Товарищ Мишкина заведовал центральной районной больницей, по его приглашению Дмитрий Игоревич и прибыл в провинциальный городок на должность заведующего отделением травматологии. Инна до последней минуты сомневалась в своем решении поехать с Мишкиным. В том, что ей необходимо покинуть места, где всё напоминало о крушении её надежд, Инна была уверена, а вот насколько правильно то, что едет с Дмитрием Игоревичем, она не знала.
Вначале Инна предполагала, что доктор Мишкин просто хорошо к ней относится как к сотруднику, именно поэтому и берёт её с собой, зная, что те полгода, что она пробудет у него в отделении, он сможет в работе на неё полностью положиться. Конец августа Инна посвятила вопросам, которые необходимо было решить до отъезда: оформляла академический отпуск, регистрировалась в новой квартире, купленной отцом (как и предупреждала Алина, Инна оказалась со Славой в требующей ремонта малогабаритке на окраине).
Вечером за несколько дней до намеченного отъезда Мишкин заехал за Инниным паспортом, чтобы взять билеты на поезд. Он не планировал задерживаться в гостях, но Инна сама предложила Мишкину чай с печеньем: ей было неудобно отдать в дверях паспорт и закрыть дверь. Они сидели на кухне и пили чай, сидели очень близко, потому что кухня в Ритиной квартире была крохотной. Говорили об уходящем лете, удивительно дождливом и холодном, говорили о Рите, какая она хорошая подруга — Рита дежурила в больнице, но дважды звонила узнать, об Иннином самочувствии (на самом деле Рита, скучая, звонила узнать, ушёл ли Мишкин и что он рассказывал).
— Инна, ты молодец, что решила рожать, несмотря… — Мишкин запнулся — Извини, что я про это спрашиваю, но ты же едешь со мной, и я хотел бы знать: отец твоего ребёнка будет предъявлять на него права?
— Он ничего не знает, — тихо ответила Инна. Сколько раз она думала об этом: обида обидой, но Митя вправе знать, что станет отцом, но нужна ли ему эта новость о ребёнке от женщины, которой он ни разу не позвонил, не узнал, как она живёт.
— Тогда я ещё раз тебе скажу: у ребёнка должен быть отец. Я понимаю, что не могу рассчитывать на любовь такой девушки, как ты. Но скажи честно: я тебе не противен?
Инна изумлённо смотрела на Мишкина. Они сидели так близко, что ей показалось: она слышит, как громко застучало его сердце.
— Я как-то нечаянно услышал, как вы с Ритой смеялись надо мной, и это понятно, я действительно бываю смешон. Но прошло время, может быть, ты изменила своё мнение?
— Да что Вы, Дмитрий Игоревич, это случайно тогда получилось. Вы извините, пожалуйста! Я Вас всегда очень уважала, Вы же очень хороший, очень добрый.
— Инна, — Мишкин взял руку девушки, и она почувствовала, что его сердце действительно бьётся учащенно, — если я тебе не противен, значит, мы могли бы жить вместе? Ты ведь сама сказала, что поедешь со мной, но я не понял в каком качестве ты видишь себя со мной рядом.
Инна хотела объяснить, что она никак не видит себя рядом с Мишкиным. Она не с ним едет, она отсюда уезжает. Как утопающий хватается за соломинку, так и она схватилось за предложение Мишкина поехать в Даниловск. Но разве можно сказать такие слова, когда на тебя смотрят со страхом и надеждой?
— Дмитрий Игоревич, я про это не думала. Вы не забывайте: я ребёнка жду.
— Кому нужна ты, тому нужен и твой ребёнок. Выходи за меня замуж. Поверь, я буду хорошим мужем и хорошим отцом.
— Как я могу пойти за Вас замуж? — растерялась Инна. — Я же Вас не люблю.
— Ты сказала, что я тебе не противен. А моей любви хватит на двоих. И я постараюсь заслужить твою, — Мишкин замялся, — привязанность.
Инна что-то пробормотала о том, что не следует торопить события, проводила Мишкина до дверей, и в глубоком раздумье вернулась на кухню. Одно дело просто поехать медсестрой в отделение к справедливому, знающему руководителю, и совершенно другое — стать женой честного, доброго, но совершенно нелюбимого человека. Неожиданно Инна подумала, что ей не хватает сейчас Алины, её иронии, легкости, даже её порой циничного взгляда на жизнь! Как ни глубока была обида, наша героиня всё равно скучала по сестре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Инна долго не могла заснуть, вспоминала, как Мишкин всегда мешал сахар в её чашке, когда они вместе пили чай на дежурстве, как оказывал ещё множество незначительных знаков внимания. Засыпая, долго «советовалась» с мамой. А потом Инна уснула, и ей приснился Митя — они шли по тропинке, вдоль леса за дачными участками, рвали землянику, угощали ею друг друга, смеялись… Инна проснулась счастливой, но через минуту стало ещё тяжелей, чем прежде. Никогда не будет она наяву счастлива рядом с Митей, никогда!
Бежать надо от этих снов, от этих воспоминаний. Она сможет заставить себя забыть всё, что с нею произошло, — поедет с Мишкиным, надёжным, порядочным, начнет совершенно новую жизнь в новом месте рядом с новым человеком.
Услышав, что Мишкин сделал Инне предложение, вернувшаяся с работы Рита сначала возмутилась:
— Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Ты, конечно, не Анжелина Джоли, но на тебя Васин из кардиологии поглядывал, и Иванюк. Правда, ты тогда беременная не была. Но беременность проходит, а Шишкин-Мишкин останется.
— Что ты выдумываешь! Никто на меня не смотрел.
— Ещё как смотрели! Только ты, кроме своего мажора, никого не видела.
Однако, поев и отдохнув, Рита своё мнение поменяла:
— Шишкин, конечно, не красавец, не осанистый, и материальных проблем полно. Но смотри: вот уезжает на заведование, там он ещё себя проявит, он толковый, это все знают. Смотришь — а он в Москву уже в Департамент на хорошую должность вернётся… Опять же, не выпивает, не хамит никогда. Поезжай с ним, а там посмотришь. Вернуться всегда можно.
Мишкин позвонил днём, сообщил, что взял билеты на воскресенье.
— Дмитрий Игоревич, если Вы вчера серьёзно говорили, — Инна не знала, как обозначить слова Мишкина: «сделали предложение», «позвали замуж», — то я согласна. Но Вы хорошо подумайте, ведь я беременна.
— Инна, дорогая моя, я уже много раз всё это хорошо обдумал. Поверь, ты никогда не пожалеешь, — Мишкин замялся, — я постараюсь, чтобы ты не пожалела, что стала моей женой.
— Тогда нам с Вами надо до отъезда поехать к моему папе, познакомиться.
— Конечно, и к моим родителям тоже, — голос Мишкина звенел радостью.
Слава жил в совершенно «убитой» квартире. Менять надо было всё: от разбитой раковины до непонятно каким образом забрызганного потолка. «Наверное, сгущёнку варили, а банка взорвалась, — рассуждал Слава, — хотя, кто сейчас варит сгущёнку?» Прежде он не задумывался над такими мелочами, мельком замечал, не фиксируя в памяти, и шёл дальше. Теперь же вся его жизнь состояла из мелочей, и без Лидии их обнаружилось великое множество. Быт Славы всегда был прекрасно устроен, и он не задумывался, каким образом это организовано, а оказалось, что жена, не напрягая его, тянула весь воз домашних проблем. Теперь Слава спал на продавленном диване, доставшимся от прежних владельцев в маленькой комнатке, а в комнате побольше жили двое маляров, нанятых отремонтировать квартиру. Но работа шли медленно: один запил, второй нахватал ещё заказов и Славину квартиру использовал не в качестве объекта ремонта, а как место отдыха. Надо было их выставлять и находить других ремонтников, но это требовало времени и энергии, а этого не хватало, необходимо срочно выпутываться из долгов, налаживать бизнес, пока не растерял старых клиентов. Друг детства Витька Нестеренко выручил с деньгами, дал без процентов и на неопределённое время сумму для подъема, но всё равно, рано или поздно деньги придётся возвращать, а дела не спорились. И снова Слава думал о бывшей жене: он был вдохновителем, генератором гениальных идей, а филигранным исполнителем его задумок была Лида. С горечью Слава подумал, что много лет тяготился своим браком, искал эмоций на стороне, а оказалось, что Лида была ему необходима. И уход её из семьи, скандальный, полный грязных подробностей, начинающихся от связи с любовником дочери и заканчивающихся разорением фирмы мужа, уже не казался Славе таким гнусным, как в начале. Он даже позвонил Лиде проконсультироваться по некоторым финансовым вопросам, а она живо включилась в его проблемы, словно и не она их искусно создавала.
