Вот тут-то словно рулеточный шарик пробежал по неведомому кругу ассоциаций и остановился аккурат на цифре «5». Я наконец вспомнил то, что никак не давалось: сегодня в пять вечера собирался быть дома доктор-психиатр Ядов. И значит, есть возможность продолжить так не вовремя прерванную давеча беседу.
Правда, часы показывали уже без двадцати минут шесть, а прямо передо мной лежала весьма интригующая флэшка, но я рассудил, что она-то как раз никуда не денется, а вот Ядов может запросто. И был прав: в тот момент, когда я, скорым шагом пролетев половину двора, оказался вблизи его подъезда, доктор как раз из него выходил, причем не один.
Настолько не один, что я, едва на полном ходу успев затормозить, свернул в сторону на девяносто градусов, чтобы укрыться за припаркованным у тротуара минивэном с надписью «Обеды на дом»: профессор был с дамой.
Вот тебе и анахорет, больничный затворник!
На Викторе Петровиче был лет двадцать как уже вышедший из моды синий шерстяной двубортный костюм, на женщине ― темная накидка и черная шляпка с вуалеткой: такую я видел последний раз на своей старой тетке Наталье, когда она в конце шестидесятых наконец впервые после нэпа выбралась к нам из Мариуполя.
Прямо у входа Ядова и его Незнакомку ждало такси. Водитель уже включил двигатель, когда я опрометью бросился назад, к своему «гольфу». В результате мне все-таки удалось настичь их при выезде на проспект и только тут перевести дух, чтобы попытаться трезво осмыслить: а на кой хрен, собственно говоря, я столь резво бросился вдогонку за мирным психическим доктором?
Первым, лежащим у самой поверхности объяснением было: на голом догонятельном рефлексе. Издержки профессии: интересующий меня субъект куда-то двигается ― давай за ним! Но следуя в вечернем потоке машин за таксомотором с Ядовым и его спутницей, я пришел к выводу, что благоприобретенные профессиональные рефлексы на то и вырабатываются долгими годами практических занятий, чтобы в случае чего опережать сонно блуждающую в лабиринте мозговых извилин мысль.
Психиатр, конечно, был мирный, но давешняя встреча с ним показала, что откровенничать со мной он не больно настроен. А весь мой сыскарский опыт свидетельствовал: чем больше о человеке узнаешь на стороне, тем больше он тебе потом сам про себя расскажет.
Надо признать, увлекательной погони не получилось.
Проехав всего-то какую-нибудь пару-тройку километров, такси остановилось возле известного в нашем районе ресторанчика восточной кухни с горделивым названием «Низами». Сам я, правда, в нем никогда не бывал, но слышал, что там подают неплохой узбекский плов и отличный лагман. При известном везении можно купить и травку.
Ядов с подругой расплатились с водителем и поднялись по ступенькам заведения. Выждав, пока, по моим расчетам, они должны были уже сесть за столик, я закрыл машину и отправился следом. Но меня ждало разочарование.
На фоне вешалки, голой, как парк поздней осенью, сидел швейцар. Был он в тюбетейке и тяжело расшитом таджикском халате, но с квадратной славянской мордой, сухой и серой, как родное нечерноземье. Он даже задницы не оторвал при появлении нового гостя, а только привычно обшарил мои карманы маленькими злыми глазками отставного прапора из ГУИНа и пробормотал:
― Кибитки все заняты.
Автоматически кивнув на ходу, я прошел мимо и, только оказавшись в зале, запоздало понял, что он имел в виду.
Отдельных столиков было совсем немного, и все они сгрудились возле самой эстрады, еще пустующей в это время. А остальное пространство ресторана занимали стилизованные под большие и маленькие кочевые кибитки кабинеты с тяжелыми ковровыми пологами вместо дверей. Похоже, в одном из них только что скрылась интересующая меня парочка.
Я в растерянности остановился посередине.
Уйти и подождать в машине, покуда они выйдут?
Остаться? Чтобы что?
Сидеть в центре этого бивака и тупо пялиться в стенки наглухо задрапированных кибиток?
Но тут из оцепенения меня вывела сноровисто подкатившая ко мне официантка в цветастом шелковом халате. На левой груди у нее псевдоарабской вязью было затейливо вышито: «СУРЕЯ».
― Желаете покушать? ― проворковала она с протяжным северным аканьем, одновременно указывая на ближайший свободный столик. ― Могу предложить плов, шаурму, пельмени…
Со стороны кухни пахнуло таким слюноотделительным запахом, что я вдруг понял, что не просто желаю покушать. Я хочу жрать так, что разложи сейчас посреди этого дикого кочевья костер с зажаренным на вертеле быком, мне бы ничего не стоило слопать его целиком. Сглотнув, я спросил:
― Что быстрее всего?
― Лагман.
― Несите! ― плотоядно скомандовал я, усаживаясь за стол.
Теперь у меня по крайней мере образовалось время, чтобы подумать, оценить обстановку и выработать план действий.
Но сперва ― диспозиция.
После потери такого источника, как Нинель, доктор стал моей главной надеждой. Наверняка он знает предостаточно о семейке Шаховых-Навруцких, но вряд ли удастся вот так запросто вытянуть из него все подробности.
Запросто не удастся ― значит, надо найти к нему подход. Но какой?
Предположим для начала: таинственная дамочка. Зачем на ней эта чертова вуалетка? Просто старомодный каприз или она скрывает лицо? И от кого скрывает их обоих кибиточный полог, если, конечно, доктор не случайно выбрал этот поделенный на отдельные кабинеты ресторан?
Ну, хорошо, предположим, предположим…
Но что это мне дает?
Допустим, я нахально влезаю к ним в юрту или, на худой конец, подстерегаю на выходе. Цель ясна: оказаться сопричастным какой-то профессорской тайне и таким образом… таким образом…
А если никакой тайны нет и в помине?
Вдруг это просто старая приятельница, вдова покойного учителя или просто однокурсница, которую Ядов пригласил отметить какую-то дату, а то и просто посидеть в тишине, вспомнить молодые годы? Да меня просто выставят с позором вон! И какая уж там сопричастность ― доктор получит полнейшее моральное право на порог больше не пускать назойливого сыскаришку!
Не годится. Тогда что же?
Смерть Нинель.
Правда, это при условии, что ему об этом еще не известно.
Если же известно, эффект будет сильно ослаблен. Но в моем распоряжении, тем не менее, останутся кое-какие козыри.
О чем уж точно не знает никто, кроме меня, так это об охоте на Нинель некоей частной спецслужбы.
И эта спецслужба хотела что-то найти сперва у нее в квартире, а потом даже в моей ― совсем уж временном ее пристанище.
А это «что-то» вполне вероятно связано с ее работой у отчима.
Конкретнее ― с девчонками, коим она, по словам Цыпки, «вытирала сопли». И с теми людьми, которые этими девочками предположительно пользовались ― отнюдь не в качестве фотомоделей.
Само собой, разом вываливать весь пасьянс я не собирался. Но и отдельные фрагменты при умелой подаче могли бы мне помочь раскрутить профессионально скрытного профессора.
Если так ― то так. А если так ― то этак…
Но тут не шахматы, обратно ход не возьмешь. На что решиться?
Сурея принесла поднос и водрузила передо мной на стол пышущую паром глубокую миску, тарелку с зеленью и плетеную корзинку с лепешками. Она еще расставляла вокруг меня перечницу, солонку и какие-то восточные специи, а я уже жадно оторвал зубами кусок хлеба и сразу за этим отправил в рот первую ложку обалденно пахнущего варева. В то же мгновение мне показалось, что я хватанул глоток отвара из мелко перемолотых бритвенных лезвий. Обжигающе острый и горячий лагман вонзился в мой пищевод, как турецкий ятаган. Но странное дело ― именно этот коварный удар по организму пробудил во мне дремлющие силы, необходимые для принятия решения. Едва продышавшись, я схватил повернувшуюся было уходить официантку за широкий рукав.
― Сурея! Если у вас на второе есть раскаленная подкова ― давай сюда! Мне теперь все нипочем!
Стрельнув на меня круглыми голубыми глазками, она понимающе ухмыльнулась: видать, такая реакция не была ей внове. А я, посчитав, что первичный контакт установлен, спросил:
― Кстати, как тебя на самом деле звать? В миру?
― Женя, ― понизив голос, сообщила она.
― Ага. Так вот, Женечка, у меня просьба. Тут до меня зашла симпатичная такая пара: он в синем костюме, а она в шляпке с вуалью. Это мои друзья… Они где сели?
― Виктор Петрович, что ли? ― с легким удивлением склонила она головку.
― Точно, ― охотно подтвердил я, внутренне пытаясь как можно быстрее переварить эту новую информацию. ― Виктор Петрович Ядов. Он что, часто здесь бывает?
― Бывает, ― эхом откликнулась она.
― И всегда с этой дамой?
― Ага, с ней…
Личико у Женечки погрустнело, глаза заволокло. До нее наконец дошло, что легкая болтовня начинает постепенно переходить в какое-то иное качество. Но отказать веселому клиенту она все еще была не в силах. Надо было срочно этим пользоваться.
