Такое чувство, будто мы просто тренируемся.
Мы становимся в круг, вплотную к изогнутой стене. Я оглядываю арену и встречаю ухмылки Льда и Шквала. Мы собираемся устроить шоу, или как? Толпа никогда не видела ничего подобного. Я осматриваю две другие команды. Грех вздёргивает бровь, смотря на меня, а Убийца прищуривает глаза, переводя взгляд с меня на Греха. Убийца поворачивается к своему брату, который смотрит на меня, не мигая с той секунды, как мы вошли. Между шестью членами их группы раздаются шепотки. Мы потеряли элемент неожиданности относительно нашего союза, но он нам и не нужен. Мы превосходим их числом, два к одному. Скоро прозвучит колокол. Мы напрягаемся в состоянии готовности.
Я слышу шум и, спотыкаясь, двигаюсь вперёд, в замешательстве ловя себя на полпути. Другие бойцы делают то же самое. Шум — другой. Рог, а не колокол. Чужеродный рог звучит снова, отдаваясь эхом сверху. Люди начинают кричать, арена сотрясается от топота ног. На короткое мгновение все три команды обмениваются недоуменными взглядами. Что происходит?
Я понимаю только тогда, когда вижу ужас на лице Осколка.
Дозорные здесь.
Все восемнадцать бойцов спешат к единственной двери. Устроители всегда запирают яму снаружи. Я пробираюсь к двери. Дверь — единственный выход, если только мы не заберёмся и не перелезем через барьер на втором уровне. Я уже вижу, чем это может закончиться. Не все смогут сбежать. По крайней мере, один человек окажется в ловушке. Возможно, Лавина, который поможет вытащить остальных.
Крики доносятся с нижнего уровня! Мы отбегаем в сторону и выглядываем через решетку. Дозорные проникают через единственный дверной проём в Клетки.
— Как они так быстро сюда спустились? — кричит Шквал, вторя мои мысли.
— Посмотри, как они одеты, — говорит Осколок, устремляясь вперед к стене.
Я следую за ним и быстро понимаю, что он имел в виду. Дозорные замаскированы под Брум из Внешних Колец. Они, должно быть, проникли внутрь уже давно и ждали, пока мы окажемся в яме.
— Быстрее. Иди. Я подброшу тебя, — говорит Лавина.
Он хватает меня за запястье, чтобы поднять меня. Я качаю головой и вырываюсь из его хватки.
— Я не оставлю вас всех. И ты не сможешь подкинуть всех нас. Вьюга, Лёд и Шквал слишком большие, — говорю я.
— Ты должна сбежать, — говорит он.
— Алзона выбралась! — кричит Шквал.
Лёд задыхается:
— Нет!
Мы все бежим к его месту, чтобы заглянуть в маленькое отверстие. Дозорный прижимает испуганную Кристал к земле, связывая ей руки за спиной.
Осколок делает шаг ко мне и хватает меня за плечи.
— Ты должна позволить Лавине подкинуть тебя. Ты можешь спасти Кристал, и, если повезёт, сможешь отпереть дверь и выпустить нас. Нас почти двадцать человек. Возможно, нам удастся выбраться.
Я смотрю в его умные голубые глаза и понимаю, что он прав. Так же я знаю, что он не верит, что я смогу спасти их.
Я подаю сигнал Лавине, и он сгибает колени и сцепляет руки, как мы практиковали раз за разом в последние месяцы. Теперь эти действия доведены до автоматизма. Я бегу к нему, когда раздаётся голос. Голос грубый, короткий и слишком знакомый.
— Остановись или они умрут.
Мы были так захвачены нашими планами по спасению Кристал, что не заметили, что Дозорные вошли в яму. Двое держат мечи у горла Порока и Мясника. Я оглядываюсь назад и вижу, что Рон держит Вьюгу на острие меча. Рон наблюдает за мной с настороженным выражением лица. Почему он смотрит на меня? Моё сердце бешено колотится. Это просто рейд, или меня нашли?
— Лечь лицом вниз, ноги и руки широко раскинуть, — приказывает он.
Группа Трюкача обменивается взглядами с нашей, и мы все подчиняемся. Мы не будем бежать ценой жизни наших друзей. Возможно, позже у нас появится шанс сбежать. Если это позже наступит. Убийца медлит дольше всех, но потом всё же приказывает своим людям отступить. Если бы у горла его брата не было меча, без сомнений, Убийца попытался бы сбежать.
Как и у Кристал, наши руки связаны за спиной. Я обмениваюсь разочарованным взглядом с Грехом, стоящим передо мной, когда наши ноги сковывают. Я надеялась, что они забудут о ногах. Любой из здешних бойцов мог бы пинками добиться свободы. Как долго Рон и Дозорные наблюдали за нами? Они были хорошо подготовлены. Неужели они всё это время находились внизу, на арене, сливаясь с толпой в своих грязных лохмотьях?
Две шеренги надсмотрщиков сопровождают нас по обе стороны, пока мы поднимаемся по шести уровням, наши цепи звенят и дёргаются. Рон больше не смотрит на меня.
Мы покидаем неприметное здание, выходя на поверхность. Окружающие здания и переулки пусты, но я не обманываюсь. За нами будет следить сотня глаз. В том числе и Алзона. Рон, должно быть, тоже это чувствует. Он приказывает нескольким своим людям следить за нами, пока нас заталкивают в колонну крытых повозок.
Внутри находится два крошечных окна с тремя деревянными решётками. Решётки можно выбить, но окна слишком маленькие, чтобы через них могла пролезла даже я. Я сажусь и смотрю, кого ещё заталкивают в тот же вагон. Похоже, они разделили команды. Со мной в повозке Осколок, и остальные — представители двух других команд. После крика водители повозки дергаются вперёд.
Я встаю и выглядываю в окно. Другие повозки следуют за нашим. Дурной запах заполняет замкнутое пространство. Я морщу нос и оглядываюсь через плечо. У одного из людей Убийцы мокрые штаны. Никто не произносит ни слова. Я понятия не имею, что происходит.
— Куда они нас везут? — спрашиваю я Осколка, стараясь говорить как можно тише, чтобы скрыть своё неведение от остальных.
— Они везут нас на казнь. Мы все умрём, — хнычет мужчина, который обмочился.
Я не обращаю на него внимания.
— Они берут такое количество людей только по одной причине, — Осколок смотрит на меня, и моё сердце учащенно бьётся от безнадежности в выражении его лица. — Мы направляемся в Купол.
Я должна знать, что такое Купол, но я не знаю. К счастью, начинают говорить другие мужчины.
— Я слышал, что тебя сажают туда без оружия и дают им зарезать тебя, — говорит один из них.
Подаёт голос Порок:
— Я видел такое один раз. Дозорные просто продолжают наступать, пока все бойцы не погибают.
— Мы все умрём, — снова хнычет испуганный мужчина, раскачиваясь. — Мы все умрём.
Я шепчу Осколку, пока остальные спорят:
— Никто не выживает? — спрашиваю я.
Он кивает и крепко хватает меня за руку.
— Я бы хотел, чтобы тебя
