– Нет. У меня не замирает сердце при виде Марка. Я думала, это у тебя замирает сердце при виде его.
– Марк меня не интересует.
– Тогда кто тебя так интересует, что твое сердце замирает при виде его?
Это был ответ на ее вопрос. Во рту резко пересохло, и Оливия облизнула губы, облокачиваясь на спинку сиденья. Лучше бы не спрашивала.
Она поморщилась. Нет. Этого не может быть. Она ненавидит Даниэля Фернандеса. Ненавидеть гораздо приятней. Пожалуй, она не будет больше об этом думать. Пусть останется все как есть. Не знать лучше, чем копаться в себе.
Но Нина ждала ответ, смотря на Оливию.
– Раз это не Марк, может быть, Сэйдж Новелл? – Она тут же рассмеялась, видя лицо Оливии. – У него жена и двое детей.
– Это уже не смешно, – недовольно произнесла девушка, – я просто спросила.
– Так-так, – Нина села поудобней, – рассказывай, раз начала. Он здесь?
Язык – первый орган, возникший в Оливии Паркер. Надо было отрезать его при рождении.
– В Лондоне, – придумала Оливия, – я же завтра буду в Лондоне и увижу своего парня. Мое сердце замирает при виде его. Думаю, как бы не умереть.
– У тебя в Лондоне парень? – удивилась Нина. – Когда ты в последний раз видела его? В том году?
Конечно, это было не сильно правдоподобно, но это был единственный выход из сложившейся ситуации.
– Да, в том году, – произнесла Оливия, чтобы Нина отстала от нее побыстрее, – но это не любовь, увлечение.
Последние часы полета давались тяжело. Оливия считала минуты до посадки, сжимая в руках телефон, включая и выключая его. Яркий дисплей гаснул, но она снова включала его. Ей не терпелось позвонить маме.
И наконец долгожданный голос вышел на связь:
– Уважаемые леди и джентльмены, говорит капитан Даниэль Фернандес Торрес, мы приступаем к снижению. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Дубая. Погода вас ожидает жаркая и солнечная, в принципе, как всегда в Объединенных Арабских Эмиратах. Прошу вас не расстегивать ремни безопасности до полной остановки самолета. Благодарю вас за то, что выбрали нашу авиакомпанию.
Чувствуя приближение земли, Даниэль собрался с последними силами:
– Радар, снижаюсь до эшелона двести шестьдесят.
– «Arabia Airlines», вижу вас, снижайтесь до ста тридцати, – произнес диспетчер, – работайте с «Подходом», до свидания.
Даниэль любил свою работу с начала и до конца полета. Но посадка – это искусство, которое требует максимум внимания и мастерства.
Он обратился ко второму пилоту, Томасу, который настраивал частоту волны с «Подходом»:
– В каком режиме вы производите посадку?
– На автопилоте.
– Я в ручном. Будем садиться без реверса. Полоса позволяет сделать пробег. Буду тормозить только вручную.
Удивлению пилота не было предела, Даниэль знал это. Еще он знал, что так уже многие не делают. Но только он – Даниэль Фернандес Торрес.
– «Подход», доброе утро, проходим эшелон сто пятьдесят в снижении до ста тридцати.
– «Arabia Airlines», доброе утро, капитан Фернандес, снижайтесь до ста десяти.
Это был женский голос, и второй пилот рассмеялся, смотря на Даниэля. Тот пожал плечами, улыбаясь в ответ. Его голос узнавали уже диспетчера.
Оливия по-прежнему теребила в руках телефон, когда капитан вновь вышел на связь:
– Экипажу приготовиться к посадке. Мой экипаж 2-1-6, после посадки жду вас в брифинг-комнате.
Оливия улыбнулась, зная, зачем он хочет всех видеть: чтобы объявить о завтрашнем рейсе в Лондон. И в этот момент она готова была слушать его голос вечно.
Посадив самолет, Даниэль свернул на рулежную дорожку, медленно ведя к зданию аэропорта.
– Отличная посадка, – произнес Томас, – я уже давно так не садился.
– У каждого свои методы, – кивнул Даниэль, снимая черные очки, сегодня они ему не нужны. – Автопилот плох тем, что в экстренный момент тебе не хватит времени поднять самолет. Если счет идет на секунды, а тебе еще надо выключить автопилот, то времени, бывает, не хватает. А когда ты управляешь самолетом, он в твоих руках. Ты можешь делать что хочешь, и очень быстро.
Даниэль остановил самолет и вновь посмотрел на Томаса:
– Новелл хороший капитан и учитель, просто я делаю так, как удобно мне. Марк уже привык, и, думаю, когда он станет капитаном, то будет садиться вручную, потому что так учил его я.
Томас кивнул, беря в руки бортовой журнал:
– Если Марк вскоре станет капитаном, то возьми меня на его место. Новелл хороший учитель, но мне не хватает практики ручного режима.
Даниэль улыбнулся. Приятно осознавать, что кто-то оценил твои действия. Если бы их еще ценил учитель, который дает тумаков при каждом разборе полетов.
– Даниэль, у тебя были случаи, когда было реально страшно? В прошлый раз, когда мы попали в песчаную бурю, ты сказал, что однажды летел на трех двигателях.
– Я соврал, – усмехнулся Даниэль, видя удивленное лицо второго пилота, – я летел на двух. На трех я вылетел, второй отказал в ходе полета… – Он задумался, вспомнив недавнюю посадку на короткой полосе. – Страшно было взлетать в Коломбо с полным самолетом и полосой в разы короче положенной. Честно, я думал, придется разгоняться по полю.
Он встал со своего места, вспомнив, что экипаж ждет его на брифинге.
– Ты заполнишь журнал сам? У меня встреча по поводу завтрашнего полета в Лондон.
– Конечно, капитан, – махнул рукой Томас. – Я все еще под впечатлением от твоего рассказа. И мне некуда торопиться, у нас рейс послезавтра. Приятно было с тобой работать.
Даниэль кивнул и вышел из кабины, встречаясь со стюардессой этого рейса. Он не знал всех по именам, как свой экипаж, но их лица он видел часто. Она улыбнулась ему. Ну, чем она плоха? Миловидное личико, темные волосы, аккуратно забранные в пучок, красивая миниатюрная фигурка. Она не перечит ему, не злит его. Лишь мило улыбается в надежде, что он обратит на нее внимание. Она с другого рейса, можно даже закрутить с ней роман. Скорее всего, она этого и ждет. Так какого черта он смотрит мимо нее в поисках совсем другой?
– Доброе утро,
