плот, ялик, да хоть протекающее бревно с выдолбленной сердцевиной. Неважно. Хоть что-нибудь. Но, конечно, не было ничего.
Закат наступит примерно через час. Если не удастся перебраться через реку, мы погибли. Странно, но в мыслях вдруг зазвучал голос матери, холодный и безжалостный: «Нет ничего невозможного». Это то, что она говорила нам, своим курсантам, сотни раз. Когда мы валились от усталости после тренировочного боя или когда не спали несколько ночей подряд. Она всегда требовала большего. Больше, чем мы сами могли от себя ожидать.
Сейчас она сказала бы: «Надо либо найти способ выполнить задачу, которую я поставила перед вами, либо умереть, пытаясь. Выбор за вами».
Усталость преходяща. Боль преходяща. Но Элен умирала, потому что я не мог найти способ вернуться в Блэклиф вовремя, – и это навсегда.
Я заметил дымящуюся деревянную балку, что наполовину лежала на берегу, наполовину погрузилась в воду. Сгодится и такое. Я спихнул ее в реку ногой. Балка угрожающе нырнула под воду, но затем всплыла на поверхность. Я осторожно положил Элен на нее и крепко-накрепко привязал. Другой конец каната обмотал вокруг своей руки и поплыл к ближайшей лодке так стремительно, будто за мной гнались все джинны мира.
К вечеру река свободна и почти пустынна – ни барж, ни каноэ, которыми она бывает запружена по утрам. Я направился прямиком к торговому судну, шедшему посреди реки с опущенными веслами. Матросы не заметили моего приближения. Добравшись до веревочной лестницы, ведущей на борт, я отрезал Эл от балки. Она тут же ушла под воду. Одной рукой я схватился за скользкую веревку, другой – за Элен, кое-как сумел перекинуть ее через плечо и вскарабкался по лестнице на палубу.
Седовласый меченосец с боевой выправкой – капитан, как я предположил, – следил за группой рабов, книжников и плебеев, складывающих ящики с грузом.
– Я – Претендент Элиас Витуриус из Блэклифа. – Я старался говорить ровно и бесстрастно, пока мой голос не стал таким же плоским, как палуба. – И я реквизирую это судно.
Мужчина сморгнул, глядя на нас: двух масок, одна из которых вся в крови, словно подвергалась пыткам, а обладатель второй маски – практически голый, лохматый, с недельной щетиной и безумным взглядом. Но торговец, видать, провел немало времени в армии меченосцев, потому что почти сразу кивнул.
– Я в вашем распоряжении, Лорд Витуриус.
– Ведите судно в доки Серры, немедленно.
Капитан отдал приказ своим людям, взмахнув кнутом для большей убедительности. Спустя минуту лодка развернулась и направилась к Серре.
Я мрачно взглянул на заходящее солнце, страстно желая хоть немного замедлить время. Оставалось не больше получаса, а предстояло еще пробираться через толкотню в доках, затем подняться в Блэклиф. Времени было в обрез. Совсем в обрез.
Элен застонала, и я бережно опустил ее на палубу. Она вся покрылась потом, несмотря на холодный речной воздух. Ее кожа светилась мертвенной бледностью. На миг она открыла глаза.
– Я настолько плохо выгляжу? – спросила она шепотом, видя выражение моего лица.
– На самом деле даже лучше. Грязные обноски тебе очень даже к лицу.
Она нежно улыбнулась, что случалось так редко. Но улыбка быстро угасла.
– Элиас, не дай мне умереть. Если я умру, ты…
– Не говори, Эл. Отдыхай.
– Мне нельзя умирать. Пророк сказал… он сказал, что если я выживу… тогда…
– Тсс.
Ее веки затрепетали и сомкнулись. Я нетерпеливо посмотрел на доки Серры, что были все еще в полумиле от нас. На пристани толпились матросы, солдаты, лошади тянули нагруженные телеги. Мне хотелось поторопить рабов, но они и так гребли изо всех сил, а плеть капитана то и дело прохаживалась по их спинам.
Судно едва причалило, а капитан уже спустил трап, затем окликнул легионера, патрулирующего поблизости, и забрал у него лошадь. Впервые я возблагодарил небеса за суровую дисциплину у меченосцев.
– Удачи вам, Лорд Витуриус, – пожелал капитан.
Я выразил ему признательность и усадил Элен на лошадь. Она сразу повалилась вперед, но привязывать ее уже не было времени. Я вскочил на спину животного и как следует наддал пятками по бокам, с тревогой вглядываясь в горизонт и солнце, висящее низко над ним.
Город пролетал мимо как в тумане. Чередой проносились зеваки-плебеи, наемники, палатки торговцев. Я мчался по главной улице Серры, потом по Площади Казни, разгоняя толпу, вверх по булыжным мостовым Квартала патрициев. Лошадь неслась как бешеная, да я и сам, казалось, утратил рассудок, так что не ощутил не малейшей вины, когда опрокинул коробейника вместе с его тележкой. Голова Элен болталась туда-сюда, как у тряпичной куклы.
– Держись, Элен, – прошептал я. – Мы почти на месте.
Мы ворвались на Рынок патрициев, распугивая рабов своим появлением, и свернули за угол. Блэклиф возник впереди нас так внезапно, будто вырос из-под земли. Лица стражников у ворот мелькнули расплывчатыми пятнами, когда мы пронеслись мимо них галопом. Солнце опускалось все ниже. «Еще чуть-чуть, – просил я его. – Совсем немного».
– Давай, – пятки врезались в бока лошади. – Быстрее!
Мы пересекли тренировочное поле, взлетели вверх на холм и затем – на главный двор. Колокольня возвышалась в нескольких ярдах. Я натянул поводья, и лошадь остановилась. Я быстро спешился.
Комендант стояла у самой башни. Черты лица ее окаменели – она нервничала или злилась, трудно было разобрать. Рядом с ней стоял Каин с двумя Пророчицами. Они смотрели на нас, словно на какой-то малоинтересный цирковой аттракцион.
В воздухе над нами пронесся крик. Во дворе выстроились сотни людей: курсанты, центурионы, родственники, в том числе и семья Элен. Ее мать, увидев окровавленное тело дочери, рухнула на колени и забилась в истерике. Сестры Эл, Ханна и Ливия, упали рядом с ней. Отец Аквиллас оставался неподвижен, лицо его окаменело.
Рядом с ним стоял мой дед в полном боевом снаряжении. Он выглядел как бык, готовый к атаке, в серых глазах светилась гордость.
Я взял Элен на руки и пошел к колокольне. Никогда прежде этот двор не казался мне таким длинным, даже во время тех изнурительных тренировок, когда в самом разгаре лета мы накручивали по нему не одну сотню кругов.
Я еле тащился. Мне хотелось упасть на землю и проспать целую неделю. Но наконец я сделал последний шаг, осторожно положил Элен у стены и коснулся рукой камня. И почти сразу раздался барабанный бой, извещавший о закате.
Толпа взорвалась. Не знаю, кто первый закричал, приветствуя нас. Фарис? Декс? Может быть, даже дед, но им вторила им вся площадь. Наверняка даже в городе было слышно.
– Витуриус! Витуриус! Витуриус!
– Приведи врача, – зарычал я рядом стоящему кадету, который кричал и аплодировал вместе со всеми. Его руки замерли, он посмотрел на меня. – Быстро! Беги! Элен, – шептал я. – Держись.
Она была словно восковая кукла. Я коснулся холодной щеки, потер кожу большим пальцем. Элен не шевелилась. И не дышала. Я прижал пальцы к ее шее, к жилке, где должен биться пульс, и ничего не почувствовал.
17: Лайя
Сана и Мэйзен поднялись по внутренней лестнице и исчезли, а Кинан вывел меня из подвала. Я ожидала, что он сразу же уйдет, но он поманил меня за собой в ближайший узкий переулок, где не было никого, кроме шайки беспризорников, сидевших на корточках вокруг какого-то сокровища, но и те разбежались при нашем приближении.
Я покосилась на рыжеволосого бойца, увидела, что он пристально смотрит на меня, и ощутила внезапный трепет в груди.
– Они причиняют тебе боль.
– Со мной все нормально, – сказала я. Не хотелось, чтобы он считал меня слабой. Я и так шла по тонкому льду. – Дарин – единственное, что важно. Остальное просто…
