вещь в себе Таша — как будто какой-то проказливый чорт шутки ради смешал в одном флаконе все оттенки человеческих характеров.
А ведь еще есть Харитон Юрьевич и Виктория Евгеньевна, это особая статья. Пошарпанный саркастично-циничный философ и пронырливая провинциалка — эта пара занимала ее с самого начала. Они были прикольные, точнее — таковой была Вика. Она так трогательно ограждала от всех своего пожеванного жизнью избранника, так усиленно столбила территорию, что Лена просто не могла отказать себя в удовольствии при каждом удобном случае ее подколоть. Ну — забавно же! Грех такое развлечение мимо себя пропускать!
Впрочем, Никифоров Елене нравился. Не как мужчина — он был не в ее вкусе, по крайней мере, так она сразу решила для себя. Но как собеседник — очень и очень. Ироничен, эрудирован, не чурается словесных парадоксов и не слишком зациклен на себе. Последнее Лену особо радовало — среди ее круга общения самолюбование являлось нормой вещей. А еще ему глубоко было наплевать на то, кто ее папа и сколько у него денег. От этого Елена вообще отвыкла, она всегда была «дочкой того самого Шелестова» и почти никогда «Еленой Шелестовой». Даже в «Белом знаке» тот козел хотел не ее трахнуть, а отца, пусть и в ее лице. А может — его деньги? Она выяснять тогда не стала, не до того было. Когда стало ясно, что слова не помогут и этот идиот завелся всерьез, то она просто саданула ему коленом куда следует, а после в лучших традициях сдала незадачливого ловеласа совету директоров, благо его председатель для нее был просто «дядей Славой» и знала она его с детства.
Стучать Шелестова не любила и не умела, но тут овчинка стоила выделки. Было понятно, что она не первая такая у этого засранца, который громче всех орал, что здесь, в «Белом ветре», адюльтер недопустим. Просто остальные не могли его наказать, — а она могла.
Только из «Белого знака» она ушла, причем в никуда. Нет, слова бы ей никто не сказал, более того — в тот же день предложили место на постоянной основе, но за спиной сотрудники шептались бы, скрипели чешуей, как змеи. Ей всегда было плевать на народное мнение, это да. Да и то, — она — это она, а народ — это кто? Это все сразу, а значит — никто. Но она все равно ушла. Ибо — нафиг.
И попала в этот самый смешной «Вестник Файролла». После здания в Москва-Сити, блеска стекла и металла, просторных рекреаций и костюмов от «Канали» — обшарпанное строение на окраине города, коридоры, в которых завывает ветер, и самая странная в ее жизни компания. И что удивительно — именно это место оказалось тем самым, в котором она себя чувствовала как дома. В первый раз в жизни она была самой собой и занималась тем делом, которым хотела заниматься. В это не верил никто, особенно отец, он вообще не понимал, зачем ей это все нужно. Но, впрочем, против тоже ничего не имел, — хочет дочка работать — и слава богу. У остальных-то они только деньги тратят на никому ненужную благотворительность да собачек под мышкой таскают, а его вон каждый день на службу ездит. Пускай поразвлекается, пока замуж не вышла.
Елена отпила вина и вздохнула. Так-то оно все так, — но что делать-то? Впору хоть у телевизора садиться, новогодние программы смотреть. А это уже самая нижняя точка падения для рационально мыслящей женщины, хуже только посещение вышеупомянутых благотворительных аукционов или выставок прогрессивных художников. Довелось ей в прошедшем году на одной такой побывать — вот где истинная скука-то была, она даже согласилась с мнением о живописи и художниках, высказанным давным-давно одним из бывших руководителей России (она про него документальный фильм видела). Если бы не какой-то забавный тип, одетый в майку с доктором Быковым (именно это внесло хоть какое-то разнообразие в рутину процесса), то и вспомнить об этой выставке было бы нечего.
И тут Елену осенило, — коли в этом мире делать нечего — так надо его сменять на другой, виртуальный. Капсула-то — вон она, в ее комнате стоит. Ей даже персонажа завели в систему пару месяцев назад, по распоряжению сверху, причем сразу сотого уровня. Она долго тогда еще думала — кого бы такого себе сварганить позабавнее, дали им всем такое задание те, кто этим занимался. Сначала хотела гоблиншу поуродливее, и имя ей придумала — «Затычка из бочки». Но, как выяснилось, трехсложные ники в игре были невозможны, а без него гоблинша уже не казалась Елене такой прикольной. В результате, перебрав еще пяток вариантов, она остановилась на друидке из Сумрачных лесов. Ей очень понравились татуировки, которые те наносили себе на лица, смотрелось это более чем импозантно, и еще то, что они могли призывать себе на помощь животных. Животных Шелестова любила. А еще мальчики из «Радеона» помогли ей получить ник «Тень». Он уже был занят каким-то игроком, но тот давно в игру не заходил, и потому потерял на него преимущественное право. Что упало — то пропало, таков закон жизни.
Девушка потерла ладошки и бодро побежала по лестнице на второй этаж особняка — нейрованна стояла именно там.
Вход в игру произошел без каких-либо накладок, и уже через минуту она с радостным удивлением смотрела на огромное количество людей, снующих по празднично украшенным улицам Эйгена (именно туда попадал любой сотрудник редакции при входе в игру, их об этом специально предупредили).
Елена была очень удивлена — она даже не могла представить, сколько народу предпочло радости праздника в реальном мире виртуальным торжествам. Ну ладно она — бывает. Но остальные-то что тут делают?
— С Новым Годом! — крикнул ей внушительных размеров полуорк, пробегая мимо. — Что стоишь? На главной площади сейчас фейерверки будут запускать. А в финале — огненного дракона в небеса отправят!
— С Новым Годом! — крикнула ему вслед девушка. — Спасибо!
— Скучаем, красавица? — Смазливый эльф в шапке с бубенчиками возник как ниоткуда. — Может — на вечеринку Пляшущих огней в клуб «Сладкие игры» сходим? В этот раз обещают что-то невозможное и очень смелое. Вроде даже как гномий стриптиз. Вход только для эльфов, но я тебя проведу с собой.
Шелестова не знала, что это за вечеринка такая, но мужские тона и полутона она различала прекрасно.
— Спасибо, мой хороший, — она провела рукой по груди эльфа. — Но я далека от подобных забав. Мне больше по душе душегубства. Причем из тех, которые называют «с особой
