Уступать требованиям Яна Щита и Богуша Боговитиновича и присоединившегося к ним в качестве посредника императорского посланника Сигизмунда Герберштейна и возвращать Литве Смоленск Василий III не собирался. Польским послам и Герберштейну пришлось покинуть Москву ни с чем. После провала переговоров возобновление военных действий стало неизбежным. К нему готовились обе стороны.
Первой нанесла свой удар русская сторона. В июне 1518 года новгородские и псковские полки во главе с Василием Васильевичем и Иваном Васильевичем Шуйскими выступили к рубежу из Великих Лук. Перейдя границу, они начали наступление на Полоцк – один из крупнейших городов Великого княжества Литовского, важнейший опорный пункт на его северо-восточном рубеже. Этот поход был предпринят в ответ на прошлогоднее литовское нападение на псковские пригороды. На других направлениях действовали войска Михаила Васильевича Горбатого-Шуйского, совершившие набег на Молодечно и окрестности Вильны, Семена Федоровича Курбского, ходившего с ратью к Минску, Слуцку и Могилеву, Андрея Дмитриевича Курбского и Александра Борисовича Горбатого-Шуйского, отряды которых опустошили окрестности Витебска.
Однако под Полоцком русскую рать ждала неудача. Осада и артиллерийский обстрел этой мощной крепости не дали результата. Укрепления, усиленные в начале XVI века, устояли. Немаловажную роль в успешной обороне города сыграла построенная в 1501 году прочная бревенчатая стена. Она тянулась от правого берега Западной Двины до левого берега Полоты и прикрывала Великий посад с востока. Осада затягивалась, у стоявших под Полоцком новгородцев и псковичей закончились припасы. Кроме того, подоспевшее литовское войско воеводы Волынца (по-видимому, Яна Боратынского[246]) уничтожило переправившийся через реку Полоту на фуражировку большой русский отряд, вынудив Василия Шуйского снять осаду и уйти к своей границе.
В 1519 году русские развернули наступление вглубь Литвы – к Орше, Молодечно, Могилеву, Минску, дойдя до Вильны. Помешать этим действиям литовцы не могли. Почти одновременно в южные районы Великого княжества Литовского и Польши началось вторжение 40-тысячной татарской армии Богатыр-Салтана. 2 августа 1519 году в сражении под Соколом ею было разбито 20-тысячное войско гетмана Константина Острожского.
В полосе русского наступления крупных сил у литовцев не было, поэтому они довольствовались обороной хорошо укрепленных городов и замков. Штурмовать их московские воеводы не пытались, ограничившись разорением всей восточной части Литовского княжества. Нападения русских войск продолжались и в 1520 году. Эти успешные рейды, а также начавшаяся война Польши с союзником Москвы, Тевтонским орденом, длившаяся с 1519 по 1521 год, вынудили Сигизмунда I возобновить переговоры о мире и согласиться уступить Руси Смоленскую землю. В мирной передышке нуждалась и Русская держава, пережившая в 1521 году одно из самых страшных татарских нашествий. Присутствие войск требовалось на южных и восточных рубежах, которым продолжали угрожать новые крымские и казанские нападения, поэтому Василий III вынужден был заключить перемирие, отказавшись от части своих претензий к Литве. Это касалось, прежде всего вопроса о возвращении пленных и требования о присоединении к своему государству Киева, Полоцка и Витебска. Договор о пятилетнем перемирии между Московским государством и Великим княжеством Литовским был подписан 14 сентября 1522 года литовскими послами: полоцким воеводой Петром Станиславовичем Кишкой, подскарбием Богушем Боговитиновичем и писарем Иваном Горностаевым. Несомненным успехом русской дипломатии стало перечисление в перемирной грамоте среди московских городов Смоленска, отвоеванного в 1514 году. Литовские послы вынуждены были согласиться с потерей территории в 23 тыс. км2 и населением в 100 тыс. человек. Но вызволить московских воевод, большинство которых попало в плен к противнику после битвы под Оршей, не удалось. Литовская сторона лишь пообещала избавить пленных от оков. Большинство узников окончили свои дни на чужбине, не выдержав суровых условий содержания. Тяжелее всего приходилось пленным, находившимся в Новгороде-Литовском и Берестье. Сами литовцы писали о них: «А оброку им ничего не дают, только что сами про Бога выпросят» и «о страву[247] стоскнуют велми: не будет ли жалованья господарского? Не можем дей стрывати с голоду». Чуть лучше содержались пленные в Киеве и Слониме, но в последнем городе узники были «вси покованы». Содержавшиеся в оковах в Вильне Иван Челяднин и его товарищи вынуждены были просить денежной помощи у имперского посла Сигизмунда Герберштейна, посетившего пленных по дороге в Москву. Согласно «Реестру вязней московских» (список русских пленных), составленному в 1538 году, в различных литовских замках и дворах находилось 166 человек, из которых больше половины (84 человека) – участники «Великой битвы» (Оршинского сражения) 1514 года. К этому времени умерло 163 пленных, в их числе – именитые воеводы: И. А. Челяднин, И. Д. Пронский, Ф. М. Киселев, кн. Б. В. Ромодановский, Д. В. Китаев, Д. А. Плещеев, С. И. Годунов и многие другие[248]. На переговорах 1542 года Москва предлагала за возвращение своих пленных воевод уступить Литве город Дроков, однако королевские послы требовали более значительных территориальных уступок. Из перечисленных в «Реестре» узников на родину, помимо названных в документе 26 беглецов, посчастливилось вернуться лишь очень немногим. Одним из них был князь Михаил Иванович Голица Булгаков, командовавший русской ратью в Оршанской битве. Он был отпущен в Россию только в 1551 году. В литовском заточении этот воевода провел около 37 лет, пережив почти всех своих товарищей по плену. После возвращения на Родину он принял монашеский постриг в Троице-Сергиевом монастыре. Старец Иона (такое иноческое имя дано было Михаилу Голице при пострижении) умер в обители Святого Сергия не позднее 1558 года.
Глава 10. Борьба Московского государства с татарскими набегами в первой трети XVI века
После свержения Абдул-Латифа в Казань был возвращен его старший брат, Мухаммед-Эмин, который, несмотря на явные симпатии к Русской Державе, военным путем восстановил полную независимость своего государства, что и подтвердил договор, заключенный между Московским государством и Казанским ханством в марте 1507 года. Однако в нем подтверждалось восстановление мира «по старине и дружбе, как было с великим князем Иваном Васильевичем», что делало безопасным казанское порубежье. Были возвращены оказавшиеся в плену русские воины. Постепенно мирные отношения, ненадолго омрачившиеся войной 1505–1507 годов, были отлажены, хотя, конечно, уже не в том формате как при Иване III. Только после смерти бездетного Мухаммед-Эмина 18 декабря 1518 года была сделана попытка восстановить политическую зависимость Казани от Москвы. 29 декабря к великому князю Василию III прибыло посольство Кул-Дербыша, сообщившее о смерти хана и просившее пожаловать их новым государем. Ближайшими родственниками умершего «царя» являлись его сводные братья. Но Худай-Кул (Куйдакул) 21 декабря 1505 года принял православное крещение под именем Петра Ибрагимовича и потому потерял право на казанский престол. Других сводных братьев покойного из династии крымских Гиреев видеть на Волге не желали московские власти. Они небезосновательно боялись воплощения в жизнь мечты Мухаммед-Гирея об объединении всех татарских ханств под властью крымских «царей» и возникновения постоянной угрозы для Руси со стороны могучей степной державы. Выбор был сделан в пользу тринадцатилетнего касимовского царевича Шах-Али (Шегалея), внука Бахтиара, родного брата хана Большой Орды Ахмеда (Ахмата)[249]. Отношения Москвы с крымским ханом Мухаммед-Гиреем, настаивавшим на кандидатуре своего брата Сагиб-Гирея, были окончательно испорчены. Назревала большая война, грянувшая в 1521 году.
К этому времени обстановка на южных русских «украинах» стала накаленной. Крымские набеги начались здесь в 1507 году, в разгар очередной русско-литовской войны. Однако постигшая татар неудача, в результате которой их отряды бежали, преследуемые московскими воеводами до реки Рыбницы, вынудила крымцев на время отказаться от дальнейших действий. Возобновились они только в 1512 году, хотя в Устюжском летописном своде упоминается нападение татарских отрядов на русские земли по реке Упе в 1511 году[250]. По-видимому, в данном случае произошел хронологический сбой – составитель летописи отметил событие, произошедшее в следующем году (в записи 1512 года оно не упоминается). К сожалению, Вадим Викторович Каргалов посчитал, что отмеченное в летописи под 1511 годом нападение действительно имело место[251]. Дополнительным аргументом, свидетельствующим об ошибочном характере этой летописной записи, является пребывание в Москве и Казани в 1510–1511 годах крымской «царицы» Нур-Султан, приезжавшей проведать своих сыновей, Абдул-Латифа и Мухаммед-Эмина. Только 5 декабря 1511 года в сопровождении московского посла Михаила Васильевича Тучкова она выехала обратно в Крым. В течение полутора лет пребывания ханши в пределах Русского государства и Казанского юрта между Москвой и Кырк-Ером еще сохранялись мирные отношения[252], хотя именно тогда наметилось сближение Крыма и Литвы. В глубокой тайне стал формироваться их оказавшийся чрезвычайно опасным для Московского государства союз. Первые переговоры прошли еще в 1510 году, когда в Вильно прибыли крымские послы – Августин Гарибальди и Ахмед-мурза. Литовская сторона предложила выплатить хану за организацию набега на Русь 30 тыс. золотых, и в следующем 1511 году в Кырк-Ер был отправлен своего рода аванс – 4,5 тыс. золотых. Однако, взяв деньги, Менгли-Гирей весной 1512 года нанес удар не по русским землям, а по Подолии. Пройдя Черным шляхом, татары стали продвигаться к Львову, Перемышлю, Красныставу, некоторые их загоны действовали в окрестностях Люблина и Хелма, другие прорвались за Днестр, дойдя до Коломыи. Положение спас гетман Константин Острожский, который соединился с польским коронным гетманом Николаем Каменецким. В их войске было 6 тыс. воинов, но они, не дожидаясь подкреплений, начали преследование уходящего с полоном противника. 28 апреля гетманы настигли и атаковали 10-тысячное татарское войско у села Лопушня, недалеко от Вишневца. В Вишневецком сражении татары были разбиты и, бросив 16 тыс. полоняников, бежали.
