— Так вот в какие игры ты играешь.
Внезапно перед глазами возникло видение Люка: он прижимает Придурка к стене, держа кинжал у самого горла. Придурок усмехается и говорит: «Отличная будет игра».
Я оглянулась и увидела, как Джеймс стоит, уставившись на пустой пол. По тротуару на улице прыгал белый кролик. Мы провожали кролика взглядом, пока тот не скрылся в низкорослом кустарнике за парковкой.
— Проблемы с грызунами? — спросил Джеймс.
Я перевела дыхание.
— Откуда ты взялся?
Джеймс закинул щипцы за плечо и посмотрел в окно; собиралась гроза. Сара задала вопрос со своего места у миксера:
— Что, черт побери, происходит?
Я не знала, что ответить.
— Нашествие злобных фей, — пожал плечами Джеймс.
Сара выглянула в окно, чтобы посмотреть на парковку, где исчез кролик. Девушка, которая болтала без умолку, когда было нечего сказать, замолчала, когда предмет для разговора появился.
Я посмотрела на часы.
— Я закрою черный вход. Думаю, самое время выбираться отсюда.
Сара жевала нижнюю губу, погрузившись в раздумья. От внутренних усилий у нее изменилось лицо.
— Отличная идея, — поддержал Джеймс. — Я отвезу тебя проведать бабушку. И провожу Сару к ее машине.
Я подготовила кафе к закрытию, заперев черный вход и контейнеры с наполнителями для мороженого. Сара машинально вытерла миксер и прилавок. От ее молчания мне стало неуютно, захотелось сказать любую глупость, только бы заставить ее говорить. Внезапно меня посетила странная мысль: вдруг она все время болтала, чтобы вырвать меня из обычной задумчивости?
Мы закончили уборку, Джеймс поставил стулья на столы.
— Лучше поторопиться. Скоро пойдет дождь.
Мой телефон зазвонил. На этот раз я узнала номер.
— Люк?
Я едва его слышала.
— Я был у бабушки. Это Они.
Четырнадцать
Грозовые тучи заволокли голубое небо, засверкали молнии. Секундой позже раздался гром, от которого задрожали стекла старенького «понти-ака» Джеймса. Я ослабла на сиденье, вдыхая знакомый запах кожаной обивки верблюжьего цвета. Запахи машины, старой кожи и коврика на полу всегда будут ассоциироваться с Джеймсом. В каком-то смысле эта машина и была Джеймсом. Он так долго и старательно собирал ее из руин, что она вполне могла стать частью его тела.
Джеймс выключил музыку. Казалось, он хочет что-то сказать и подбирает слова. Такое бывало редко, обычно мы все время друг друга поддразнивали.
Я не могла придумать тему для разговора. Потом спросила:
— Как ты понял, что бабушка в беде?
Джеймс побарабанил пальцами по рулю, не отрывая взгляда от дороги.
— Она сама мне сказала. Мне стало нехорошо, и почему-то я представил, как она работает в мастерской. Я начал звонить тебе; между звонками она мне и явилась. — Он шумно вздохнул. — Ди, я такой же фрик, как и ты. Скоро меня будут показывать по телевизору. «Наберите номер девять два ноля, и Джеймс прочитает ваше будущее в хрустальном шаре».
Я нахмурилась, глядя, как молния осветила его бледное, ничего не выражающее лицо.
— Тебе придется взять псевдоним, какое-нибудь звучное иностранное имя. Никто не поверит доморощенному медиуму.
— Может, Эсмеральда? — задумчиво протянул он.
Раздался громовой раскат, от которого заложило уши. Я переключилась на более насущные вопросы.
— Не могу поверить, что Они напали на бабушку. Мне Люк рассказал.
— Знаю, — Джеймс перевел взгляд на меня. — Она и об этом сказала. Сказала, что всему виной «эльфийское отродье».
Эльфийское отродье… В каком состоянии я найду ее в больнице? Я заерзала от беспокойства.
— Просто не верится. Это какая-то ошибка.
— Есть кое-что еще, — сказал Джеймс. — Я разузнал о Торнкинг-Эш. Помнишь их?
— Ага. Время от времени из колледжа звонят, пытаются убедить меня подать документы.
— Я тоже получил от них письмо. — Джеймс сбавил скорость возле указателя на больницу и свернул на трехполосное шоссе. Даже через роскошный зеленый балдахин листвы были видны тяжелые лиловые тучи. За деревьями на парковке поблескивали машины. У меня схватило живот при мысли о том, как там бабушка.
— Я думала, это что-то вроде консерватории.
— Да, я тоже так думал. А потом занялся поиском выпускников и начал их обзванивать. Они оказались фриками. Похоже, музыкальный гений идет об руку с экстрасенсорными способностями. Видимо, это и нас касается.
Среди моря машин Джеймс умудрился найти парковочное место. Автомобили отливали серебром, отражая лиловое небо.
Он заглушил двигатель и повернулся ко мне.
— В конце концов я вышел на рекрутера, с которым ты разговаривала, Грегори Норманди. Ты знала, что он там главный? Как бы то ни было, я ему позвонил. Он подтвердил, что сверхъестественные способности связаны со способностями музыкальными и что одаренные музыканты обычно одарены и в других сферах. То есть все они фрики. Он утверждает, что может определить, есть такие способности или нет, слушая, как музыкант играет.
— Неужели!
— Он знал, что я медиум. Люк тоже обладает каким-то даром… забыл, как называется. Ну и на десерт: Грегори заявил, что ты круче всех нас, вместе изятых.
Как ни странно, мне это польстило.
— Думаю, поэтому Они на тебя и охотятся. Не люди из Торнкинг-Эш. «Они» с заглавной буквы. Я хочу сказать, не слишком ли большое совпадение, что ты — ненормальная, а Они за тобой охотятся? — Джеймс нахмурил темные брови. — Может, Они тоже слышат что-то в твоей музыке. Разве вся эта история не на конкурсе началась?
Все началось с Люка.
— Зачем они собирают таких, как мы, в свою школу? «Они» с маленькой буквы.
Джеймс открыл дверь. Машину наполнил запах дождя.
— Похоже, что многие не могут справиться со своей ненормальностью. Сын Норманди в пятнадцать выступал с концертами на виолончели. Он покончил с собой. Думаю, школу построили, чтобы научить нас себя контролировать.
Я покачала головой. Из всего, что я узнала в последнее время, эта новость казалась слишком непостижимой. Школа для музыкально одаренных фриков…
— Я не могу сейчас об этом думать. Давай зайдем в больницу, пока мы не промокли.
Мы поспешили по уставленной машинами парковке к уродливому зданию. Оно напоминало огромную белую коробку, которую кто-то бросил на такой же уродливой зацементированной площадке. Какой-то маляр в приступе вдохновения выкрасил рамы в ярко-зеленый цвет, но менее уродливым здание не стало.
Внутри пахло антисептиком и старостью. Низкие потолки и химический запах мешали думать. Я могла сосредоточиться только на самых незначительных деталях: на шарканье ног по кафелю; на шуме факса; на жужжании вентилятора; на смехе актера из телевизора в холле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
