— При чем здесь кадры? — усмехнулся шеф. — Ты что, не понял, что в милиции, как в любом ведомстве, две вертикали власти? Официальная, которая платит тебе копейки и ничем не помогает, и неофициальная, но очень могущественная — та Система, которая и определяет на самом деле всю твою жизнь? И это не только у нас, это существует в любом ведомстве! Шабанову повезло — в силу случайного стечения обстоятельств, а также определенных личностных качеств: гибкости, исполнительности и дальновидности, Система приняла следователя Шабанова и принялась продвигать его к сияющим вершинам карьеры.
— Гм…
— Сколько лет ты шел от следователя к старшему следователю?
— Почти двенадцать…
— А от старшего следователя к заму начальника отделения?
— Семь месяцев.
— А от зама к начальнику отделения?
— Около года.
— И ты еще сомневаешься в могуществе Системы? Все в наших руках. И ты — один из нас!
Петрицкий снова поднял рюмку.
— Давай за наших руководителей. За тех, кто стоит наверху Системы.
Они снова выпили. Водка в графине заканчивалась, хотя и Петрицкий, и Шабанов были трезвыми.
— А официальные руководящие должности совпадают с неофициальными? — спросил Виктор.
Петрицкий пожал плечами.
— Не всегда. Но это на низовом уровне. Чем выше, тем больше сближаются линии руководства. Система заботится о себе. Так что, считай, наш разговор санкционировали руководители Системы.
— И что от меня требуется?
— Ты должен полностью контролировать обстановку в отделении. Подбирай и воспитывай следователей таким образом, чтобы они выполняли все твои указания, без лишней демагогии про процессуальную самостоятельность. Сказал — привлечь, должны предъявить обвинение и направить в суд. Сказал прекратить или отказать — должны так и сделать. Вырасти одного или двух человек, которых можно использовать для самой черновой работы. Помогай им, поддерживай, покрывай недостатки — и они будут работать на тебя верой и правдой. Хотя сам понимаешь, что и «верность», и «правда» тут — категории условные.
— Я постараюсь, — сказал Шабанов.
— Что открыть — виски или коньяк? — спросил подоспевший официант, как только водка закончилась.
— Все равно, — сказал Шабанов.
— Подожди, как «все равно»? — возмутился шеф. — Если все равно, пей «паленку» по тридцать рублей за бутылку. Конечно, виски!
От девичьего стола раздался очередной взрыв громкого смеха. Четверо мужчин распрощались: чиновники ушли, а бандиты остались. Они сразу раскрепостились, развалились на стульях, послали девушкам бутылку испанского шампанского, себе заказали еще коньяка и принялись оживленно обсуждать что-то, очевидно, состоявшийся разговор.
«Сейчас бы вас, гадов, прикладами по почкам, в наручники и в СИЗО! — злорадно подумал Шабанов. — Да по десять лет за фактически совершенные преступления! Только ведь не дадут, они многих кормят…»
Он посмотрел на девушек. Красивая брюнетка с длинными волосами смотрела на него и улыбалась ангельской улыбкой. Она была гораздо утонченней и изящней, чем Марина.
— Давай за то, чтобы ты вписался в Систему. Тогда карьера, считай, обеспечена. Не знаю, как генералом, а полковником точно станешь!
Шабанов не отводил глаз от длинноволосой брюнетки. И вдруг она стала водить языком по внутренней поверхности щеки, гоняя по кругу небольшой бугорок нежной кожи. Зачем она это делает? Неужели так открыто обещает…?!
— И еще одна твоя задача, — вдруг сказал Петрицкий. — Ты будешь курировать все дела по наркоте. Воскобойников подскажет тебе, что надо делать. Он ведет оперативную работу, ты — процессуальную. Чужих сбытчиков закрывать, своих — отмазывать. Стравливать конкурентов. Например, создать у одной группы впечатление, что другая дает на нее информацию. Пусть сами разбираются между собой…
«Ничего себе!» — Виктор вынырнул из приятных волн опьянения и даже перестал смотреть на брюнетку.
— Разве это процессуальная деятельность? За это в подъезде вполне могут пулю в затылок загнать!
Шеф развел руками.
— Волков бояться… Ты же офицер милиции, а это профессия повышенного риска.
Тем временем Грачев и Ларионов подошли к девушкам, коротко переговорили и повели длинноволосую брюнетку и блондинку с прической каре по узорчатой чугунной лестнице.
— Что там, наверху? — спросил Шабанов.
— Антресоли с диванчиками и низенькими столиками. Там едят десерт, пьют кофе, ну, и делают еще кое-что… Так ты согласен на наши условия?
«А куда мне деваться?» — хотел спросить Виктор, но воздержался. И ответил просто и достойно:
— Конечно, согласен!
И когда они выпили в очередной раз, все же спросил:
— Извините, Василий Григорьевич, но вы так откровенно со мной говорили… А если бы на моем месте был другой человек, и он отказался и отнес заяву в прокуратуру или ФСБ?
Петрицкий криво усмехнулся.
— Мы же не говорим о таких вещах абы с кем. Ты — один из нас, неоднократно проверенный в деле. А если бы попался какой-то дурак, то, во-первых, он бы ничего не доказал: сейчас время констатаций, а не принятия мер. А во-вторых, сам бы через пару дней оказался на нарах. А потом, возможно — и на кладбище!
От жесткого прищура начальника на Шабанова повеяло смертельным холодом. Переводя все в шутку, он улыбнулся и поднял широкий стакан с колышущейся на дне соломенного цвета жидкостью.
— Тогда давайте выпьем за вас, Василий Григорьевич! Это ведь вы продвигаете меня по карьерной лестнице!
— Спасибо! — кивнул начальник. — И за Систему. Мы только ее винтики!
— Я слышал, ты собираешься уйти из семьи и жениться на этой… Марине? — неожиданно спросил Петрицкий.
— Ну, да… откуда вы знаете?
— Земля слухом полнится, — пожал плечами Петрицкий. — К тому же я твой начальник. Только лучше тебе этого не делать.
— Почему? — насторожился Виктор.
— Марина проститутка. Ее подставляют людям, которых надо скомпрометировать или взять под контроль. Она работает на известную ОПГ.
— Не может быть! — пораженно воскликнул Шабанов.
— Увы. Это факт. Обдумай все хорошенько.
Оставшаяся в одиночестве рыжая девушка заскучала, но ее подружки уже спускались в зал вслед за бандитами, которые подошли к столику милиционеров.
— Чем можем помочь? — вежливо спросил высокий, чернявый Грачев, известный в оперативных учетах под кличкой Грач. Впрочем, под этой кличкой он был известен всему городу.
— Спасибо за выпивку, — учтиво ответил Петрицкий. — Больше ничего не надо.
— Стол оплачен, — сказал Грач. — И девочки тоже.
— Вам недаром эта черненькая понравилась, — доверительно наклонившись к Шабанову, сказал Ларионов. По учетам он проходил под кличкой Удав. — Шикарно делает. Будете довольны.
Развернувшись, бандиты ушли. Милиционеры переглянулись.
— Совсем обнаглели! — сказал Шабанов.
— Да нет, они очень почтительны, значит, признают силу Системы, — ответил Петрицкий. — И вообще, я же сказал — время такое. Надо жить по его законам. Кстати, твоя Марина подконтрольна грачевской группировке.
В сознании Виктора будто молния сверкнула. Он вдруг вспомнил, что это Грач угощал их с Мариной и Воскобойниковым коньяком в «Замке».
— Вот сука! — скрипнул зубами Шабанов, и непонятно в чей адрес — Марины или Грачева.
К их столику, обворожительно улыбаясь, подошли брюнетка и блондинка. Короткие шорты одной и мини юбка другой открывали красивые ноги в дорогих ботиночках на «шпильках».
— Ребята сказали, чтобы мы выпили с вами кофе, — мелодично пропела брюнетка и провела рукой по блестящим, чисто вымытым волосам.
— С удовольствием, — Шабанов встал и взял ее за обнаженное предплечье. Но девушка осторожно освободилась.
— Поднимайтесь пока, а я пойду рот вымою, — сказала она.
— Зачем? — удивился Шабанов.
Тонко выщипанные брови удивленно приподнялись.
— Ну что ты, не понимаешь?!
— Я тоже пойду, — улыбнулась блондинка.
Наверху действительно оказалось уютно: четыре отсека со столиками и мягкими угловыми диванами, зеркальные переборки между ними, картины на стенах, телевизионный экран, на котором демонстрировали дефиле высокие девушки в откровенных купальниках. Официантка успела принести четыре «эспрессо» и коньяк, когда вернулись девушки. Блондинка села рядом с Петрицким, брюнетка — с Шабановым.
— За знакомство! — подняла бокал блондинка. — Я Жозефина.
— Ангелина, — представилась брюнетка и застенчиво улыбнулась. — Ангел.
Все выпили. Потом девушки синхронно положили руки на ширинки соседей, сделали несколько движений, будто лепили цилиндры из пластилина, вжикнули «молниями» и умело извлекли чувствительные мужские отростки. Действовали они привычно и обыденно, ничуть не смущаясь, как выполняет свою работу артист на эстраде. Миг — и они жадно приникли к извлеченным частям тела, как припадает в джунглях измученный жаждой путник к только перерубленной водоносной лиане. Шабанов ошарашенно смотрел на начальника, опасаясь — нет ли здесь нарушения субординации. Но шеф только улыбнулся и подмигнул.
