шоколадом, на аккуратно заправленной огромной кровати тоже оказалась визитка – прачечная. В ванной – полный набор мыльно-рыльного, и, конечно же, – контакты клининговой службы. Как я понял, из квартиры можно вообще не выходить годами, и не будешь ни в чем нуждаться. Не самый плохой вариант, если бы впереди у меня была долгая жизнь. Вот так закуклиться, уйти в комфорт одиночества и, например, писать книги или рисовать картины, а когда наскучит – позвонить в специальную службу, и прилетит вертолет, доставит к самолету, самолетом туда, где в теплой соленой воде плавают удивительные рыбы, а на невиданных деревьях растут вкуснейшие плоды. Ну да, не в деньгах счастье, ага, конечно. В чем счастье, Тело? Даже в моем случае: что бы я делал эти полгода или сколько там жить осталось, если бы у меня не было денег? Счастлив я, может, и не буду, но не буду и совсем уж несчастлив, нормально я буду, где-то посередине, впрочем, как и всегда – у границы верхних миражей.
Совсем скоро, Тело, расскажу, как произошла та знаменательная встреча, благодаря которой я вообще сейчас с тобой разговариваю. Я понимаю, что ты не можешь оценить всего мною сказанного, но требовать от тебя такого несправедливо. Ты, главное, не помри внезапно, а то все планы мои нарушишь. Живи, Тело, и слушай, хоть убей, но я верю, что ты меня слушаешь и слышишь!
Я вышел из дома и без какой-либо конкретной цели отправился бродить по улицам. В планах – только если попадется какой-нибудь торговый центр – купить куртку на осень. Уже начинало холодать, в любой из дней мог зарядить нудный тонкий московский дождь. Хотелось куртку с большим глубоким капюшоном, чтобы можно было ходить без мотоциклетного шлема, который уже порядком надоел. Да, в капюшоне не распахнуть полностью «глаз» и не заглянуть в верхние миражи, но в последнее время я и так нечасто туда заглядывал. Не случалось ничего такого, чтобы знать, что там будет через десять секунд. Заглянуть же настолько далеко, чтобы увидеть день своей смерти, мне было не дано.
Всю дорогу не покидала мысль, что мне нужно как-то легализоваться. Теперь, когда я не был под защитой родителей, стал понимать, что в любой момент может случиться такое, что с моей примечательной внешностью я попаду в какую-нибудь историю. Я не боялся случайных людей, способных причинить мне вред, что тоже нельзя было исключать, я опасался тех, кто должен олицетворять собой мир и порядок. Как скоро меня остановят полицейские и попросят снять шлем, предъявить документы? Не получится отмахаться липовой справкой, дескать, у меня аллергия на солнечный свет. А какая реакция будет у них? Нет же инструкции на такой случай, отведут в отделение, начнут выяснять и прочее. «Как мне сделать так, чтобы мой «глаз» стал сам по себе документом крепче паспорта?» – думал я.
Популярность, Тело. Только популярность в наше время, даже местечковая, даже скоротечная популярность – высшая цель человека. Предел мечтаний, основополагающая идея. Раньше популярность была побочным эффектом хоть какой-то интеллектуальной деятельности или действительного таланта, теперь скорее наоборот. Сначала нужно «выстрелить», да все равно на каком поприще, а потом уже к этому общество само прикрутит и талант, и все остальное. Мне не нужно было самоутверждения после всплеска популярности, у меня даже времени на это нет, только известность сама по себе – та, что может защитить при правильном подходе, но может и уничтожить, если злоупотреблять.
Оглядываясь сейчас назад, думаю о том, что я тогда делал, мне кажется, что подсознательно я уже был готов на операцию. Иначе как объяснить мои действия? Это не было похоже на желание обреченного ярко прожить остаток дней, скорее – подсознательная надежда, что дни совсем не последние. Не знаю, Тело, не знаю. Если поглядеть на людей в целом, они ведут себя так же, как вел себя я. Мы же обречены умереть, рано или поздно, но все равно упорно накапливаем богатство, если умеем, оправдывая это заботой о своем наследии, о детях, понимая на самом деле, что, когда закопают, будет абсолютно все равно, что там с детьми и наследием. Мы живем так, будто никогда не умрем, а если когда-то давно человек жил вечно, и вот однажды явился перед ним бог и сказал: «Все, милый мой человек, теперь ты смертен, и жить тебе осталось от сегодняшнего дня лет тридцать». Да пускай сорок, и даже пятьдесят, и даже сто. Что такое сто лет по сравнению с вечностью? И вот человечество бросилось «доживать последние деньки»: любить, копить, убивать, надеяться и, конечно, стремиться к известности. Сейчас путь к ней прост, достаточно достать телефон из кармана, установить приложение и завести аккаунт. Что я и сделал.
Не было сомнений, где регистрироваться. Конечно, ТикТок. Прекрасный, идеальный для меня формат. Я просто включил камеру и, продолжая идти по улице, снял короткое видео: как я сбрасываю мотоциклетный шлем, распахиваю «глаз», закрываю «глаз», затем прищуриваюсь и, выбрав самый заезженный и трендовый трек на сегодняшний день в ТикТоке, начинаю моргать в такт. Выкладываю видео, убираю телефон в карман, будучи в полной уверенности, что этого более чем достаточно.
Представь, Тело, после этого я почувствовал небывалый ранее душевный подъем. Наверно, такое можно назвать вдохновением, будто на мгновение разум и душа вдруг обрели гармонию, не спорили друг с другом, осознали, что они есть целое в большем.
В торговом центре, который все-таки попался на пути, я нашел хорошую черную куртку – непромокаемую парку с большим глубоким капюшоном, как и хотел. В магазине поймал на себе несколько удивленных взглядов, улыбнулся под шлемом своим маленьким нелепым ртом на шее. «Скоро мне, возможно, вообще не нужно будет прятать «голову», а удивляться вы все будете куда больше, чем сейчас», – подумал я.
Как только я вышел из торгового центра, начался дождь. Мелкий, холодный, осенний. Дождь сразу смыл все краски с города, словно кто-то накрыл дома и улицы плотным полиэтиленом, все стало расплывчатым и зыбким. Я достал куртку из пакета, осмотрелся, убедился, что на меня никто не смотрит, надел куртку, снял шлем и, прикрыв «глаз», накинул капюшон. Маски у меня с собой не было, и я поспешил домой. В свой новый дом с прекрасным видом из окна и полным отсутствием атмосферы настоящего дома.
Как и в родительской квартире, из моего окна было видно церковь. Не такой монструозный храм – величественный и пугающий, а небольшая церквушка, почти полностью скрытая от глаз листвой, сейчас уже зелено-желтой. Над листвой блестел купол, и даже сегодня, когда на небе нет
