строго спросил я.
— А вы… — повернулся ко мне молодой парень с огненно-рыжими волосами. Новенький, похоже. — Кто?
— Магнус Льётольв, — протянул я ему руку, больную при этом спрятал в карман. Ни к чему показывать всем подряд своё состояние.
— Вас тут быть не должно, — подошёл к нам крупный, приземистый экзистенциалист. Вот с ним-то я хорошо знаком.
— Почему же? Здесь была моя сущность, Милош, — я улыбнулся ему приветливо, но с намёком. Не дурак, должен понять.
— Нужно ещё разобраться, что Денеб тут делал, — проворчал он недовольно и отодвинул рыжего в сторону. — Льётольв, что ты затеял?
— Ничего! Приехал сюда сразу же, как только понял, что с Деном плохо. Где он? Кто напал?
— С чего ты взял, что на него кто-то напал? — сделал пустое лицо Милош, отчего стал похожим на горного тролля, на которого упал солнечный луч, превращая в камень.
— Я не слепой вообще-то! Истинный экзистенциалист видит поболее твоего! — чуть повысил я голос, и рыжий паренёк опасливо сжался, отходя в сторону. То-то же. Надо знать в лицо тех, с кого стоит брать пример.
— Не шуми, а? — Милош подхватил меня под руку и отвел к окну. — Когда мы пришли, тут уже не было никого. Трупов тоже не увидели. Но бились сильно, сам видишь. У нас тут слухи ходили… Что Сёртун в Москву собирался. Может он и был…
— Ден где? — только и спросил я.
— Не могу знать. Не было его тут, говорю.
— Улики собирайте. Если Фениксы позволили себе напасть на сущность…
— Это дело подсудное, да, — он чуть пожевал губы, посмотрел куда-то мимо меня на грязные стены и ещё тише добавил, — Льётольв, не лез бы ты в это… Влияния в Москве, теперь вот это вот…
— Ты кто такой, Милош, а? Чтобы мне указывать? — горечь, обида и злость давили на грудь, рука досадливо ныла и я начинал терять терпение.
— Ну уж точно не враг.
Удержавшись от ответа, я хлопнул его по плечу и побежал на улицу. Кроме как домой, Дену идти некуда. Ко мне он пойдет только в том случае, если будет ранен слабо. Но судя по месту битвы, ему досталось очень серьёзно, значит он попытается добраться до своей квартиры, искаженной под него же. Там Дену хватит сил, чтобы восстановиться, чтобы дожить до того момента, когда появлюсь я. Черт! Ада!
Я перебежал через дорогу, рискуя попасть под колёса, остановил первую попавшуюся попутку, кинул все деньги, что были в карманах, на сиденье и почти мгновенно попал к дому Денеба.
Ближе к двери заметил грязные следы, да и сама дверь была закрыта не плотно. Я осторожно пробрался внутрь и прикрыл её. Квартиру узнать оказалось трудно. Потолок превратился в самое настоящее болотистое илистое дно, с которого лилась жижа, вонючая и гадкая. Стены почернели, покрывшись плесенью, изо всех щелей вылезали противные насекомые и вылетали ночные бабочки, шурша своими пыльными крылышками над ухом. Собственно, пол тоже пропал. Я ступал по мягкой земле, кое-где выжженой, кое-где покрытой замшелой травой.
Денебу было плохо. Похоже, он все ещё частично находится вне тени и не мог вернуться. Искажения множатся и затянут его, если всё это не прекратить.
Из комнаты доносилась тихая возня и голос Ады, она причитала над Деном, и я неожиданно почувствовал горячую злобу и ненависть к Фениксам. Который раз уже в моей жизни сталкиваюсь с ними, и как итог получаю только разрушительные последствия. Извести их всех! Никого не оставить в живых. Я сжал кулаки, разжал их, и шагнул в комнату, отвечая на вопрос Ады о том, кто сделал это с Деном.
— Учитель его так твой, Сёртун, тварь такая, — вышло зло и как-то слишком сурово. Но я того и хотел.
— Учитель? — обернулась она на меня и застыла, глядя в глаза.
Лучше б ей этого не делать. Я захлебнулся ненавистью к этим наглым, ничего не понимающим в жизни Фениксам. Они только и делают, что раскидываются своей силой бездумно направо и налево, пришёл — сжёг кусочек и ушёл. Тупые! Беспросветно тупые. Они ничего и никого не ценят, думая, что все умеют как и они — возрождаться из пепла. Но ни один Феникс ещё не выжил, если его убивали. Я опустился на колени рядом с Денебом. С моей сущностью. Больше, чем брат. Почти я.
— Ден, мы всё зафиксировали и передадим куда надо. Слышишь? Его накажут. Но это фактически война. Сёртуна против меня, против нас, — я медленно возвращал его в тень, осторожно снимая искажения.
— Забей, это рано или поздно случилось бы.
— Я на всё могу закрыть глаза, но за друга… — я еле держался. Вид растерзанного, полуживого Дена вызывал во мне самую настоящую бурю. Ураган. — Сейчас, потерпи чуток.
— Льё, оставь меня. Я сам.
— Да какой сам! Ты видишь, что происходит? Частичный выход из тени, тебя же разорвет на части, если не вернёшься. А искажение далеко пошло!
— Я могу чем-то помочь? — шепнула Ада, и я не выдержал. Женщина! Феникс!
Неожиданно для себя, я резко ударил её в грудь с такой силой, что успел и испугаться и поймал укол гордости. Ада отлетела от Денеба к постели, с глухим стуком ударившись о край.
— Не лезь! Вы, Фениксы… Вы! — я хотел добавить ещё что-нибудь обидное, злобное. Но ведь это она… Женщина, которая так важна для меня и Денеба.
— Сдурел? — Ден бессильно ухватился за мою руку. — Не трогай её. Она не виновата ни в чём.
— Как же! — чтобы потушить этот пожар злобы, я сосредоточился на сущности. Рисовал на сырой земле обратное искажение, стягивал к нам, к Дену, возвращая его в тень. Только сейчас я понял очень ясно, что безумно боюсь потерять друга. Настолько, что готов сделать больно Адочке. Ден для меня слишком много значит. Но сказать всё же хотелось. Давняя ненависть к Сёртуну лезла наружу. — Если бы ты её не подцепил… Если бы не поставил метку… Любимая ученица, Ден! О чём ты думал…
— А я не думал, Льё… Вон, он даже написал…
— Вижу. Навсегда останется же. Чувства, — на груди Денеба красовалась новая надпись, выведенная запрещенными техниками Сёртуна. “Qui nisi sunt veri, ratio quoque falsa sit omnis”(если чувства не будут истинны, то и весь наш разум окажется ложным (лат.)). Подставил Дена и Аду использовал. Я всадил кулаком в землю. — Тварь он! Тварь! Повод искал…
— Он и без птички бы его нашёл. Может, чуть позже только… — слабо проговорил Денеб. Ему было трудно, я видел, как нелегко даются слова и вдохи. Иногда
