Я не могу это контролировать, могу только заглушить. Возможно, если бы вы допустили меня до архивов в Вааларе, я бы смогла… найти там… — по мере того, как она говорила, Васлид приблизился к ней вплотную и навис над ней, сложив руки за спиной. Его брови сошлись на переносице, а губы превратились в нитку — настолько он их сжал в своей излюбленной недовольной гримасе. Когда девушка умолкла, так и не закончив свою мысль, он заговорил тихо, проникновенно, с толикой яда в своем голосе:
— Хочу напомнить тебе, что я обещал Матильде, что сохраню твою тайну. В свою очередь, они должны были сделать все, чтобы истина о твоем даре никогда не вышла наружу, и они пообещали мне… — он закрыл глаза, прервавшись, подумал и решил сказать по-другому, — твоя мать обещала мне, что сохранит твои способности в тайне, что ты не будешь ими никогда пользоваться, интересоваться и прибегать к ним. И только так ты сможешь жить. Соответственно, после их смерти, долг их обещаний перекладывается на тебя. Ты должна быть самой незаметной и обычной некроманткой, насколько это вообще возможно, — он подчеркнул свои слова особенно высоким раздраженным тоном, сложив пальцы в щепоть у ее лица. Некромантка скосила на них взгляд, но тут же вернула его к глазам инквизитора. — И ты мне сейчас говоришь о том, чтобы я допустил тебя до тайных архивов инквизиции в Вааларе!? Ты удивительно безалаберная! Это ведь так незаметно, так обычно! Юную девку из Геновера вдруг ни с того ни с сего главный дознаватель инквизиции с распростертыми объятиями допускает до святая святых в столице! — он возмущенно всплеснул руками, отошел, сделал круг по свободному пространству перед столами. — Не слыхано!
Девушка насуплено молчала. Инквизитор, сутулясь, прошелся по аудитории туда, потом обратно, размышляя. Его яд иссяк. Имельда решила больше не ворошить это осиное гнездо опасными вопросами, а потому спросила о том, что было самым важным на повестке дня.
— Как думаете, мне разрешат выйти с территории школы?
— Тебе зачем? — с подозрением посмотрел на нее. Девушка, молча, задрала юбку и показала перевязанную ногу. — Так. Это еще что? — Имельда красноречиво посмотрела на мужчину, поджав губы. — Ты же сказала, что тебя не задели! — повысил голос мужчина, но тут же осекся, понизив тон. На секунду он потерял контроль, подошел к девушке и бесцеремонно развязал импровизированную повязку.
— А что я должна была сказать? Меня бы записали в упыри тут же. И что дальше? Как оправдываться, что я осталась живой? Чудо? Больше на мою удачу люди не купятся. Инквизитор взглянул снизу вверх на девушку и продолжил осматривать царапины. Она была права.
— Так что тебе надо в городе?
— Надо попасть к Каилу.
Инквизитор вновь кинул взгляд на ногу, которая уже была спрятана под юбкой.
— Что ж. Я устрою тебе пропуск. Скажем… Тебе надо будет приехать на встречу со мной для повторного допроса перед тем, как я уеду обратно в Ваалар. Спорить не станут.
— Спасибо, отец Милтон.
— Это не ради тебя, во-первых, — жестко отрезал инквизитор. — А, во-вторых, будешь продолжать в том же духе, и у тебя начнутся сложности, и я больше не стану тебя прикрывать. Будешь разбираться сама. Это ясно? За тебя ручались Матильда и Тимор, и все было нормально. А сейчас их нет, и вот они — проблемы.
— Сама их смерть — проблема! Вы нашли зацепки? Кто их убил? Кто надругался?
Инквизитор, стоявший, словно проглотил кол, сжав губы, смотрел на девушку с некой надменной ноткой во взгляде.
— Не знаю, — наконец выдал он, сунув руки в карманы своей серой рясы. Он ссутулился еще больше, словно на него опустили мешок с зерном. Надменность улетучилась и перед Имельдой остался лишь усталый мужчина, чей возраст уже давно перевалил за пол века, а смерть Матильды словно надломила его. Так казалось Имельде в те моменты, как сейчас, когда на едине с ней с него слетала маска инквизитора, и он оставался просто одиноким мужчиной. Она подозревала, что Васлид всегда питал к ее матери отнюдь не дружеские чувства, вот только он давно не принадлежал своим собственным желаниям и мечтам. У него была работа, обеты, долг родине. — Зацепок нет. Ни мотива, ни следов, ни свидетелей. Я потратил два месяца, но так ничего и не смог понять, и, боюсь, что уже не пойму. Придется возвращаться в столицу. В Геновере мне делать больше нечего, только время тратить.
Имельда недовольно обхватила поудобнее трость, понимая, что разговор подходит к концу. Больше он не мог ей ничего дать.
— Спасибо, что сказали за меня слово. Я благодарна. И постараюсь не лезть больше никуда.
Мужчина кивнул и направился на выход. Имельда тоже направилась к двери.
— Не смей повышать дозу. Запрещаю. И еще, — он остановился, перехватив быстрее ручку двери, не дав девушке первой выйти. — Мы с тобой не знакомы.
Имельда исподлобья зыркнула на мужчину. Сейчас вблизи, в потемках его лицо было видно не так хорошо, морщины стали отчетливее, а глаза словно спрятались в глазницах. Мужчина открыл дверь и выпустил девушку, следом вышел сам. Имельда вернулась обратно в комнату, села на кровать и уставилась куда-то в темный угол.
Тело ныло, все-таки пошвыряли ее сегодня знатно. Саднили царапины от осколков на лице, руках и бедрах. Ребра ломили, каждое резкое движение сопровождалось острым болезненным импульсом. Девушка достала фляжку и допила содержимое. Намешать новую порцию было нужно, но вставать и делать этого не хотелось. Она оставила это дело на утро. В итоге, она просто легла, не раздеваясь, и тут же провалилась в тревожный сон.
Глава 8
Имельда проснулась совсем разбитой от стука в дверь. За окном было уже светло, но по-утреннему, небо было затянуто серой облачной пеленой, в комнате было еще темно.
Стук повторился. Имельда кое-как поднялась с кровати. Помятая одежда и покрывало говорило о беспокойном сне. Она не хотела думать о том, как выглядит ее лицо. За дверью оказался все тот же неутомимый Зош.
— Приветствую вас, Маэстро Пешет. Простите за раннее беспокойство. Я хотел вас предупредить, что ваши занятия не стали отменять, но перенесли их в другую аудиторию. Ученики были извещены. А еще сегодня Маэстро Вельт не сможет провести лекцию у своей группы, поэтому ее поручили вам.
Имельда смотрела на него с неизменным лицом, не выдавая никакой реакции на известия, несколько долгих секунд, пытаясь собраться.
— Сейчас?
— Занятия через полчаса. Я подумал, что вам будет нужно время на то, чтобы собраться.
