Он нахмурился.
— Я не понимаю. Ты, что, передумала? Ты хочешь вернуться к прежнему ремеслу?
— Нет, это совсем не… Я не та, за кого ты меня принимаешь, Натаниэль. Я не проститутка… и никогда ею не была.
Натаниэль сдвинул брови.
— Тебе не нужно этого отрицать. Я не осуждаю тебя за твое прошлое.
— Ты не понимаешь… У меня вообще еще нет прошлого! Я еще только появлюсь на свет через шестьдесят лет.
Он опустил чашку, и несколько капель выплеснулось на траву подле одеяла..
— Что ты сказала?
Я заставила себя продолжать.
— Понимаю, в это трудно поверить, но правда состоит в том, что я из будущего. Видишь ли, в октябре 1989 года я находилась на чердаке твоего дома… только это был уже не твой дом и там никто не жил… когда началось землетрясение. Оно, должно быть, вызвало нарушения в действии геомагнитных сил; следующее, что я помню, ты открыл дверь и я оказалась в твоей спальне в 1906 году.
Опустившись подле меня на колено, Натаниэль приложил ладонь к моему лбу.
— Ты перегрелась на солнце… должно быть, высота повлияла на твою способность рассуждать здраво.
— Я не сумасшедшая! — Я вскочила на ноги. — Тебе придется выслушать меня до конца. Подумай, ведь только так и можно объяснить… мою необычную одежду… молнию. — Я почувствовала, что краснею, вспомнив ту сцену.
— Вероятно, обычное одеяние распутной женщины, — он вновь нахмурился.
— Лекарство, которое я дала Виктории, — торопливо продолжала я, не слушая его. — А Аполлон, моя собака? Эта порода будет ввезена в Америку лишь в семидесятые или восьмидесятые годы. А то, что я говорила об аэроплане? В мое время летательные аппараты стали обычным явлением — они теперь огромны и перевозят громадное число пассажиров. У нас даже есть уже ракеты, которые могут доставить человека на Луну…
Он покачал головой и протянул руку, явно собираясь схватить меня.
— Тебе немедленно нужно показаться врачу.
Я увернулась и, сунув руку в карман брюк, достала катушку зажигания, которую вытащила из мотора «роллс-ройса».
— Я не больна — и я не чокнутая.
— Успокойся, — проговорил он более мягко, хотя по глазам его я ясно видела, он думает, что я свихнулась. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Но мне кажется, врач…
— Никаких врачей. — Я стиснула катушку в пальцах и подняла над головой.
— Что ты задумала? Машина не поедет без нее.
— Я знаю.
— Послушайте, мисс Джеймс, вы ведете себя в высшей степени неразумно…
— Никаких врачей. — Свободной рукой я расстегнула на блузке две верхние пуговицы.
Глаза Натаниэля стали круглыми, как колеса его «роллс-ройса».
Я посмотрела ему прямо в глаза и как можно более спокойно произнесла:
— Тебе придется выслушать меня, если ты, конечно, не захочешь силой забрать у меня катушку. Ну, так как, — я опустила катушку за воротник и она легла у меня между грудями, откуда, я была уверена, он не рискнет ее забрать, — ты готов меня выслушать?
Глава 8
Он сложил руки на груди, как коп, собирающийся поджарить преступника на медленном огне, и проворчал:
— Хорошо. Я тебя слушаю.
— Я родилась в 1966 году и…
— Абсурд, — прервал он меня.
— Я ученый, историк, — продолжала я медленно, держась одной рукой за пуговицу на блузке. — Вот почему я так много знаю о твоем доме. Я познакомилась с твоей сестрой Викторией, когда она была старой восьмидесятилетней женщиной…
— Ты явно рехнулась!
— Я такая же нормальная, как и ты. А теперь, может, ты прекратишь перебивать меня на каждом слове и дашь, наконец, договорить до конца? — я побарабанила кончиками пальцев по выпуклости на блузке, где лежала катушка.
С явным усилием он взял себя в руки.
— Продолжай.
— Виктория обратилась ко мне с просьбой записать ее мемуары. Она рассказала мне всю вашу семейную историю и подробно обрисовала ваш дом. Послушай, я не буду сейчас вдаваться в детали… Давай скажем так: я знаю, что произойдет в будущем. Твоем будущем.
— Итак, сначала цыганка-гадалка, а теперь значит путешественница во времени? — произнес он насмешливо.
— Натаниэль, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, — я говорю тебе все это с единственной целью — предостеречь тебя.
— Предостеречь?
— Да. В следующую среду произойдет ужасное землетрясение. Если ты ничего не предпримешь, то твоя компания будет уничтожена, а сам ты, вероятнее всего, погибнешь.
Его глаза превратились в щелочки.
— Ты работаешь на Руфа? Не шпионка ли ты моего врага — подосланная ко мне с целью дискредитировать меня, разрушить мой бизнес? Это кажется невероятным, но…
— Неужели, ты думаешь, шпионка не придумала бы более правдоподобной истории? Лицо его выразило сомнение.
— Так-то оно так, и все же…
— Я не шпионка. Я самая что ни на есть обычная женщина, которая чувствует себя здесь чужой, поскольку живет в восьмидесятых годах! — воскликнула я, приходя в отчаяние. — Пруденс выйдет второй раз замуж за Феннивика, и они все разрушат. И если ты мне не поможешь, не попытаешься вместе со мной изменить ход событий, твоя сестра получит ужасные ожоги во время землетрясения. Ты обязан спасти ее — ее и себя! — Я сорвалась на крик. — Ты должен…
Внезапно он прыгнул и сбил меня с ног, прежде чем я сообразила, что происходит. Прижав меня одной рукой к земле, он сунул другую ; мне за ворот и вытащил катушку. Меня словно обожгло огнем, когда его пальцы на мгновение коснулись моих грудей. Он придавил меня к земле всем телом, не давая вздохнуть.
— Ты причиняешь мне боль… — с трудом выдавила я из себя.
— Никогда не пытайся больше играть со мной, — проговорил он с угрозой в голосе.
Его лицо было прямо над моим и, когда он говорил, я чувствовала острый пряный запах вина. Он слегка переменил позу, и я вдруг перестала ощущать какое бы то ни было неудобство. Может, я и в самом деле сумасшедшая, подумала я, испытывая растущее возбуждение.
Продолжая прижимать меня к земле, он сунул катушку зажигания в карман жилета.
— Это для твоего же собственного блага, — поставил он меня в известность. — Ты несомненно страдаешь галлюцинациями… Вряд ли тетя Фейс сможет справиться с твоими приступами безумия… Тебе место в сумасшедшем доме.
Заглянув ему в глаза, я похолодела. Он определенно думал, что я чокнутая. Что если он и вправду отправит меня в сумасшедший дом? В свое время мне довелось читать о положении дел в сумасшедших домах в начале века. Пациентов там нередко приковывали наручниками к кроватям, не давали им никакой одежды и постоянно одурманивали наркотиками… И у них не было никакой надежды вырваться на свободу… Вряд ли бы мне удалось улизнуть оттуда… во всяком случае до землетрясения в среду, когда уже будет слишком поздно спасать Натаниэля и Викторию, и я сама упущу единственный шанс вернуться домой, в свое время.
