Петрицкий выругался.
— Человеческий фактор. Недостатки кадровой работы. Начальник следствия не контролирует личный состав. А там один молодой щенок — Ильин, уперся и ничего решать не хочет. Вынес постановление об аресте, жалобы пишет… Ничего, я наведу там порядок!
«Молодец! — подумал Шабанов. — Есть еще принципиальные следователи. Правда, за это их гнобят, но все-таки хорошо, что такие люди еще не перевелись…»
— Моя задача? — вслух спросил он.
— Отдашь кому-то из своих, чтобы они спокойно и тихо его прекратили. Это легко: потерпевшие скрылись, в больницу раненый не обращался. Обычная разборка между бандюками, по большому счету, нам и вмешиваться не надо. Пусть сами разбираются!
— Я понял, — кивнул Шабанов.
— Только тут есть один нюанс, — продолжил Петрицкий. — Надо обосновать передачу дела на другую территорию. Оформите липовый материал, что похожий эпизод был в Центральном районе. Потом это не подтвердится, но формальный повод для принятия конечного решения будет.
— Я понял. Разрешите идти?
— Иди. Когда все сделаешь, отзвонишься.
Вернувшись к себе, Шабанов вызвал молодого следователя Толчкова. Ему было всего двадцать четыре года, и работал он второй год. Детское лицо, высокий лоб отличника, румянец на щеках.
— Примешь к своему производству, — Шабанов протянул ему папку. — Сегодняшним числом. Понял?
— Да. Еще будут указания?
— Я изучил материалы. Потерпевшие скрылись, доказательства отсутствуют, судебной перспективы нет. Дело подлежит прекращению. Там еще кое-что надо сделать, дооформить немного, но это я тебе позже скажу…
Толчков ушел.
В воскресенье Шабанов собирался хорошенько отоспаться и отдохнуть. Не вышло. Ровно в девять раздался телефонный звонок, начальник следствия вздрогнул и привычно схватил трубку.
— Шабанов! Что там у вас? — недовольно спросил он, надеясь, что произошло недоразумение и звонок можно отфутболить кому-то из подчиненных.
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, извините, что беспокою в выходной, у нас ЧП, — послышался голос Фирсова — зама, и он понял, что доспать уже не удастся.
— Какое ЧП? Что там случилось? Неужели без меня нельзя обойтись?
— По личному составу. У нас же Ефанова дежурила…
— Я это знаю. Что она там натворила?
— Она уже сменилась, я заступил ответственным, а меня вызывает Копылов и просит пройти, осмотреть ее кабинет…
— Зачем кадровику это надо? Что там осматривать? — Шабанов сел на кровати, провел рукой по щетине.
— Когда мы открыли дверь, то я чуть в обморок не упал… Столы сдвинуты, пустые бутылки, закуска, вонь, как в притоне, презервативы валяются, наблевано в углу… Кошмар, короче! Копылов уже начальнику доложил…
— Вот черт! Где сейчас эта сучка?
— Я уже звонил ей домой — не отвечает.
— Посылай за мной машину. А ее, хоть из-под земли, найдите!
— Я вас понял.
— И гасить скандал надо! Дежурному бутылку, Копылову чего-нибудь пообещай. Ты не знаешь, кто ему сдал эту лахудру?
— Не знаю. Я знаю только то, что вам рассказал.
— Хорошо, давай занимайся. Я скоро буду.
Положив трубку, Шабанов выругался.
«Только этого мне еще и не хватало! Пьянка на работе, разврат, моральное разложение личного состава! — думал он, одеваясь и приводя себя в порядок. — Интересно, кто нашептал кадровику?.. Кто такой заботливый?.. Неужели эта сучка не знает до сих пор, что райотдел хуже любой помойки? Не успеешь чихнуть в одном конце, как уже на другом говорят, что у тебя не насморк, а сифилис…»
Когда он приехал в райотдел, то Ефанову уже нашли. Без макияжа, с отеками под глазами, неприбранной головой и другими отчетливыми следами мучительного похмелья, она смиренно стояла под его кабинетом и покорно ожидала решения своей судьбы.
— Ефанова, я тебя слушаю, — зло сказал Шабанов, занимая свое кресло. — Ты что такое творишь?!
Она осталась стоять, понурившись, как школьница, получившая «двойку» по поведению. Девчонке всего лет двадцать семь, и фигура у нее еще аккуратная, стройная… На ментовской работе за несколько лет расползется и превратится в корявую, замордованную жизнью, озлобленную лошадь.
— Виктор Сергеевич, извините меня. Я так вас подставила…
— Хоть это ты понимаешь! Уже хорошо. Значит, совесть еще не совсем потеряна…
«Еще пара лет в этой помойке — и от твоей совести ничего не останется», — подумал он. А вслух продолжил:
— Рассказывай все по порядку, а уже потом будем делать выводы.
— А что рассказывать?
— С кем была? Почему после себя не навела порядок? Что, нельзя было хотя бы протереть стол и убрать презервативы?
— Да плохо мне было! Решила поехать, поспать два часа, а потом вернуться и навести порядок…
Девушка замолчала и смотрела в пол. Ей явно не хотелось говорить о вчерашнем.
— Хватит в молчанку играть! А то я тебя вышибу из милиции прямо сегодня! И переаттестации ждать не стану!
— Виктор Сергеевич, прошу вас, не делайте этого. Куда мне идти? С работой сейчас одни проблемы, а тут и какие-никакие льготы, и положение…
— С кем трахалась, с кем пила, чем еще занимались на дежурстве?
Ефанова покраснела.
— Была с операми…
— Какими? Что я должен у тебя все вытягивать?
— С Сытниковым и Сухаревым.
— Ты с ума сошла! — удивился Шабанов. — Во-первых, групповуха на рабочем месте! А во-вторых, ты что, не знаешь, что у Сытникова язык длиннее всех мозговых извилин вместе взятых?
— Теперь уже знаю.
— Кто с вами был еще?
— Теперь разве не все равно?
— Не все равно Ефанова! Сегодня следствие отличилось. Это теперь надолго, будут напоминать при каждом удобном случае, до тех пор, пока кто-нибудь не выкинет что-нибудь похлеще!
— Заходил Петросян, были все из дежурки.
— Ясно. Значит, вся дежурная смена пьянствовала. А по какому поводу?
— Да просто так. Как всегда. Выезжали на место происшествия — кража из торгового павильона…
— И там затарились, а потом решили отдохнуть, — закончил за подчиненную Шабанов. Действительно — «как всегда»! Сколько он знал таких историй… Только участники меняются, а все остальное как было, так и есть. А самое главное, что так в ментовке и будет, хоть полицией ее назови, хоть как-то еще.
— И что мне с тобой делать? — вздохнув, спросил Шабанов.
— Виктор Сергеевич, помогите, я в долгу не останусь… Я не думала, что так может получиться.
Шабанов усмехнулся. Не думала она. Святая наивность. Погуляла, поторчала и считала, что все нормально… Оно бы, может, и обошлось, но тут пикантные детали, которые придают происшествию особую скандальность: презервативы, блевотина… Хотя, по большому счету, ничего страшного девчонка не совершила, и «отмазать» ее вполне возможно.
— Не знала, что так подло могут поступить. Я даже подумать об этом не могла.
— Не знала, что сначала оттрахают, а потом сдадут? Ты же следователь!
— Это ведь подлость. Вы понимаете, подлость.
— Запомни Ефанова, подлость в этих стенах — понятие положительное.
Начальник следствия выдержал паузу.
— Хорошо. Я тебя выведу из-под удара, но будешь моим человеком. Будешь делать все, что я скажу. Тебе все понятно?
— Понятно, Виктор Сергеевич, спасибо…
— Тогда приберись в кабинете и иди, отдыхай!
Глава 7 Участковые. Звягинцев
— Что нового видел, Слава? Что интересного слышал? — спросил Черемхов, наклонившись к окошку уличной часовой мастерской. Он добросовестно отрабатывал свою территорию.
— Зайди, внутрь зайди! — нервно замахал руками часовщик и вытащил из правой глазницы увеличительное стекло, от которого остался круглый вдавленный след, как будто его с пристрастием допрашивал самый крутой опер Центрального РОВД Сергей Юматов.
Черемхов оглянулся и проскользнул в павильон.
— Что ты так нервничаешь?
— Приезжали какие-то парни, — понизив голос и выглядывая на улицу, сказал Слава. — Двое. Предлагали золотые часы купить, кольца, брошки… Вид у них такой… Серьезные, сразу видно. Завтра опять придут, за ответом.
Сергей достал фотороботы налетчиков.
— Узнаешь кого-нибудь?
Часовщик долго всматривался, вздыхал, чесал затылок.
— Вот этот, кажется, похож… А может, и нет… Нет, не он…
— Когда они завтра появятся?
— Не знаю. Наверное, после обеда… Только вы их здесь не трогайте, иначе и меня убьют, и мастерскую сожгут…
— Если тебя убьют, то мастерскую уже не жалко.
— Что?!
— Ничего. Мы их на подходе возьмем.
— Все равно на меня подумают…
— Не боись! Не они первые, не они последние… Куда они еще заходили?
— От меня вон в тот пивняк пошли. А раньше, кажется, в «Лототрон» заглядывали.
— Вот видишь! Откуда они узнают, где прокололись?
