Когда я служил в КГБ, у нас как легенда передавались из уст в уста рассказы об отказах наших граждан от вербовки. Для них это был рискованный шаг, требовавший большого мужества. От вербовки чаще всего отказывались деятели искусства, писатели и, как ни странно, военные. Случаев же такого отказа у журналистов я не знаю ни одного. Да и как откажешься, если только после вербовки тебя могут выпустить на несколько дней за границу, где ты напишешь серию очерков, которые, может быть, принесут тебе известность. Твой профессиональный престиж повысится. А если откажешься, КГБ отомстит - тебя не назначат заведующим редакцией, диссертацию не допустят к защите, а издательство, где готовилась к выходу твоя книга, без объяснения причин вернет рукопись. Даже квартира, которую ты должен был получить после 20 лет ожидания, будет отдана другому. Но самым тяжелым и унизительным станет запрет задавать вопросы о причинах всего этого: начальник лишь многозначительно улыбнется и молча разведет руками...
Поэтому, увы, почти все российские журналисты старшего поколения являются агентами КГБ. Особенно - международники. Одного моего знакомого журналиста- международника завербовали в возрасте 14-ти лет во время Второй мировой войны. Он тогда был юнгой на корабле, перевозившем из США материальную помощь Советскому Союзу. В сталинское время еще жестче соблюдалось правило о том, что каждый советский человек, выехавший за границу, должен быть агентом НКВД, и возраст вербуемых не был помехой. Да и что мог противопоставить 14-летний мальчишка всесильному сталинскому НКВД? Он является информатором ФСБ и поныне...
Не подлежали вербовке только работники ЦК КПСС и их дети. Но даже здесь КГБ находил лазейку.
В аппарате ЦК КПСС низшей должностью был «младший референт». Внутри страны эта должность считалась очень высокой, для многих она была вершиной карьеры. Даже министры на всякий случай подобострастно кланялись младшему референту ЦК. Его положение давало неограниченные возможности служебного роста, а также высокую зарплату, персональную машину, право покупать икру и, конечно, право выезда за границу. Поэтому очень многие из младших референтов ЦК, - солидные сорокалетние мужчины, - с радостью соглашались стать сотрудниками посольств или зарубежными корреспондентами советских газет и журналов. Что может быть приятнее, чем пожить несколько лет в роскошных условиях в одной из западных столиц! В бедные или слишком жаркие страны эти люди тоже ездили, но лишь на очень высокие должности.
Но вот незадача: за младшими референтами место штатного сотрудника ЦК КПСС не сохранялось. Им приходилось увольняться, чтобы по возвращении в Москву поступить в ЦК вновь, что получалось далеко не всегда...
И тут же они теряли иммунитет от вербовки, становясь легкой добычей органов КГБ. Их вербовали, и в зарубежных советских посольствах они исправно выполняли функции агентов. Потом они возвращались в Москву, снова устраивались в ЦК, и КГБ от них отставал. Но через несколько лет младших референтов снова тянуло на Запад, где их опять постигала та же судьба, если в Москве они не получали повышение в чине.
Один мой знакомый, корреспондент «Нового времени» в Токио Юрий Тавров- ский, целых три раза был таким временным агентом. Он то зачислялся в агентурную сеть, то его личное дело агента сдавалось в архив КГБ. Наконец, вернувшись в Москву, он стал заведовать сектором Китая в Международном отделе ЦК КПСС. О нем рассказал мне начальник китайского отдела Второго Главного управления КГБ (нынешнего ФСБ). Наш разговор закончился таким диалогом:
—Наш агент Тавровский, которого ты хорошо знаешь, стал заведующим сектором в ЦК КПСС, и мы от него отказались...
—По-моему, это он сам от вас отказался! - поправил я, и оба мы рассмеялись...
4. ФСБ переходит в наступление
После крушения коммунистического режима, - временного, как впоследствии оказалось, - Комитет по охране государственной тайны в печати был упразднен. Сейчас его функции выполняет ФСБ. Эта работа для него непривычна, но ее облегчает то, что подавляющее большинство сотрудников Комитета по охране государственной тайны перешло в ФСБ. Ведь почти все рядовые клерки его - женщины, и в условиях начавшейся безработицы и массового сокращения раздутых советских министерств им некуда было деваться. Да, в ФСБ сейчас платят мало, но это лучше, чем вообще ничего. Да и кто, кроме женщин, может справиться со скучнейшей работой цензора, с утра до вечера шелестящего страницами, не вставая из-за стола!
Но чиновники бывшего советского Комитета по охране государственной тайны приобрели в ФСБ и политическое влияние! Ведь там воцарился идеологический вакуум. Коммунисты, чью идеологию поддерживали чекисты, находились в оппозиции новой власти. Выражать им открытую поддержку чекисты еще побаивались. Поэтому ФСБ официально встала на защиту мощного реликта коммунистической системы - военно-промышленного комплекса.
Интересы ФСБ и армии тесно связаны. Потому что абсолютно все российские генералы и около 70% офицеров являются агентами ФСБ. Именно этот фактор, аналогичного которому нет нигде в мире, кроме Китая, Северной Кореи и бывшего садда- мовского Ирака, позволяет понять истинные пружины нынешней российской политики. Начиная от войны в Чечне и кончая антиамериканской и антизападной истерией.
Первой жертвой новой ФСБ стал журналист, разоблачивший гнусные секреты наших военных. Это был ученый и публицист Вил Мирзаянов, написавший в 1992 году в газете «Московские новости» о том, что в России производится химическое оружие.
Ученого тут же арестовали. Было объявлено о начале закрытого судебного процесса, направляемого ФСБ, который должен был осудить отважного правдолюбца к 12- летнему сроку тюремного заключения за разглашение государственной тайны. ФСБ уже втайне торжествовала победу, наивно полагая, что и сейчас с ним, как и в недавние советские времена, побоятся спорить.
Но времена неузнаваемо изменились. Люди уже не боялись ФСБ (хотя теперь снова боятся). В результате пристального внимания общественности стала ясна ложность сфабрикованных обвинений, и Мирзаянова вынуждены были освободить.
Потом ФСБ мелко отомстила Вилу Мирзаянову, долго отказывая ему в выдаче заграничного паспорта для поездки в Германию на конгресс химиков, борющихся за уничтожение химико-бактериологического оружия. Это происходило уже в то время, когда ФСБ беспрепятственно выдавала заграничные паспорта членам российской мафии.
Потерпев поражение, ФСБ на несколько лет успокоилась, но затем возобновила наступление на свободу печати абсолютно по той же схеме. В 1996 году она выдвинула точно такое же обвинение в разглашении государственной тайны отставному военному моряку, капитану первого ранга Александру Никитину.
ФСБ обвинила его в том, что он раскрыл самую позорную тайну Северного флота, сообщив международной экологической организации «Беллуна» места аварий советских атомных подводных лодок. Они причинили огромный ущерб природе Балтии и Северной Европы.
Загвоздка было лишь в том, что места аварий были известны в этих странах и ранее...
ФСБ через подконтрольные средства массовой информации России повела атаку на Никитина. Журналисты, не стесняясь, писали так: «Сотрудник КГБ, у которого я взял интервью, объяснил мне сущность преступления Никитина. Оказывается, то, что места аварий были всем известны, не имеет никакого значения. Никитин все равно является разгласителем государственной тайны!» Это было признаком инфантилизма новой российской журналистики. В нее действительно пришло много молодежи, выросшей в эпоху свободы и не знакомой с цинизмом ФСБ.
С некоторыми из них, поносившими Никитина хоть и по указке ФСБ, но вполне искренне, я провел разъяснительную работу. Но не мог же я сделать этого в масштабах всей России!
Благодаря широкой международной поддержке Александр Никитин был оправдан в конце 1999 года. Однако перед этим ему пришлось просидеть полтора года в тюрьме, а потом, будучи освобожденным под подписку о невыезде и живя в своей квартире, вздрагивать от каждого звонка и в любую минуту ждать второго ареста.
Затем во Владивостоке по обвинению в шпионаже был арестован военный журналист Григорий Пасько. Его тоже пришлось отпустить. Однако суд оправдал его не полностью. Пасько и его адвокаты подали протест, и суд направил дело на дополнительное расследование.
А оно совпало с приходом к власти Путина. Порядки в России ужесточились. И Пасько был осужден на четыре с половиной года за то, за что незадолго до этого был оправдан.
Вскоре после осуждения Пасько Путин заявил, что помилует его, если тот обратится к нему с прошением об этом, признав тем самым себя виновным в шпионаже в пользу Японии. Но Пасько отверг такую возможность и предпочел мужественно коротать свои дни в тюрьме.
