Тропа извивалась, кружилась, порой поворачивала назад, путь был коварен, как и движущиеся дюны. Горячий ветер обжигал лицо, из глаз струились слезы – сдержать их не получалось, и вскоре я едва видела, где иду. У подножья утеса я упала в песок. Рыдания эхом прокатились по пустыне, но меня это не беспокоило. Никто здесь меня не услышит.
Моя жизнь в Квартале книжников никогда не была легкой. Случались и ужасные моменты, когда, например, схватили мою подругу Зару или когда мы с Дарином ложились спать и вставали по утрам с болью в пустых желудках. Как и все книжники, я научилась опускать глаза, встречая меченосцев, но, по крайней мере, мне не приходилось кланяться и пресмыкаться перед ними. По крайней мере, в той жизни не было пыток и не было постоянного ожидания новых, еще более острых мук. У меня были Нэн и Поуп, которые защищали меня от стольких бед, что я и не представляла. Дарин всегда казался таким большим, таким значимым в моей жизни – порой я даже думала, что он бессмертен, как звезды.
Теперь все они ушли. Лиз с ее смеющимися глазами, чей образ до сих пор кажется таким живым, таким ярким… Просто не верится, что она мертва уже двенадцать лет. Мои родители, которые так отчаянно желали свободы для книжников, но получили в награду лишь смерть. Ушли, как и все остальные. Оставили меня здесь одну.
Тени появились из песка и стали окружать меня. Гули. Они кормятся печалью и запахом крови. Один из них завопил так, что я выронила корзину. Этот звук казался до жути знакомым.
– Помилуйте! – Они издевались – многоголосый хор высоких голосов. – Пожалуйста, пощадите!
Я закрыла уши руками, узнав свой собственный голос, все мольбы, с которыми накануне взывала к Коменданту. Как они узнали? Как услышали? Тени, хихикая, обступали меня кольцом. Одна, посмелее остальных, укусила меня за ногу, хищно сверкнув зубами. Холод пронзил кожу, и я закричала.
– Перестаньте!
Гулы захохотали, передразнивая меня:
– Перестаньте!
Если бы только у меня был меч, кинжал, да что угодно, чтобы отпугнуть их, как это сделал Спиро Телуман! Но у меня ничего не было, поэтому я лишь отступала, пока не уперлась прямо в стену.
По крайней мере, мне так показалось. Лишь в следующую секунду я поняла, что это не стена, а человек. Высокий, широкоплечий, мускулистый, как горный лев. Я отшатнулась, потеряв равновесие, но крепкие руки удержали меня. Я подняла взгляд и застыла, увидев знакомые светло-серые глаза.
20: Элиас
На следующее утро после Испытания я проснулся до рассвета. Меня шатало от сонного эликсира, которым, как я догадался, меня напоили. Лицо было выбрито, и кто-то переодел меня в чистое белье.
– Элиас, – из тени моей комнаты возник Каин, который выглядел так, как будто простоял здесь всю ночь. Он поднял руку, словно пытаясь остановить поток моих вопросов.
– Претендент Аквилла в умелых руках блэклифского лекаря, – сказал он. – Если ей суждено выжить, она выживет. Пророки не станут вмешиваться. Мы не нашли доказательств того, что Фаррары обманули нас. Мы объявили Маркуса победителем Первого Испытания. Он получил приз – кинжал и…
– Что?!
– Он вернулся первым…
– Потому что он обманул…
Отворилась дверь, и вошел Зак. Я потянулся к кинжалу, который дед оставил на прикроватном столике, но кинуть его в Жабу не успел – Каин встал между нами. Я быстро поднялся и сунул ноги в сапоги, не желая лежать в кровати, когда этот гад находится в десяти футах от меня. Каин вытянул свои бескровные пальцы и начал изучать Зака.
– Ты что-то хочешь сказать.
– Вы должны вылечить ее. – На шее Зака вздулись вены, он покачал головой, точно мокрая собака, стряхивающая воду с шерсти. – Прекратите! – крикнул он Пророку. – Не пытайтесь влезть в мою голову. Просто вылечите ее, ладно?
– Чувствуешь свою вину, осел? – я попытался обойти Каина, но Пророк обошел меня с удивительной быстротой.
– Я не говорю, что мы обманули, – Зак мельком взглянул на Каина. – Я говорю, что вы должны вылечить ее. Вот.
Тело Каина оставалось неподвижным, пока он изучал Зака. Воздух налился тяжестью. Пророк читал его. Я это чувствовал.
– Вы с Маркусом встретились, – Каин наморщил лоб. – Вас… привели друг к другу… но не один из Пророков. И не Комендант.
Пророк закрыл глаза, вслушиваясь, затем открыл.
– Ну? – спросил я. – Что ты видел?
– Достаточно, чтобы убедиться, что Пророки должны исцелить Претендента Аквиллу. Но недостаточно, чтобы убедиться в том, что Фаррары саботировали Испытания.
– Почему бы тебе просто не прочесть мысли Зака, как ты это делаешь со всеми, и…
– Наша сила не безгранична. Мы не можем проникнуть в умы тех, кто научился закрывать себя.
Я взглянул на Зака с недоумением. Как, черт возьми, ему удавалось не впускать Пророков в свои мысли?!
– У вас обоих есть час, чтобы покинуть территорию школы, – сказал Каин. – Я оповещу Коменданта, что освободил вас от всех обязанностей на сегодня. Сходите прогуляйтесь на рынок или в публичный дом. Мне все равно. Но не возвращайтесь в школу до вечера и не подходите к лазарету. Ясно?
Зак нахмурился.
– Почему мы должны уйти?
– Потому что твой разум, Закариус, бьется в агонии. А твои мысли, Витуриус, так оглушительно вопят о мести, что я ничего другого слышать не могу. Все это помешает мне сделать то, что я должен, чтобы исцелить Претендента Аквиллу. Поэтому вы уйдете. Сейчас же.
Каин отступил в сторону, и мы с Заком неохотно вышли за дверь. Зак тут же хотел сбежать от меня, но я и не думал его отпускать, когда столько вопросов требовали ответа. Я схватил его.
– Как она узнала, где мы будем? Как об этом узнала Комендант?
– У нее свои способы.
– Какие способы? Что ты показал Каину? Как тебе удается прятать свои мысли? Зак! – я дернул его за плечо и развернул к себе лицом. Он сбросил мою руку, но не ушел.
– Вся эта чушь, что плетут кочевники про джиннов, ифритов, духов, – вовсе не чушь, Витуриус. И не миф. Эти древние существа реальны. Они приходят за нами. Защити ее. Это единственное, в чем ты хорош.
– С чего это вдруг ты о ней заботишься? Твой брат мучил ее все эти годы, а ты никогда и слова ему не сказал, чтобы остановить его.
Зак посмотрел на песчаное тренировочное поле, еще пустое в столь ранний час.
– Знаешь, что самое худшее во всем этом? – сказал он тихо. – Я был так близко, чтобы оставить его навсегда. Так близко, чтобы освободиться от него.
Такого я совершенно не ожидал услышать. С тех пор как мы попали в Блэклиф, Маркус и Зак были неразлучны. Младший Фаррар следовал за старшим неотступно, словно тень.
– Если ты хотел освободиться от него, тогда зачем потакаешь всем его прихотям? Почему не дашь ему отпор?
– Мы вместе слишком долго, – Зак покачал головой. Я не мог прочесть выражение его лица там, где маска не срослась с кожей. – Я не знаю, кто я без него.
Он направился к главным воротам, но я за ним не последовал. Мне хотелось прояснить свои мысли. Я подошел к восточной дозорной башне, где пристегнулся к канату и спустился в дюны.
Песок вился вокруг меня. Мысли путались. Я брел вдоль подножия утеса, наблюдая, как бледнел горизонт, озаряемый первыми лучами восходящего солнца. Ветер становился сильнее, жарче. Мне стало казаться, что на песке возникают причудливые формы, крутящиеся и танцующие фигуры, подпитанные свирепостью ветра. В воздухе слышалось пронзительное стаккато дикого смеха.
«Древние существа реальны. Они приходят за нами». Зак пытался мне что-то сказать о следующем Испытании? Намекал, что моя мать связана с демонами? Это вот так она подстроила засаду? Я сказал себе, что эти мысли смешны. Верить в силу Пророков – это одно. Но в джиннов огня и мести? В то, что ифриты привязаны к стихиям, к примеру, к ветру, морю, песку? Может быть, Зак просто тронулся умом от перенапряжения после Первого Испытания?
Мама Рила, бывало, рассказывала разные чудные истории. Она была нашей жрицей, нашей сказительницей. Она ткала целые миры своим голосом, легкими взмахами руки и наклоном головы. Некоторые из тех легенд годами не выходили у меня из головы: о Князе Тьмы и его ненависти к книжникам, об ифритах и их умении пробуждать в людях скрытую магию, о гулях, которые жаждут чужих душ и питаются болью, как стервятники падалью.
Но это же были просто истории.
Ветер донес до меня звук рыданий. Сначала я подумал, что это мне только кажется, и упрекнул себя за то, что позволил россказням Зака мною овладеть. Но плач стал громче. Впереди, в начале извилистой тропы, что вела к дому Коменданта, сидела маленькая сгорбленная фигурка.
Это была девушка-рабыня с золотыми глазами. Та, которую чуть не придушил Маркус. Та, чье безжизненное тело я видел на поле боя в моем кошмарном видении. Она держалась за голову одной рукой, а второй била по воздуху, что-то бормоча сквозь слезы. Вдруг она пошатнулась и упала наземь, но с трудом поднялась. Я видел, что ей плохо, что ей нужна помощь. Я замешкался, решая, уйти или остаться. Снова вспомнилось поле боя, усеянное трупами, и слова моей первой жертвы: «Каждый здесь погиб от твоей руки».
